7 октября стал известен лауреат Нобелевской премии по литературе — англоязычный писатель родом из Танзании Абдулразак Гурна. Но на следующий день другую Нобелевскую премию получили два журналиста, включая россиянина. Так премия мира стала отчасти литературной. И это в русскоязычном мире еще больше отодвинуло собственно литературного лауреата на третий план как «малоизвестного писателя».
Прошло время, но и сейчас острого интереса к Гурне не наблюдается. Нет и громких заявлений от российских издателей: мы переводим этот роман из 10 написанных нобелиатом, а мы публикуем тот! Похоже, эту премию по умолчанию определили в разряд конъюнктурных, даже не покопавшись в сути. Все по классику: «Замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и нелюбопытны». Так попробуем же полюбопытствовать, почитав зарубежных критиков.
И поймем, что дурную шутку с восприятием, точней, невосприятием лауреата сыграла в России поспешно прочитанная формулировка, за что присуждена Премия: «за бескомпромиссное и сострадательное проникновение в последствия колониализма и судьбу беженцев в водовороте культур и континентов». Видимо, «бескомпромиссность» сходу посчитали синонимом примитивности, тем более в сочетании с постколониализмом.
На самом деле — все совершенно иначе. Гурна бескомпромиссен лишь в неприятии «бремени белого человека» (в русской традиции — «белого царя»). Но как прозаик — он весьма прихотлив по сюжету, изыскан и сложен в стилистике. Главное же в указанном определении — глубина осмысления судьбы беженцев, барахтающихся в исторической воронке, чтоб не утонуть. Не менее важный фактор — зажатость между культурами и континентами. Одновременно — неполная укорененность в каждой из них, трансграничность.
Вообще, кажется, все, что касается Гурны, разорвано на части или собрано из нескольких частей. Начать с того, что его называют как танзанийским писателем, так и занзибарским. В свою очередь, имя страны — Танзания — складывается из первых слогов Танганьики (германской, а после Первой мировой войны британской колонии) и Занзибара (островного султаната, находившегося под протекторатом Великобритании). После революции 1964 года, свергшей правящую оманскую династию, по острову пошли волны арабских погромов. Потому через три года Гурна, имеющий арабское происхождение, бежал в Британию. А уж там, получив месячную визу, успел поступить в колледж. Со временем дорос до профессора. И нобелиата.
Еще один факт-противоречие — в Танзании, в отличие от соседних Уганды и Кении, язык суахили имеет приоритет, соответственно литература на нем более развита. Однако беженец Гурна, для которого суахили тоже родной, пишет на английском. И паспорт у него — британский. Но в Танзании у него по-прежнему близкие родственники. Писатель по возможности ездит туда и в мыслях своих живет там. При этом двойное гражданство, танзанийский паспорт беженцам не дают, как говорят опасаясь послереволюционных исков о реституции.
Это все не праздная информация, она дает ключ к пониманию неприкаянности героев Гурны, сложности их самоидентификации, полиэтничности. Не случайно два его первых романа в самом названии несут этот вектор миграции, дороги, что рассек душу писателя, оставив незаживающий шрам: «Воспоминание об отъезде» (1987), «Путь паломника» (1988).
Первую славу, шорт-листы сразу двух престижных премий, Гурне принесла четвертая книга, выстроенная сложно и дающая большой простор для осмысления, аллюзий, — «Рай» (1994). Это история 12-летнего танганьикского мальчишки Юсуфа, которого отец отправляет работать вроде как к дяде, купцу Азизу. Но оказывается, что торговец-араб — совсем не родственник, мальчика просто отдали за долги, почти в рабство, безоплатным служкой. Там Юсуф, умеющий видеть странные сны, взрослеет в замкнутом мире. Когда ему исполнится семнадцать, Азиз возьмет его в рискованную торговую экспедицию в сердце Африки, бассейн реки Конго. А по возвращении Юсуф будет вынужден оставить найденную любовь — началась мировая война, немецкие хозяева забрали его в чуждую ему армию. Роман, по отзывам, яркий, многослойный, в котором библейские, коранические, мифотворческие мотивы переплетены с переосмыслением конрадовского «Сердца тьмы».
Своеобразную дилогию (не определяемую так автором) составляет с «Раем» — даже в названии — последняя из книг Гурны «Afterlives» («Послежизния», 2020). Время действия здесь то же — начало ХХ века, но оно продлено дальше, до середины столетия… Есть молодая танганьикская семья: Халифа и Аша. Ильяс (приятель Халифы) с детства работал на немцев и обучен ими же. Он идет в кайзеровскую армию (совсем недавно жестоко подавлявшую тут восстание). Тем временем его сестра Афия, избиваемая строгими опекунами, уходит жить к Халифе с Ашей. Еще один герой книги — юноша Хамза. Его отдали в служки немецкому обер-лейтенанту. Этот парный образ, как говорят, впечатляющ в обобщении — взаимоотношения угнетателя и угнетаемого, в чем есть и жестокость, и опасная нежность. Отдельная история — любовь Хамзы к Афие…
Другие пять романов «зрелого Гурны» находятся на отрезке, соединяющем Танзанию с Англией. В «Восхищенном молчании» (1996) история прописана наиболее символично: главный герой равно и свой, и чужой — и там, и здесь. «У моря» (2001) удивляет хитро выстроенным сюжетом, набором фамильных тайн и открытий. «Дезертирство» (2005) несет черты семейной эпопеи, это как бы «Рай» — «Послежизния», продленные до Англии, современной Гурне. «Последний дар» (2011) — предсмертная исповедь занзибарца Аббаса перед женой и детьми, вполне уже англичанами Джамалом и Ханной.
Название романа «Гравийное / Каменное сердце» (2017) взято из шекспировской «Меры за меру», где говорится об арестанте: «Не годен ни к жизни, ни к смерти. О, гравийное сердце!» (У Гурны вообще много отсылок к англоязычной классике: Конрад, Шекспир, Диккенс, Мелвилл…) В этой книге занзибарец Салим при помощи дяди-дипломата переезжает на учебу в Англию. И лишь тогда ему удается раскрыть семейные секреты, мучившие его дома. При этом сам Салим чувствует себя немного арестантом с каменеющим сердцем, не готовым ни к жизни, ни к смерти. Все по той же причине — из-за разорванности между двумя мирами.
Думаю, постколониальные романы Гурны для постимперской России очень актуальны — уже. Но, может, им, как драгоценным винам, еще настанет свой черед — лет через 10–15, когда в Москве, Петербурге, других городах, подрастут, начнут заводить семьи, давая жизнь следующему поколению, дети сегодняшних мигрантов из центральноазиатских республик.
Ну а прекрасными авторами предисловий для этих книг станут литературоведы, африканисты Михаил Громов, разбиравший творчество Гурны в 4-й главе докторской диссертации, и Наталья Фролова, с.н.с. отдела литератур стран Азии и Африки ИМЛИ.