У предыстоков реализма русской литературы

Художественные методы изображения действительности в русской литературе XI – XVII веков отнюдь не реалистичны. Тем не менее вопрос об исторических корнях реализма как особого художественного метода изображения действительности, определившегося в русской литературе XIX и XX веков, не может быть решен без привлечения материала всей русской литературы, начиная со времени ее возникновения.

Вопрос о постепенном накоплении в литературе элементов реалистического изображения действительности касается прежде всего художественно-познавательной стороны литературы, от которой зависят уже изобразительные средства и, в известной мере, степень и формы воздействия литературы на действительность.

Художественное познание действительности, как известно, может совершаться в литературе различными методами – не только методами реалистическими. Оно может происходить в одних случаях более успешно, в других – менее успешно, причем, как правило, художественно-познавательные методы искусства постепенно совершенствуются в сложном и противоречивом процессе смены литературных направлений или стилистических систем.

В целом, несмотря на отдельные отступления (общие или в отдельной частной области), литература неуклонно развивается в сторону все более и более глубокого художественного познания действительности, объективной истины.

Нам представляется, что все сказанное выше не требует доказательств. Вопрос заключается в другом: как происходит этот процесс совершенствования познания действительности и каков тот вклад, который внесла древнерусская литература в процесс исторической подготовки реализма – в области углубления художественного познания действительности » связанной с этим области совершенствования изобразительных средств.

Именно с точки зрения художественного познания действительности необходимо было бы подчеркнуть значение отдельных художественно-познавательных открытий в литературе, углубляющих отношение писателя к миру, совершенствующих его художественный метод и формы воздействия на действительность.

Изучение древней русской литературы особенно поучительно в том отношении, что оно позволяет выявить историческое происхождение многих литературных ценностей, которые иначе представлялись бы извечными, как бы «само собой разумеющимися», всегда бывшими и присущими литературе как таковой. Этот факт до сих пор не обращал на себя достаточного внимания литературоведов.

Если охватить единым взором почти тысячелетнее развитие русской литературы, можно заметить историческое происхождение многих, казалось бы элементарных, ее достижений. Историческим завоеванием является умение определить различные стороны человеческого поведения, психологии, внутренней жизни человека, ценности человеческой личности самой по себе, характера человека, осознания исторической изменяемости мира и т. д. Не сразу появляются в литературе изображение быта, литературный пейзаж, понимание национального характера и многое другое.

Накопление художественно-познавательных ценностей происходит в литературе далеко не мирным путем. Борьба прогрессивного начала с реакционным чрезвычайно многообразна. Художественно-познавательные открытия совершаются в борьбе различных намечающихся направлений, внутри одного и того же стиля, отражают сдвиги в мировоззрении, возникают под влиянием новых идей и чрезвычайно тесно связаны с классовой борьбой.

Открытия делаются в большинстве случаев в прогрессивной части литературы – той, которая стремится к новому пониманию мира и заинтересована в его объективном изображении. Лишь после борьбы и переосмысления эти открытия усваиваются также и консервативной частью литературы, представители которой стремятся использовать их в своих интересах. Происходит как бы завоевание ценностей, борьба же переносится во все новые и новые области по мере неуклонной победы художественно-познавательного процесса.

Русская литература возникла под влиянием потребностей, сложившихся в русском обществе. Эти потребности, все усложняясь и изменяясь, определяли собой не только возникновение литературы, но и ее последующее развитие, приводя ко все большему и большему разделению литературных явлений на прогрессивные и непрогрессивные. Потребности действительности определяли собой и особенности художественного познания и связанного с ним художественного метода.

Авторы раннего средневековья еще не ставили перед собой задачу раскрытия характера героев, не стремились изобразить их индивидуальные черты, окружающий их быт и т. д. В основном авторы XI – XIII веков – это представители господствующего класса феодалов, стремившиеся упрочить феодальный строй (более прогрессивный, чем предшествующий общинно-патриархальный), воспрепятствовать его распаду (от феодальных раздоров), укрепить его идеологически, пропагандировать христианское учение и т. д. Этим задачам, стоящим перед авторами литературных произведений, этому идейному содержанию феодальной литературы соответствует особое изображение действительности, особое художественное видение мира.

