Системное единство социалистического реализма

1. ИМПЕРАТИВ ВРЕМЕНИ

Действенность любой теории определяется ее связью с практикой, которую она обобщает, опираясь на сущностные особенности происходящих в ней характерных процессов. Задача состоит в том, чтобы осознать смысл этих процессов и выявить закономерную логику и перспективы их развития.

Живая практика художественной культуры социализма настоятельно требует сегодня всестороннего теоретического осмысления. Чем это вызвано, какие проблемы выдвигаются в данный момент на первый план?

В статьях последних лет все чаще говорится о том, что в области теории социалистического реализма нужны новые идеи. Требование, безусловно, справедливое, проникнутое заботой об общем деле. И я всегда внимательно слежу за каждой публикацией, стремясь увидеть, что нового рекомендуют критики в своих статьях. Скажу прямо: особой новизны не нахожу. Говорю, однако, об этом без тени упрека в адрес моих коллег. Ведь, может быть, это симптоматично? Может быть, необходимо по-новому взглянуть на «старые» проблемы и показать их глубинный смысл и значение для современного этапа художественного развития?

В самом деле, концепция человеческой личности и связанный с этим гуманистический пафос советской и других социалистических литератур, характер конфликтов, многообразие форм и стилей, черты героя – все это и многое другое находится не в статике, а в непрерывном развитии, обусловленном движением самой истории.

Вполне понятно, что и наши представления о художественном процессе тоже развиваются, включая оценку новых фактов и явлений. В последние годы, опираясь на глубокий анализ современного этапа нашего общества, Коммунистическая партия, прежде всего на своих XXV и XXVI съездах, разработала теоретические основы развитого социализма. Несомненно, глобальное значение этих выводов: они обобщают живые процессы и определяют задачи развития страны во всех областях – экономической, политической, культурной. Говоря о культуре, напомним о глубоких социально-общественных преобразованиях, создавших реальные условия для расцвета духовной жизни народа. Мы опираемся в этой области на высокие завоевания. Ведь впервые в истории человечества социализм решил задачу большой исторической важности – он устранил существовавший в классово-антагонистическом обществе разрыв между культурой и народными массами, создал условия для многосторонней реализации присущих самой природе культуры гуманистических целей.

Речь идет не только о том, что культурные ценности стали достоянием всего народа, но и о возвышении человека до уровня сознательной и активно действующей личности. Невиданный ранее расцвет национальных культур, необычайное расширение диапазона их художественного многообразия – характерная примета времени. И объясняется это, конечно, новым этапом развития гуманизма нашего общества: дальнейшим подъемом культуры, возрастанием ее роли в жизни людей, высоким духовным уровнем и постоянным ростом запросов современного человека с его неутолимой жаждой и реальными возможностями познания мира и, разумеется, осознанием художниками своего места в этом великом процессе созидания нового.

Мы говорим об общих законах социализма, действие которых все полнее и полнее раскрывается в наши дни. Как известно, в центре любой культуры – человек, его отношение к обществу, к миру. В истории прогрессивной культуры отразилась история борьбы за гармоническое развитие личности – процесс длительный, многоэтапный, связанный с различными историческими типами гуманизма, а следовательно, и с различными типами культуры. Социалистическая культура, преемственно связанная с демократической культурой прошлого и настоящего, выражает вместе с тем принципиально новый тип отношений человека и общества, и этим определяются ее отличительные черты и особенности.

Марксизм видит человека в системе общественных отношений. Притом связь личности и общества выступает не как механическая зависимость личности от внешних (природных и социальных) детерминант, а как процесс взаимодействия объективного и субъективного факторов. В «Тезисах о Фейербахе» Маркс писал: «Главный недостаток всего предшествующего материализма – включая и фейербаховский – заключается в том, что предмет, действительность, чувственность берется только в форме объекта, или в форме созерцания, а не как человеческая чувственная деятельность, практика, не субъективно. Отсюда и произошло, что деятельная сторона, в противоположность материализму, развивалась идеализмом, но только абстрактно, так как идеализм, конечно, не знает действительной, чувственной деятельности как таковой»¹.

Обозначенные здесь две крайние позиции проявлялись и в области теории искусства на протяжении длительного времени, проявляются, как будет конкретно показано ниже, и в наши дни. Отрыв субъективного начала от объекта познания – реальной действительности – заводит в тупик субъективизма, отнюдь не способствуя ясному пониманию творческого процесса художника. В свою очередь одностороннее акцентирование лишь прямой зависимости творческой личности от действительности, принижение роли обратной связи, недооценка субъективного фактора ведут к грубой вульгаризации творческих принципов искусства вообще, социалистического искусства в особенности, так как субъективный фактор играет в нем исключительно важную роль.

