«Странная» поэзия и «странная» проза

Если бы речь шла о сюжетном повествовании, то можно было бы сказать, что перед нами книга с благополучным финалом. Несколько работ, завершающих ее, – из числа лучших. Дочитавшие до конца будут вознаграждены.

Статья Е. М. Виноградовой «Слово сказанное и слово услышанное (О некоторых «странностях» в языке романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита»)» – лингвистическое исследование способов нарушения языковой коммуникации в тексте. Она получила право появиться в сборнике не по линии Заболоцкого, а потому, что обращена к изучению «странностей» (наряду с несколькими работами о творчестве Д. Хармса). Эмблематичным для всего романа Булгакова сочтен первый же диалог – с «женщиной в будочке», тоном своего ответа выказавшей обиду, когда страдающий от жары Берлиоз попросил: «Дайте нарзану». Женщина смягчится только после того, как Иван Бездомный снизит уровень ожидания до вопросительной интонации: «Пиво есть?» – а завершит смиренным: «А что есть?»

Это прелюдия к тому, что в мире, в котором пребывают герои, куда-то подевалось все, даже бог и дьявол, на предполагаемое отсутствие которых Воланд откликнется укоризненно: «Что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!» (с. 306 – 307).

Один из редакторов сборника, И. Е. – Лощилов, сообщает о двух опытах работы Заболоцкого в кино. Л. Д. Ковтун публикует сатирическую поэму Александра Грина, а А. Е. Яблоков – текст из литературного дневника Венедикта Ерофеева, сопровождаемый постановкой проблем, связанных с текстологией и положением дел с архивом писателя. Наконец, завершает все критический разбор книги Д. В. Токарева «Курс на худшее: Абсурд как категория текста у Д. Хармса и С. Беккета» (НЛО, 2003): «Умное, серьезное, амбициозное исследование оказалось бессознательной и оттого особенно язвительной самопародией» (Н. В. Гладких, с. 360).

Увы, и в самом сборнике умные, серьезные исследования нередко звучат пародийно. Из них уходит предмет разговора. А исследователь, не замечая утраты объекта, продолжает трудиться в поте лица, делая вид, что его труд и есть прочтение Заболоцкого.

О чем только не идет речь! Корпус литературоведческих материалов открывает восьмистраничная статья голландского ученого Йоста ван Баака со скромным названием «Заболоцкий и мир», содержание которой в основном исчерпывается первой фразой: «Мифопоэтическое мышление модерниста Заболоцкого можно интерпретировать как утопическое культурное пространство…» (с. 50). Затем «семиотика ноля» безусловно доказывает, что в творчестве Заболоцкого нечего делать, не вооружившись томом Каббалы (Марко Каратоццоло, Италия). В свете идей К. Леви-Стросса поэзия Заболоцкого читается как «Поглощение и извержение: еда, женщины, деньги, музыка и смерть» (Н. С. Сироткин). И. Е. Лощилов, трактуя «Царицу мух», с безусловной убедительностью обнаруживает, что «поэтическому мышлению Заболоцкого присуще мифологическое переживание буквенной природы поэтического текста, которое делает его родственным магическому» (с. 87).

Биодинамика как принцип объяснения мышления поэта (Дарра Голдстейн, США); древнеримская философская поэзия как ключ к поэмам Заболоцкого 1920 – 1930-х годов (Г. Н. Ермоленко)… Сара Пратт (автор знаменитой книги о русской философской лирике: Тютчев и Баратынский) ставит «Безумного волка» в ряд с Фаустом, Христом и образом юродивого. Научный редактор сборника Е. А. Яблоков дает того же «Безумного волка» в сопоставлении с «»волчьими мотивами» в литературе 1920-х годов» (делая вид, как будто этот мотив никогда ранее не был исследован).

Мир Заболоцкого широко распахивается во все концы. Увы, поиск всегда ведет не в сторону текста, а в прямо противоположном направлении, принимая текст за повод для увлекательной игры «найди сходное».

Н. А. Заболоцкому опять не повезло с юбилеем, как и при жизни, когда скромно отметили пятидесятилетие (об этом напоминает еще одна статья Е. А. Яблокова – об автоюбилейных стихах поэта). По поводу рецензируемого сборника, впрочем, даже и не скажешь, что не повезло: обычное филологическое подношение. Совсем не «странное» (как обещано в названии сборника) и совсем не «новейшее» (как предполагает название серии). Будничное, исполненное в рамках принятых условностей и с применением тех оптовых терминов, которые сегодня в ходу.

И все-таки сборник завершился благополучно. А открывается он просто превосходно – публикацией сына поэта Н. Н. Заболоцкого «Чудо нашего соединения (Арест и освобождение Н. А. Заболоцкого в воспоминаниях и письмах)». Один из поразительных документов лагерной прозы – «История моего заключения» известен давно. Теперь он появился в сопровождении писем поэта (не публиковавшихся ранее с такой полнотой) и писем его жены Е. Н. Заболоцкой, опубликованных здесь впервые.

И. ШАЙТАНОВ