А если это не Достоевский?

В 1861 году в 12-м номере журнала «Время» братьев Достоевских появилась статья «Рассказы Н. В. Успенского». Н. Н. Страхов эту статью в подготавливаемое им первое Полное собрание сочинений Ф. М. Достоевского не включил. Работая в журнале со дня его основания и будучи одним из его главных сотрудников, он скорее всего не мог не знать, кому принадлежит статья «Рассказы Н. В. Успенского», и имел веские причины для такого решения, с которым, однако, не посчитались последующие издатели Достоевского.

Страхов для советских исследователей всегда был фигурой одиозной, главным образом потому, что в письме Толстому выдвинул сомнительную версию о «треугольнике» Ставрогин-Достоевский – изнасилованная девочка. Версии оказалось достаточно, чтобы едва ли не напрочь отлучить Страхова от русской истории, критики и литературоведения. Знаменательно, что в советское время ни разу не была переиздана его переписка с Толстым! И не стоит удивляться сказанному в Примечаниях к статье о Н. Успенском: «…статья не была включена Н. Н. Страховым в составленный им список статей Ф. М. Достоевского, напечатанных во «Времени». Само по себе (!) это не может служить аргументом (!)… Страхов мог не включить ее в список сознательно (о чем мы и говорим. – В. Б.), располагая какими-то неизвестными нам соображениями»¹.

Не задумываясь над этими «неизвестными соображениями», составители ХIХ тома 30-томного Полного собрания сочинений писателя избрали другой путь. Еще в 1918 году Л. П. Гроссман, не особо колеблясь, приписал анонимную статью Достоевскому и включил ее в собрание сочинений, изданное «Просвещением». Гроссмана поддержал немецкий исследователь О. фон Шульц. Затем об авторстве Достоевского безапелляционно высказался Н. Ф. Бельчиков. И вот в последнем Полном собрании сочинений писателя эта анонимная статья заняла место в основном корпусе. «Совокупность приведенных всеми ими доказательств, – подытоживается в Примечаниях, – позволяет в настоящее время уверенно считать Ф. М. Достоевского автором статьи»² (курсив мой. – В. Б.).

Но приводимые доказательства не внушают такой уверенности. Они, как правило, из разряда тех, которые текстологи считают к о с в е н н ы м и: «Очень часто исследователи, приписывающие то или иное произведение какому-либо известному автору, ограничиваются косвенными соображениями, не приводя решающих аргументов. Необходимо прямо сказать, что косвенные соображения, как много бы их ни было, не могут иметь полной силы, особенно если эти косвенные соображения в свою очередь опираются на гипотезы и побочные соображения»³.

Решающие аргументы – это автографы, записи в редакционном журнале, где появился источник, гонорарные ведомости, свидетельства авторитетных современников. Когда же их нет, то чаще всего анонимные произведения сближают с произведениями известного автора по их тематической или стилевой близости. А это может привести и приводит к смешным или печальным казусам. Например, М. О. Гершензон приписал Пушкину стихотворение Жуковского, В. Виленкин – Ахматовой стихотворение малоизвестной поэтессы, а один поэт советский пошел еще дальше: он опубликовал под своим именем стихотворение… Ахматовой! Последний случай можно назвать элементарным плагиатом, но объяснения случившегося самим поэтом весьма любопытны с текстологической точки зрения: он выписал стихи Ахматовой, как это делал обычно с понравившимися стихотворениями, в свою «заветную» записную книжку, но забыл указать, кому они принадлежат;

1. Ф. М. Д о с т о е в с к и й, Полн. собр. соч. в 30-ти томах, т. ХIХ, Л., 1979, с. 317.[↩]
2. Т а м ж е, с. 334.[↩]
3. Д. С. Л и х а ч е в, Текстология, Л., 1983, с. 307-308.[↩]