Идеи социального и духовного освобождения человека, формирование осознанного историзма, активная деятельность по преобразованию мира на подлинно гуманистических началах – важнейшие черты марксистской концепции личности. Концепция эта определяет направленность искусства социалистического реализма как принципиально нового типа художественного творчества в сравнении со всеми другими методами и направлениями: оно прямо противостоит субъективизму модернистского искусства и вместе с тем отличается и от творчества художников общедемократических позиций.

Известно, каких больших высот достигла классическая литература XIX века в раскрытии социальных противоречий своего времени, драматической судьбы человека. Но при всем ее величии в ней ощущалось отсутствие последовательно ясной перспективы исторического развития общества. Сходные черты находим и в демократической литературе XX столетия, отличающейся тем, что в ней необычайно резко обнажена драма человека в жестоких условиях эпохи империализма. Наши литературоведы справедливо пишут о том, что в XX веке в литературе возросла роль субъективного начала, усилилось внимание к судьбе человеческой личности и с этим связан гуманизм этой литературы ². Но даже многие значительные ее представители (например, У. Фолкнер, Э. Хемингуэй) не находили (точнее, не видели) «точку опоры» в движении самой истории, знание законов которой единственно может помочь разобраться в сложных причинно-следственных связях людей и открыть художнику реальную перспективу развития. В этой связи исключительно важно показывать, как ряд выдающихся демократических художников, стремясь найти такую перспективу, шли по пути сближения с идеями революции и социализма. В их творчестве возникали качественно новые черты, в которых видна определенная тенденция в литературе XX века. Речь идет, например, о С. Жеромском, Д. Лондоне, М. Пуймановой, Р. Роллане, А. Франсе, Б. Шоу. И конечно, не только о них – в этот ряд входят и другие имена. Процесс этот идет и сегодня, его освещение составляет одну из актуальных задач критики и литературоведения.

Осознанный историзм искусства социалистического реализма определяет его огромный новаторский вклад в мировое искусство, дает широкий простор субъективно-творческому началу, которое обретает реальную основу в закономерном развитии самой исторической действительности. И с этим, несомненно, связана и поэтика всего направления.

Художник, познавший сущность и логику развития явлений жизни, совершенно свободен в выборе проблематики и форм для их образного претворения.

Более того, именно в субъективно-творческом восприятии и претворении событий и явлений очерчивается его собственный облик, его неповторимость. Отсюда – разнообразие творческих индивидуальностей, жанров и стилей. От художника требуется не приглушение, а, наоборот, самое активное проявление субъективности. Это требование получает в социалистическом искусстве практически безграничные возможности для своей реализации. Оно выражено, в сущности, и в известном ленинском принципе партийности литературы, в котором сочетается объективное познание и личная активность художника.

Я называю здесь общефилософские принципы социалистического искусства, которые являются, на мой взгляд, исходными для понимания происходящих в нем процессов. Наша критика все более последовательно анализирует особенности литературы в новый период ее развития – в период развитого социализма, стремясь уловить и характерность общественных сдвигов, и новые тенденции в творчестве художников. Обобщенно об этом новом говорил Г. Марков в докладе на Шестом съезде писателей СССР: «Если внимательно присмотреться к движению жанров, то перед нами, естественно, не прямо, а в сложных опосредствованиях, откроется особенность нашей сегодняшней духовной жизни: стремление к полноте и многосторонности восприятия мира, глубоко осознанному историзму. Это стремление – с точки зрения социальной – входит в число непременных компонентов процесса формирования коммунистической личности»³.

Современный этап развития социалистической художественной культуры характеризуется исключительным богатством и интенсивностью творческих поисков и образных решений. С этим, несомненно, связано состояние теории социалистического реализма, учитывающей новые факторы литературного движения. Так, очевиден примечательный факт: в последнее время заметно усилился приток статей и книг по проблемам художественного многообразия. И это не случайно, наоборот, в этом видна связь с практическими задачами, а именно с задачами обобщения поистине богатого опыта литературы социализма. И есть у нас хорошие результаты, которые необходимо закрепить и развить далее, преодолевая вместе с тем ошибки, особенно методологического характера, иногда серьезно тормозящие поступательное движение нашей теории.

2. ЕДИНСТВО КОМПОНЕНТОВ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО РЕАЛИЗМА

Социалистический реализм рассматривается нами как определенная система, то есть как целостность взаимосвязанных и взаимодействующих компонентов. Речь идет, с одной стороны, об исходных принципах метода – марксистско-ленинском познании мира, коммунистической партийности, социалистическом гуманизме, с другой – о формах и способах образного воплощения жизни, о поэтике социалистического реализма. Нельзя сказать, что об этом не говорится в наших работах, но в ряде из них наблюдается разрыв двух сторон единого целого, утрачивается ощущение их системного единства.

