Русская литература и журналистика в предреволюционную эпоху: формы взаимодействия и методологии анализа: коллективная монография / Отв. ред. и сост. А. А. Холиков, при участии Е. И. Орловой. М.: ИМЛИ РАН, 2021. 768 с.

Это объемное издание, подготовленное сотрудниками Института мировой литературы Российской академии наук в содружестве с видными филологами из нескольких российских и зарубежных университетов и Пушкинского Дома¹, должно быть оценено масштабно и многоаспектно, но словом-лейтмотивом в этих оценках окажется слово «впервые». Рецензируемая книга явилась достойным результатом работы большого коллектива по гранту Российского научного фонда и представляет собой собранные в трех частях исследования, публикации, а также вошедшие в раздел «Приложение» росписи содержания газеты «Новь», журнала «Богема» и архивных материалов, посвященных газете «Русское слово».

Коллективная монография, объединившая авторов вокруг фундаментального вопроса о роли художественной литературы «в формировании российского культурно-общественного ландшафта накануне революционных потрясений» (с. 11), дает возможность заново увидеть и осмыслить многие явления и процессы российской литературной истории.

В исследовательском разделе поставлены и решены многие вопросы современного литературоведения. Художественная литература и журналистика в диахронии и синхронии, методология и методы изучения журнального контекста, осмысление литературы и различных ее модификаций в центре России и на ее периферии, анализ новых литературных течений рубежа веков и их влияния на содержание и эстетическую программу периодического издания, взаимодействие литературной критики и журналистики — и далее везде: литераторы как журналисты, журналисты как герои литературных произведений, читательское восприятие художественных, публицистических и литературно-критических текстов — здесь дан далеко не полный перечень затронутых проблем, каждая из которых, обладая безуп­речным исследовательским воплощением, готова стать предметом отдельной монографии.

Авторы книжных глав отказываются от привычных — то по партийной принадлежности, то по родству с литературными группами и течениями — классификаций литературно-
художественной периодики, отказываются, хорошо понимая тенденцию преодоления настоящим писателем или издателем заданных границ и предустановленных рамок, политических, социальных, эстетических. Руководитель гранта и ответственный редактор монографии А. Холиков справедливо объясняет отказ от привычных подходов многообразием позиций тех литераторов и публицистов, о которых идет речь. Такое понимание литературно-общественной ситуации предреволюционных десятилетий позволяет уйти наконец от прямолинейных школьных аттестаций, разделения основных героев эпохи на апологетов тех или иных тенденций и их противников, когда судьба и жизнь каждого рассматривается лишь в одном, не всегда очевидном, ракурсе.

Стоит подчеркнуть, что вышедшая книга может считаться образцом заявленного жанра коллективной монографии. Тот случай, когда более 30 авторов оказались объединены не только исследовательским объектом и общими хронологическими рамками, но и близким пониманием сущности происходивших событий, а главное, их многовекторности, изменчивости и неизбежного взаимопроникновения. Холиков определяет русскую периодическую печать предреволюционной эпохи как «диффузное и полижанровое явление» (с. 14), и эти исключительно точные характеристики, определенные в предуведомлении к книге, выразительно и доказательно разворачиваются в исследовательских главах, авторство которых принадлежит тем, кто давно и абсолютно справедливо зарекомендовал себя в качестве ведущих специалистов по истории Серебряного века. К слову, понятие это употребляется нечасто и только по необходимости, поскольку изысканной метафоре исследователи литературы и публицистики начала ХХ века предпочитают точные даты, найденную и выверенную литературную фактуру, детальный разбор текстов.

Главы первого раздела различны не только по материалу, но и по аналитическим комментариям к нему. Здесь есть место теоретическим суждениям, открывающим новые перспективы в осмыслении литературы и журналистики. Не меньше здесь и суждений, посвященных отдельным именам или литературным эпизодам. Собранные под одной обложкой, главы обнаруживают не только приверженность общим подходам к пониманию эпохи, но и отмеченность отдельных авторов.

Очень интересными кажутся страницы, посвященные роли филологии, филологического знания в контексте литературной публицистики начала ХХ века. Важные смыслы открываются в статьях, исследующих литературный журнал с точки зрения его внутренних и внешних контекстов, по выражению В. Топорова, «тайного нерва единства» [Топоров 2003: 26]. О каких бы литературных явлениях ни писали авторы, так или иначе они выходят на проблему интеграции литературы и журналистики, показывая причудливость сложных процессов, связанных с позицией редактора, требованиями исторического момента, спецификой литературной задачи и даже местом публикации (статьи Е. Орловой, Ю. Балашовой, А. Гапоненкова, Ю. Ромайкиной).