Если не говорить об исключениях (о них мы скажем в дальнейшем), то можно утверждать, что литература стремится приложить определенные богословские представления к действительности; она превращает реальность в идеологическую схему. Средневековому автору кажется, что все истины уже познаны в богословии. Свою задачу он видит лишь в том, чтобы находить осуществление богословских положений в окружающей его действительности, познавать частности, применяя к ним общие представления средневековья, средневековую символику и средневековую христианскую мораль. При этом автор рассматривает себя лишь как передатчика истины. Его задача, как ему кажется, лишь в применении этой истины к различным случаям, к историческим фактам. Отсюда бесконечное и однообразное морализирование, объектами которого служат человеческие поступки, история как цепь человеческих поступков, явления природы и, наконец, проявления божественного вмешательства в жизнь. Отсюда проповедь – основной, наиболее распространенный жанр эпохи феодализма. Элементы проповедничества, морализирующего, ораторско-дидактического отношения к миру наполняют собой жития, летописи, хронографы, различные сказания, подчиняют себе большинство жанров литературы.

Задачи воздействия на действительность решались в эту эпоху «в лоб». Писатель проповедовал, морализировал, усматривая перед собой непосредственные и обнаженные политические цели, во многих случаях предпочитая воздействовать на читателя прямым проповедническим обращением, чем в значительной мере определялось и своеобразие выразительных средств. Выразительные же средства основывались очень часто не на сходстве, а на богословской символике; метафора-символ преобладала над метафорой в собственном смысле этого слова¹.

Изображение человека целиком подчинено в XI – XIII веках этому отношению к миру. Если в литературном произведении нет различных точек зрения, а есть только одна точка зрения, которую автор не признает даже своей, так как она кажется ему единственно возможной, абсолютно истинной, – автор не стремится к проникновению во внутренний мир своих героев. Он описывает их поступки, но не душевные переживания. Писатели XI – XIII веков, как правило, не занимаются психологией героев и их характерами. Литературный герой выступает только в своих внешних проявлениях — в своих поступках, однообразно и морализирующие интерпретируемых автором. Раннее средневековье не знает чужого сознания, чужой психологии, чужих идей как предмета объективного, самоустраненного изображения. Чужая речь еще не дается в литературе как самостоятельная; она отнюдь не индивидуальна. Индивидуальные черты в речах действующих лиц сохраняются лишь постольку, поскольку некоторые жанры литературы (например летопись) стремятся к точному, «документальному» воспроизведению действительности. Отсюда своеобразная «однотонность». Мысль литературных героев, их внутренняя жизнь, высказывания, поступки изображаются в морализирующей авторской интерпретации. В литературе, как и в средневековой музыке, господствует «унисон», «одноголосость». В результате художественное видение крайне ограничено. Чувство личности – своей собственной или чужой – в основном еще не отражено в литературе. Все действия героев соизмеряются с тем, как они должны были бы поступить согласно своему официальному положению на лестнице феодальных отношений. Каждое действующее лицо в произведении – представитель своей ступени в феодальном обществе, и поступки его оцениваются именно с этой стороны.

В литературе XI – XIII веков общественное положение человека как бы поднято на высоту художественного идеала. Князь описывается как князь, боярин – только как боярин, монах – только как монах, и т. д. Конфликт со средой просто невозможен, ибо за пределами своего положения у героя литературного произведения нет личного и неофициального отношения к действительности.

Отсутствие изображения психологических переживаний теснейшим образом связано с этой бессознательной «гармонией». Все залито ровным светом, освещающим все внешнее и не проникающим внутрь. Несложность внутренней жизни героев в таком изображении воспринимается как их уверенность в себе, как сдержанное спокойствие. Надо всем преобладает жест, поступок, официальная точка зрения. Авторское внимание строго распределено сообразно с положением героев – большее внимание уделено большему феодалу, меньшее – меньшему, народ же изображен лишь как фон, на котором выразительно выступают действия основных героев литературных произведений – феодалов и видных церковных деятелей.

Перед нами единый и законченный монументальный стиль. Нет сомнения, что этот художественный метод изображения действительности, чрезвычайно далекий от реалистичности, был порожден потребностями молодого класса феодалов в том, чтобы упрочить феодальный строй, закрепить в сознании людей законность его иерархического устройства, сложную лестницу феодальных отношений. Привлечение внимания читателя и к деталям частной, личной жизни какого-нибудь князя или боярина могло только помешать идейному замыслу автора.

1. Подробнее об этом см. в моей статье «Средневековый символизм в стилистических системах древней Руси и пути его преодоления» (к постановке вопроса). Сборник в честь акад. В. В. Виноградова. М. 1956.[↩]