Мы исходим из того, что указанные общие принципы и способы изображения существуют не раздельно, а как единый процесс художественного мышления: познание действительности ведет к выбору определенной проблематики, которая всякий раз воплощается в индивидуально-образных формах. Всеобщая связь компонентов наиболее ощутимо и непосредственно проявляется как раз в этом звене: проблематика – способы изображения, – которое практически и служит отправным пунктом в конкретном анализе художественных произведений.

В силу всего этого социалистический реализм предоставляет художнику огромные эстетические возможности, их масштаб не идет в сравнение ни с одной другой идейно-эстетической доктриной. Именно такое содержание выражает известная концепция, согласно которой социалистический реализм характеризуется как исторически открытая система правдивого изображения жизни. Концепция эта – не умозрительно сконструированная формула, а ответ на запросы времени, «она, – по словам Л. Новиченко, – не расходится с литературной практикой, а обобщает ее»⁴. Ту же мысль высказывает и А. Бочаров, который считает «тезис о методе социалистического реализма как исторически открытой эстетической системе правдивого изображения жизни – тезисом, исторически обоснованным и подтверждаемым каждодневной литературной практикой»⁵. Так что вполне логично, что данную концепцию приняли многие критики и литературоведы в Советском Союзе и других социалистических странах. Очень характерна в этой связи, например, организованная и проведенная в 1979 – 1980 годах «Литературной газетой» международная дискуссия «Социалистический реализм: художественный опыт и теория». Большинство ее участников, как и многие другие критики и литературоведы, выступающие в разных изданиях, принимая упомянутую концепцию, внесли и вносят в нее ряд уточнений, дополнений, выдвигают новые идеи, – я уже давно считаю ее общим завоеванием коллективной теоретической мысли.

Мы будем идти, вполне естественно, и далее, к всестороннему раскрытию эстетической сущности социалистического реализма. Но исходным остается его понимание как системы, исторически открытой правде жизни, социальному и художественному прогрессу, противостоящей всякого рода субъективистским, прежде всего модернистским, тенденциям. Нарушение единства компонентов, о котором речь шла выше, ведет к разрушению системы как таковой. Другими словами, не за пределами, а именно в границах системы (на то она и система!) обеспечивается необычайная широта эстетических возможностей метода.

Так, собственно, и воспринимается многими учеными концепция, о которой мы здесь говорим. И характерно, что называется она нередко без привязывания первоначально причастных к ней имен и фамилий, как бы безлично – как нечто известное, само собой разумеющееся, даже общепринятое. Болгарский эстетик А. Стоиков, например, пишет: «В последнее время утвердилось хорошо обоснованное определение социалистического реализма как исторически открытой художественной системы правдивого отражения жизни. С полным основанием было отмечено также, что эта система не принимает в себя все без разбора, что она имеет свои качественные критерии, в соответствии с которыми может критически воспринимать и приспосабливать к своим потребностям те или иные открытия деятелей искусства, несмотря на то что они порой проявляются в нереалистических художественных системах. Это означает, что социалистический реализм развивается, прежде всего, на собственной основе, базируется на своих открытиях и достижениях, но он не игнорирует существенных проявлений других реалистических систем как в социалистических, так и в капиталистических странах»⁶.

Приведу в качестве еще одного примера высказывание известного словацкого писателя П. Яроша. Отвечая на вопрос о том, в какой из сфер (поэзия, проза, драма, литературная теория и критика) с наибольшей очевидностью в последние годы происходил процесс качественного обогащения, он называет литературную теорию и прозу. «Меня радует тот факт, – говорит П. Ярош, – что ныне теория социалистического реализма стала точнее и диалектичнее, она динамически развивается и обогащается… Одним из важнейших достижений, по моему разумению, является трактовка социалистического реализма как нового типа художественного сознания, как принципиально новой эстетической системы, исторически открытой для всестороннего познания и правдивого изображения жизни; я высоко ценю тот факт, что и у нас есть теоретики социалистического реализма, решительно противостоящие взглядам, сторонники которых отрицательно относятся к широкому критерию художественной правдивости и пытаются так интерпретировать социалистический реализм, что неоправданно суживают его возможности»⁷.

Перечень подобных высказываний можно было бы продолжить, но вряд ли в этом есть надобность, – таких высказываний много и читатель, интересующийся данной проблемой, надо полагать, хорошо осведомлен. Подчеркну только, что для всех этих авторов концепция социалистического реализма как исторически открытой системы правдивого изображения жизни – не конъюнктурное веяние, а осознанный теоретический вывод, имеющий важное практическое значение. «…Эта концепция, – пишет болгарский теоретик искусства А. Лилов, – позволяет глубоко и полно раскрыть качественную определенность и специфику, богатство и ценность, преимущества и возможности социалистического реализма в том виде, в каком они реально сложились и существуют в конкретном историческом процессе, и вместе с тем увидеть, осознать его открытость будущему развитию и совершенствованию»⁸.