Обращаясь к истории журналистики начала века, прорисовывая портреты литераторов и журналистов первого ряда и других рядов, не менее определяющих суть происходящего, авторы исследуют и метатексты, касающиеся диалектики литературы и журналистики. Так, в структуре монографии органичной предстает статья о журналистах, ставших героями русской литературы рубежа веков (М. Михайлова, А. Назарова). Работу эту отнесем к исключительно важным в составе книги, поскольку она дает отчетливое представление о восприятии журналиста и журналистики в общественном сознании эпохи. Эта тема блестяще продолжена в работах В. Крылова о сложнейших отношениях, связывающих в начале века Л. Толстого с журналистикой; С. Кибальника о том, как формировался миф о провале чеховской «Чайки»; Е. Сониной о карикатурных изображениях писателей в журнальной графике.

Очевидное приращение знания происходит, когда читатель знакомится с историей становления нового литературного течения именно через журнальную периодику (Е. Иванова). Исключительно интересны статьи, содержание которых меняет угол зрения на известных литераторов, дает принципиально новое видение литературных фактов, сближает то, что раньше было уложено в разные ячейки филологических представлений. Таковыми видятся статьи, в которых литературно-критическая методология Ю. Айхенвальда сближается с идеями символистов (Е. Тахо-Годи), литературные взгляды В. Буренина («цинический реализм») рассматриваются как своеобразное предвестие эстетики Пролеткульта (К. Баршт), определяется важная роль альманаха «Студия импрессионистов», обладающего одновременно чертами модернизма и авангарда следующей эпохи (М. Бемиг).

Заслугой авторов можно считать открытые ими новые подробности, свидетельствующие о гранях литературного дарования и влияния на развитие журналистики целого ряда писателей, литературных критиков, издателей. Появилась возможность впервые так последовательно и фактографично осмыслить понятие литературной репутации и медийных образов многих деятелей искусства: С. Боброва, В. Маяковского, В. Каменского, Д. Бурлюка, В. Хлебникова (статьи А. Серге­евой-Клятис, С. Казаковой, С. Коростелева).

Мимо рецензируемой монографии не смогут теперь пройти все, кто занимается русской литературной периодикой в целом и такими журналами, как «Мир божий», «Русская мысль», «Русское слово», «Заветы», «Новый путь», «Весы», газеты «Новое время», «Новая жизнь», «Известия». Любопытные факты найдем в статьях о провинциальных изданиях (А. Семенова, Е. Андрущенко, Л. Луцевич, Е. Захарова).

Здесь масса полезной и нередко впервые вводимой в научный оборот информации о литературных текстах, о жанрах (от писем в редакцию до некрологов, от хроники до юбилейной статьи, от фельетона до пародии), о политике издания и его эстетической программе, о сочетании литературных и журналистских приемов и форм авторского выражения в одном тексте (М. Фролов, А. Филатов).

Второй и третий разделы коллективной монографии вводят в научный оборот новые материалы, которые смогут теперь цитироваться и в академических исследованиях, и в университетских лекциях, расширяя горизонты восприятия читателей и слушателей относительно одной из самых ярких эпох нашей литературной истории. Публикации А. Александрова, Е. Гордеевой, С. Федотовой, А. Соболева, Р. Поддубцева вводят нас в мир самого сокровенного. Письма известных литераторов, журналистов дают новые ракурсы в понимании эпохи, ее движущих сил, ее стилевой манеры, ее модусов коммуникации. Мельчайшие подробности литературного быта, краски, вкусы, ощущения — все это активизирует читательские рецепторы, становится надежным способом буквально осязать давно прошедшее время. Подготовка текста, росписи журнала (Соболев), газеты (Поддубцев), архивного материала (О. Шапкина) — тот самый черный хлеб науки, без которого не оформляется и не встает на ноги ни одно настоящее научное открытие. Наверное, поэтому в ученых кругах людей, профессионально занимающихся кропотливым каждодневным, порой монотонным, но исключительно необходимым трудом, считают настоящими подвижниками.

Отдельно следует назвать раздел, подготовленный Е. Погорельской, опубликовавшей 17 очерков И. Бабеля из газеты «Новая жизнь». В предисловии к своду очерков автор подчеркивает, что ранние очерки писателя уже демонстрируют его творческую индивидуальность, стилевые особенности, писательские стратегии. Каждый из опубликованных газетных очерков — маленький шедевр, выдающий большого писателя.

Безусловно, в такой большой работе, выполненной усилиями солидного авторского коллектива, мы сталкиваемся с примерами некоторых терминологических сбоев. Скажем, такие важные понятия, как литературная критика и журналистика, литературная публицистика, профессиональная критика и филологический текст, в разных главах получают разное истолкование — вплоть до понимания некоторых дефиниций как синонимических. Такая терминологическая разноголосица становится следствием сложности и неразделенности самих исследовательских объектов. Встретим мы и структурное многообразие в систематизации материала, и следы влияния разных литературоведческих школ и исследовательских методов.

Однако толерантность редакторов в этих случаях вполне объяснима и сложной непредсказуемостью материала, и множественностью его потенциальных интерпретаций, да и особенностями научного жанра: монография, но все же коллективная!

1. См. также первый выпуск научной серии: [Бунаков-Фондаминский 2020]. [↩]