«А кто у них вел теорию?»

Студент сдавал государственный экзамен по литературе. Из трех доставшихся ему вопросов: по истории («Южные поэмы» Пушкина»), по теории («Художественный образ») и по методике («Приемы изучения композиции драматических произведений в средней школе») – он сумел ответить лишь на первый и последний.

Затем за закрытой дверью, после согласования точек зрения членов комиссии, было решено, что в целом студент программным материалом овладел и лучшего оставляет желать только его теоретико-литературная эрудиция. Председатель ГЭК полюбопытствовал:

– А кто у них вел теорию?

Все присутствующие, за исключением доцента – «главного теоретика», сочли себя к этому «криминалу» непричастными и невинно опустили очи долу. Тень председательской Подозрительности легла на скорбную фигуру того, кто «вел».

И потом – на заседании кафедры, а позднее – на расширенном заседании Ученого совета и, вероятно, в соответствующих отчетах и «анализах» в качестве конкретного факта, оживляющего серый цифровой пейзаж, долго фигурировал этот «яркий пример того, как…». Все казалось предельно ясным: можно «овладеть»»южными поэмами» Пушкина, не «овладев» сущностью художественности. Отстающий же участок – теория литературы, следовательно, «давить» надо на того, кто ее «ведет».

По сути дела, такая постановка вопроса предопределена всей системой обучения студентов на филологических факультетах. Судите сами. На первом курсе пединститута, в первом же семестре, читается «Введение в литературоведение», на четвертом – «Теория литературы».