Стоит напомнить, что теоретические выводы, связанные с многократно упоминаемой здесь концепцией, выкристаллизовывались в длительных спорах, временами очень острых, в сущности, в борьбе, прежде всего, против двух чуждых социалистическому реализму тенденций – догматической, с одной стороны, и субъективистски-ревизионистской – с другой. Десять лет тому назад (1972 г.) на страницах журнала «Вопросы литературы» по этим проблемам была начата международная дискуссия. Продолжавшаяся ряд лет и, естественно, незакрытая, она внесла много конструктивного, – мы и сейчас чувствуем ее продуктивное воздействие на нашу теоретическую мысль. С тех пор накапливался и в последние годы стал особенно заметным наш общий позитивный опыт в области теории социалистического реализма. Дискуссии продолжаются и, естественно, будут продолжаться – без этого в науке невозможно. Но в них преобладает сегодня трезво-аналитический пафос объективности. Иногда, однако, мы сталкиваемся и с отдельными выступлениями иного рода.

В первом номере журнала «Русская литература» за 1982 год опубликована статья Ю. Андреева с хорошим заглавием «Метод живой, развивающийся (к методологии изучения социалистического реализма)». Чего, к сожалению, нельзя сказать о содержании, – в статье повторены, собраны, как в фокусе, давние, на мой взгляд, в корне ошибочные взгляды некоторых литературоведов, высказывавшиеся еще в 50-е, а то и в 30-е годы. Статья, увы, ничуть не способствует, более того – тормозит успешно начавшееся исследование поэтики социалистического реализма. К тому же она написана в недопустимых тонах.

Вот некоторые примеры. Ю. Андрееву известно, что многие не согласны с его взглядами. Его право – спорить, но не оскорблять оппонентов, как это сделано, скажем, в следующем вопросе: «…Почему немалое число уважаемых, умных и образованных людей, попирая элементарные нормы логики и приличия, с воистину фанатическим упорством бьется за «открытую систему»?»⁹ Ю. Андреев пишет о «раздорах», даже о «расколе» в среде исследователей (стр. 127). Отдает ли он себе отчет в этих понятиях? Зачем так безответственно оперировать ими? Не лучше ли говорить на языке науки?

Речь идет по существу о различии определившихся не сегодня взглядов на процессы, сравнительно интенсивно развивающиеся в советской и других социалистических литературах примерно в течение последнего двадцатилетия. Как известно, это период нового подъема культуры, связанный с освобождением от различного рода догматических наслоений, имевших отражение и в творчестве писателей, и в теории. Борьба против канонов и нормативов, утверждение широты восприятия жизни и многообразия форм ее художественного претворения – важный, исторически необратимый, обновительный процесс, полностью соответствующий подлинным, практически безграничным, возможностям социалистического реализма. Плодотворность такого понимания возможностей метода несомненна. Это имеет значение и с другой точки зрения: более эффективной становится полемика с субъективистско-модернистскими взглядами, приверженцы которых, как известно, атакуют основные принципы социалистического искусства, как раз спекулируя на ошибках догматического толка.

Ю. Андреев, как и все советские литературоведы, выступает против догматизма. У него есть множество заявлений, в которых говорится о богатстве и художественном многообразии социалистического реализма, и в этом мы с ним не расходимся. Но дело в том, что эти заявления имеют чисто внешний характер. Когда речь заходит о конкретной сфере проявления указанного многообразия – собственно о поэтике социалистического реализма (вообще поэтика – самая горячая точка наших споров по данной проблеме), – Ю.

1. К. Маркс и Ф. Энгельс, Сочинения, т. 3, с. 1.[↩]
2. Интересна в этом плане, например, статья Н. Анастасьева «Соперничество с традицией». – «Литературное обозрение», 1982, N 8.[↩]
3. Георгий Марков, С тобою, партия! М., «Советская Россия», 1976, с. 15–16.[↩]
4. Л. Новиченко, Панорама десятилетия. – «Вопросы литературы», 1980, N 7, с. 12.[↩]
5. А. Бочаров, Бесконечность поиска, М., «Советский писатель», 1982, с. 12.[↩]
6. »Взаимодействие и взаимообогащение социалистических культур», М., «Мысль», 1980, с. 185. [↩]
7.  «Ромбоид», 1981, N 3, с. 10.[↩]
8. Александр Лилов, Природа художественного творчества, М., «Искусство», 1981, с. 357.[↩]
9. »Русская литература», 1982, N 1, с. 126. В дальнейшем ссылки на эту статью даются в тексте. [↩]