Романы трагического года

«Рим. Шестьсот секунд, между девятью часами пятью минутами и девятью часами пятнадцатью минутами утра в четверг 16 марта 1978 года. Это время, понадобившееся «Бригате россе», чтобы убить пять человек охраны, похитить председателя Христианско-демократической партии Альдо Моро, нанести удар в самое сердце хрупкой Итальянской республики и скрыть свои следы. Все было проделано без единой ошибки, с техническим совершенством, которое вызвало в общественном мнении едва ли не большую растерянность, нежели похищение Моро само по себе».

В этот день, 16 марта, должно было состояться историческое заседание итальянского парламента: коммунистам предстояло официально войти в состав парламентского большинства – последний шаг на пути к прямому участию в правительстве страны, уже не в множестве регионов, а в общенациональном масштабе. Человеком, которому удалось доказать своей партии необходимость заключить соглашение с коммунистами для блага Италии, которому удалось преодолеть отчаянное сопротивление консервативного крыла ХДП, был Моро. Соглашению предшествовали месяцы трудных, напряженных переговоров, кризисных ситуаций, приливов и отливов. День, который должен был войти в историю как символ победы здравого смысла и политической мудрости, стал днем национальной трагедии.

Италии предстояло пережить пятьдесят пять ужасных дней. Во всем с самого начала было много загадочного. «Техническое совершенство», полная беспомощность полиции, наглая уверенность, с которой «Бригате россе» (БР) навязывали органам власти свои правила ведения этой чудовищной игры, – все вызывало гнев, возмущение, ярость, а у многих чувство безнадежности и полного отчаяния. Все коллеги из спецслужб ФРГ, Англии и Франции тщетно пытались помочь. Обычные осведомители полиции – люди городского дна – упорно молчали. «Почтальоны» БР регулярно звонили в редакции газет и сообщали, где можно найти письмо Моро или коммюнике БР. Всегда все оставалось на месте, ни разу никого не задержали, не нашли ни одного covo (гнезда) БР. Так продолжалось, пока не раздался очередной звонок – это уже казалось стереотипом – и в багажнике автомобиля, на полпути между зданиями ХДП и ИКП, не нашли труп Моро.

Любое политическое убийство чудовищно, но иногда потрясение особенно велико. Так бывает, когда гибнет человек, на протяжении долгого времени игравший выдающуюся роль в жизни своей страны. На траурном заседании нижней палаты парламента ее председатель, коммунист П. Инграо, говорил именно об этом. О том, как много определял на протяжении тридцати лет Альдо Моро во всей истории Италии.

После гибели Моро журнал ИКП «Ринашита» в номере, посвященном проблеме терроризма в Италии, писал: «Бригате россе». Сейчас в центре внимания находится террористическая группа, которая впервые создала теорию и осуществила на практике вооруженную и противозаконную борьбу «слева» против демократического государства»¹. Для всех, кто знает идеологические документы левых экстремистов, их безумную логику и практику, все-таки слишком многое в «деле Моро» остается неясным. Днем рождения БР считается 20 октября 1970 года, когда об их существовании впервые публично объявила в листовке группа «Синистра пролетарием, которую надо считать прямой предшественницей БР. Эта группа в свою очередь имела длинную предысторию, потом сошла со сцены. О так называемом первом поколении БР все известно. Главным лидером и идеологом БР является Ренато Курчио, в прошлом студент социологического факультета университета в Тренто, прошедший через различные ступени (в том числе через опыт маоизма и миф городской герильи) перед тем, как уйти в подполье. БР публиковала свои «теоретические документы»: первый в сентябре 1971, второй в январе 1973, третий в мае 1974. Наконец, в апреле 1975 они выступили с развернутой программой, озаглавленной «Резолюция о стратегическом направлении».

В этой программе содержался анализ положения в Италии, характер переживаемого страной кризиса и была сформулирована основная линия БР: «В рамках всех этих проектов и противоречий наша линия остается прежней: объединять все разрозненные выражения пролетарского антагонизма и превращать их в последовательную борьбу, в удар, нанесенный «в сердце государства» ². В программе излагалось также намерение создать «боевую партию», а существующие партии и организации рабочего класса – Коммунистическая и Социалистическая партии, а также синдикаты – объявлялись «ревизионистами». Нанести удар «в сердце государства» стало лозунгом, который повторяет и второе поколение БР. Именно так говорилось и в коммюнике, выпускавшихся во время трагедии Моро. Но это второе поколение анонимно. Те, кого удается арестовать, оказываются рядовыми участниками террористической организации.

Самые серьезные исследователи едины в том, что есть не только моменты сходства, но и различия между разными поколениями и фракциями внутри БР. Едины и в том, что есть очень могущественные, глубоко законспирированные силы, заинтересованные в «дестабилизации» Италии. Эти реакционные силы (многие предполагают наличие международного заговора) манипулируют и своей агентурой, и киллерами, и несчастными механическими игрушками, многие из них, совершая преступления, искренне считают себя «единственными настоящими революционерами».

Проблема террора встала в порядок дня Итальянской республики как самая, может быть, важная. В тот день, когда БР сообщили, что Моро вынесен смертный приговор, Леонардо Шаша заявил: «Нас всех ожидает тяжелое будущее. Но для них это начало конца». К несчастью, Шаша ошибался. Похищение, а потом убийство Моро были для Шаши глубоким шоком. Этого писателя в Италии иногда называют Кассандрой. В нескольких своих романах он словно предсказывал события, которые очень скоро превращались в страшную реальность. В 1974 году вышел его роман «Тодо модо», переведенный и на русский язык. Действие романа происходило на протяжении нескольких дней в одном странном заведении (полускит-полуотель), куда для «молитвенных упражнений» съехались разные важные лица, которые на самом деле заняты не духовными упражнениями, а грязными сделками и делят между собой сферы влияния.

