Величие и трагедия немецкого гения
Александр Абуш, Шиллер. Величие и трагедия немецкого гения. Перевод с немецкого А. С. Дмитриева, «Прогресс», М. 1964, 312 стр.
Монография Александра Абуша (видного государственного деятеля Германской Демократической Республики и литературоведа) о Шиллере впервые увидела свет в «год Шиллера» (1955), когда немецкое прогрессивное литературоведение, отмечая 150-летие со дня смерти поэта, обогатилось рядом принципиально важных работ и выступлений О. Гротеволя, И. Бехера, Т. Манна и др. Исследованию А. Абуша чужд юбилейный елей и «хрестоматийный глянец», – не о «подтягивании» Шиллера к современности заботится ее автор. Немецкий поэт предстает в книге во всем своем «величии и трагедии», как человек, ищущий и заблуждающийся, борющийся и побеждающий. Опираясь на богатые традиции немецкого шиллероведения, заложенные Марксом и Энгельсом и продолженные в работах Ф. Меринга, Р. Люксембург и последующей демократической критики, А. Абуш в своей книге глубоко современен и остро полемичен.
Борьба вокруг имени и наследия Шиллера, начавшаяся после смерти поэта, не прекращается и поныне. Недостатка в реакционных легендах о немецком гении нет, современное буржуазное литературоведение тоже имеет свои давние «традиции» фальсификации и замалчивания наиболее боевых сторон его творчества. В годы первой мировой войны и господства в Германии фашизма Шиллер объявлялся глашатаем национализма и шовинизма, а сейчас в ФРГ предпринимаются новые попытки подчинить его творчество целям антикоммунистической пропаганды и связать с модернистскими течениями.
А. Абуш не «выпрямляет» Шиллера, не облегчает сложности и противоречивости его пути. Не раз А. Абуш показывает, как немецкое убожество одерживало временные победы над великим немцем. Так, например, в разделе «Победы немецкого убожества» автор раскрывает всю сложность, отношений Шиллера к французской революции. Как случилось, что творец «Разбойников» в ужасе отшатнулся от революционной бури, подготовленной не без его участия? «Только лишь под влиянием атмосферы преследования свободы в Германии и из-за своей близости ко двору Шиллер никогда не пал бы так глубоко, если бы в развитии его мировоззрения – хоть ненадолго и часто неосознанно – его юношеский призыв к свержению существующего строя, его «Против тиранов» не переплетался с бюргерской верой в «благотворные реформы»…» – пишет А. Абуш (стр. 162 – 163).
Книга А. Абуша привлекает богатством фактического материала и постановкой ряда теоретических проблем. Автор использовал большой и во многом новый материал о полной лишений жизни поэта, он воспроизводит сложную историю отношений Шиллера и Гёте, попутно разбивая многочисленные легенды о взаимоотношениях этих двух титанов немецкой культуры. Творчество Шиллера анализируется в книге в связи с развитием немецкой и общеевропейской культуры XVIII века и с демократическими традициями прошлого. Широко, с привлечением различных вариантов, анализирует А. Абуш драматургическое наследие Шиллера, особенно последнего периода. Интересно намечены в книге пути решения проблемы отношения Шиллера к эстетике Канта.
Много в работе немецкого ученого бесспорных удач. Но некоторые теоретические выводы исследователя представляются нам спорными, требующими уточнения.
А. Абуш на всем протяжении книги рассматривает творчество и мировоззрение Шиллера в единстве.
Эстетические концепции Шиллера, утверждает ученый, нельзя отрывать от его творчества, его драм и стихов: «обе эти стороны его деятельности, взаимно влияя одна на другую, составляли неразрывное единство» (стр. 180). А. Абуш убедительно показывает, как в годы тесного сотрудничества с Гёте и работы над «Валленштейном» в теоретических взглядах Шиллера совершался переход к реалистической концепции искусства. Действительно, хотя в последние годы жизни Шиллер еще не раз оказывался в плену субъективно-идеалистических заблуждений, он в пору творческого подъема этих лет сумел преодолеть увлечение эстетикой Канта и выйти на широкую дорогу реализма. Все это бесспорно. Однако с выводом, который делает исследователь, согласиться трудно.
Послушаем автора: «Этот вывод, к которому он (Шиллер. – Я, Р.) пришел после семилетнего общения с Гёте, доказывает полную бессмыслицу нередко встречающегося утверждения о том, что субъективный идеалист Шиллер создавал свои замечательные реалистические произведения зрелых лет жизни вопреки собственным теоретическим взглядам. Подобное отрицание единства теории и практики в творчестве художника не имеет ничего общего с действительностью» (стр. 205).
Легко понять А. Абуша в его стремлении отстоять значение мировоззрения для творчества писателя. Но при этом А. Абуш склонен отрицать противоречия между объективным и субъективным началом в творчестве писателя. Между тем известно, что объективная природа художественного творчества сказывается и в том, что созданные писателем образы часто несут в себе богатый жизненный материал, который может быть понят иначе, чем понимал его художник, – нередки расхождения между идейным замыслом художника и результатами его творческого труда.
Стремление рассматривать все стороны творчества писателя как своего рода проекцию его мировоззрения или даже его теоретических взглядов привело А. Абуша к несколько одностороннему пониманию эволюции Шиллера. Исследователь разделяет довольно прочно утвердившееся в литературе о немецком поэте мнение, что после написания «Разбойников», «Заговора Фиеско в Генуе» и «Коварства и любви» Шиллер отказался от надежд на революционную перестройку общества снизу и от республиканских идей и перешел на позиции, «с которых он считал возможным осуществление буржуазных идей путем воспитания монархов» (стр. ПО). В связи с этим «Дон Карлоса» принято трактовать как начало идеологического отступления драматурга.
Думается, что возражения, выдвинутые против этой концепции за последние годы в нашей критике и в ГДР, достаточно убедительны. У Шиллера с самого начала нет ясности в вопросе о путях изменения действительности. Автор «Дон Карлоса» не только исключал из; пьесы острые места, направленные против духовенства, и выдвигал на первый план образ маркиза Позы, а и включал в драму много нового, острореволюционного. Как справедливо замечает один из советских исследователей, «самым главным аргументом против теории «отступления» Шиллера надо считать следующее обстоятельство. В бауэрбахском плане начала 1783 года нет ни малейших указаний на намерение автора включить в свое произведение мотив революции в Нидерландах; в окончательной редакции… он играет существенную роль во всей идейной композиции драмы» 1.
Исследованию А. Абуша предпослана вступительная статья Р. Самарина. Советский литературовед не только «представляет» немецкого ученого и его книгу, в целом справедливо высоко оцененную: в статье намечены интересные аспекты дальнейшего исследования творчества Шиллера, раскрыты и некоторые недостатки книги. Заслуживает внимания мысль Р. Самарина, что А. Абуш, увлеченный утверждением реалистических принципов творчества Шиллера, не всегда в достаточной мере оценивает его возможности как романтика. Речь, конечно, идет не о том, что А. Абуш противопоставляет реализм романтизму или не видит ярко выраженных романтических тенденций в поздних драмах Шиллера, а о том, что следовало показать, как шел процесс намечавшегося синтеза романтизма и реализма в творчестве Шиллера. В статье поставлена также интересная проблема об отношении Шиллера к Шекспиру.
г. Житомир
- Б. Я. Гейман, Шиллер и наследство театра просветителей XVIII века, «Ученые записки Ленинградского государственного педагогического института имени А. И. Герцена», т. 158, 1958, стр. 114.[↩]