Владимир Радзишевский. Между жизнью и смертью. Хроника последних дней Владимира Маяковского

Владимир Р а д з и ш е в с к и й. Между жизнью и смертью. Хроника последних дней Владимира Маяковского. М.: Прогресс-Плеяда, 2009. 112 с.

В аннотации к книге сказано: «Спустя почти шесть десятилетий (после смерти Маяковского. — Г. А.) в условиях поощряемой предприимчивости и разгулявшегося криминала настойчиво зазвучали сенсационные утверждения, что стрелял не Маяковский, а стреляли в него». Утверждения были сенсационными только потому, что наша страна тогда еще не привыкла к альтернативным мнениям, высказываемым в прессе. В самих же предположениях нет ничего удивительного — только абсолютная «прозрачность» обстоятельств смерти некоей знаменитости позволяет избежать подобных спекуляций. Прозрачность, которой почти никогда нет. Можно быть уверенным, что, существуй желтая пресса во времена СССР, заголовки на всю полосу «Тайна смерти Маяковского» (Есенина, Цветаевой) мелькали бы еще тогда.

И вот как раз эту неоднозначность, связанную с неизбежным появлением различных версий, Владимир Радзишевский, журналист и исследователь, рассмотрел в своей книге и ликвидировал все или почти все сомнения. Он полностью восстановил последние дни жизни Владимира Маяковского, привел и процитировал ряд документов (выдержки из официальных отчетов, допросов и мемуаров), чем, кажется, снял все вопросы о причинах самоубийства поэта. Только совсем уж упертые сторонники теории заговора не согласятся по прочтении этой отличной книги с общим тезисом: Маяковский застрелился из-за неразделенной страсти к Веронике Витольдовне Полонской, артистке, которая стала последней и фатальной любовью поэта. Разумеется, будь на месте Маяковского и Полонской другие люди, малоизвестные и малозначимые, можно было бы даже поддержать женщину, которая отказала нелюбимому мужчине; а что он не справился с испытанием и застрелился — его проблемы. Но реальность иная, и тут уже поневоле начинаешь сочувствовать мужчине, а не женщине.

Плюс книги уже обозначен: подробнейшая реконструкция последних дней (начиная с 12 апреля 1930 года, при этом день смерти, 14-е, также описан подробно вплоть до вечера, хотя злополучный выстрел прозвучал утром, примерно в 10:30). Примечательно и многое другое: краткое представление суицидальной линии в творчестве (да и в жизни) Маяковского, интереснейшие фотографии, одна из которых размещена на четвертой странице суперобложки — Поварская улица 17-го апреля, в день похорон. Тысячи (десяки тысяч?) людей провожают тело Маяковского, которое везут в крематорий — мало чья смерть из «неофициальных» лиц вызывала такой поток скорбящих (Некрасов в XIX веке, Высоцкий полвека спустя после Маяковского, а еще?), и фотография это прекрасно иллюстрирует. Также заслуживает внимания и указатель имен в конце книги. Этот, казалось бы, сугубо технический компонент превращается в немаловажную часть книги, потому что большинство персоналий там описаны с точки зрения их отношения к Маяковскому. Пример — статья о Пастернаке: «Поэт, прозаик, автор посвященного Маяковкому стихотворения «Смерть поэта» <…> воспоминания о Маяковском включил в мемуарную книгу «Охранная грамота» и автобиографический очерк «Люди и положения»» (с. 102).

К сожалению, книга обрывается там, где только входишь во вкус. В финале Радзишевский приводит недатированный разговор Маяковского и Михаила Светлова. Согласно воспоминаниям Светлова, Маяковский выразил опасение, что его могут посадить. «Светлов был ошеломлен: «Что вы, Владимир Владимирович! Вас — первого поэта революции?» — «Это-то и страшно», — угрюмо произнес Маяковский» (с. 85). И следующей фразой Радзишевский завершает книгу: «Своим выстрелом он защитил себя и от этой чудившейся ему угрозы». Да, автор убедительно доказал, что поводом к самоубийству поэта были именно его отношения с Полонской, и стрелял он сам (правда, дословное заключение эксперта Маслова о характере ранения приведено в упомянутом «Указателе», хотя в самóй книге оно смотрелось бы гораздо уместнее), но вот тут-то бы и уйти от этой самой однозначности и рассказать об отношениях Маяковского с властью, со Сталиным, порассуждать о том, могли ли его на самом деле арестовать, по примеру многих его современников, проживи он еще хотя бы десять лет. Личная жизнь Маяковского как одна из причин его смерти, безусловно, достойна самого пристального внимания, но ведь не ею единой…

В 2006 году в московском театре «Эрмитаж» был поставлен спектакль «О сущности любви» — про Маяковского, его любимых женщин и его смерть. Устами одного из персонажей, следователя, произносятся слова: «Маяковский не знает, что с ним будет, так как не видит в жизни, что бы его радовало». Там это подается как цитата из некоего официального документа. Неизвестно, фигурировала ли такая фраза в действительности среди бумаг, но ситуацию она характеризует в точности — в последние полгода радости и счастья в жизни Маяковского не было, что прекрасно иллюстрирует книга Владимира Радзишевского.

Г. АРОСЕВ