В 1976 году по этому роману был поставлен фильм «Тодо модо». И в этом фильме артист Джан Мария Волоите «сыграл Моро». Я видела этот фильм: физическое сходство героя с Альдо Моро было поразительным. И вот после 16 марта Шашу стали одолевать интервьюеры. Один вопрос задавали все: не считает ли Шаша, что БР видели фильм, который не мог не произвести на них впечатления. И следовательно, не лежит ли на нем, Шаше, некоторая доля моральной ответственности за все, что произошло. Однажды Шаша сказал: «Когда мне говорят, в порядке комплимента, что я все предвидел, я с болью думаю, что единственное, чего я не предвидел, – это возможности того, что мое предвидение осуществится. Когда мне говорят то же самое тоном обвинения, я, естественно, негодую. Думаю, что мою точку зрения на терроризм я высказал достаточно ясно еще тогда, когда в Аргентине похитили одного служащего ФИАТ» ³.

Что касается ответственности, Шаша говорил: «Лично я чувствую себя ответственным за каждую написанную мною строчку». На протяжении пятидесяти пяти дней отношение Шаши к мучительной проблеме: надо или не надо идти на переговоры с похитителями – изменялось по мере того, как нарастали напряжение и тревога. Сначала Шаша говорил, что на переговоры идти нельзя, что надо надеяться на ум, опыт и гибкость самого Моро, который «найдет какую-то формулу» и эта формула позволит БР, так сказать, не теряя лица, освободить его. Позднее Шаша присоединился к тем, кто отстаивал необходимость найти, изобрести какую-нибудь, пусть не прямую, форму контактов с БР. Ему, как и некоторым другим, казалось, что можно сделать символический жест и спасти пленника.

Когда оказалось, что надеяться больше не на что, Шаша испытал огромное потрясение, он сам говорил впоследствии, что, вопреки логике, все-таки не верил в этот страшный конец. Помимо самой гибели Моро, писателя потрясло и его самое последнее, прощальное письмо. Моро потребовал в нем, чтобы никто из членов правительства, никто из руководства Христианско-демократической партии не шел за гробом: он считал всех их виновными в своей гибели. Семья отказалась от государственных похорон и от официального национального траура. Позднее вдова, Элеонора Моро, написала текст «полемической молитвы», которая была прочтена в одной из церквей. Пафос молитвы сводился к тому, чтобы бог простил всем тем.

«кто из зависти, из неразумия, из трусости» допустил гибель невинного человека. Элеонора Моро была беспощадной. На протяжении пятидесяти пяти мучительных дней газеты не слишком деликатно писали о взаимоотношениях семьи Моро с руководством ХДП. Семья, естественно, делала все возможное и невозможное для спасения Альдо, искала прямых контактов с БР и установила их. Телефонные разговоры прослушивались, и один из них был опубликован еще тогда, когда Леонардо Шаша писал свою книгу о Моро. Об этом разговоре будет сказано позднее.

А примерно через полгода после гибели Моро, уже после того, как состоялись парламентские прения и было подтверждено, что правительство поступило правильно, не вступая в переговоры с БР, по распоряжению судебных властей были опубликованы записи нескольких телефонных разговоров, которые БР вели с близкими друзьями Моро, например священником доном Антонио Меннини, профессором Тритто и с самой Элеонорой Моро. Впечатление все это производит очень большое, потому что ясен смысл похищения, так называемого «народного суда» над Моро и, наконец, приговора и убийства. Все дело заключается в том, что «Бригате россе» требовали, чтобы их недвусмысленно и, так сказать, официальнопризналикак политическую организацию, чтобы с ними вели переговоры прежде всего на равных, а не как с бандой.

Многие серьезные итальянские исследователи полагают, что «Бригате россе» под конец сами зашли в тупик, так как задуманная ими грандиозная политическая акция (самая важная за все время существования республики, как пишут часто) фактически провалилась. Если БР хотели добиться разрыва между партиями парламентского большинства, если они рассчитывали посеять в стране панику, которая приведет к тому, что называют дестабилизацией, то они ошиблись. С самого начала после похищения Моро БР действовали с отвратительным, циничным лицемерием. Вначале они не выдвигалиникаких требований. Идея о возможности обмена Моро на нескольких террористов была выдвинута в письмах Моро: он писал, а не они, они делали вид, что это их совершенно не касается.

Публикуя тексты телефонных разговоров, «Унята» справедливо писала о безжалостном политическом шантаже. После того как БР в конце концов потребовали и сами обмена Моро на тринадцать человек (в числе которых были и крупные уголовные преступники), они предъявили свой ультиматум именно через жену Моро. Они заявили ей, что если в течение ближайших часов не выступит секретарь ХДП и личный друг похищенного Бениньо Дзакканьини и не сделает «ясное, определенное и не оставляющее сомнений заявление», то «произойдет непоправимое».

Требуя, так сказать, официального признания их равноправной политической силой, которая будетдиктоватьгосударству свои условия, и зная, что этого не произойдет, «Бригате россе» рассчитывали на то, чтопотомони смогут заявить, что морально чисты: они давали последний шанс, а этот шанс не пожелали использовать. Так или иначе, они свою игру вели до конца. Brigatista сказал синьоре Моро: «Мы не можем поступить иначе. Больше мне нечего вам сказать» ⁴. Иначе говоря, они не могут не убить. Потому что не убить значило бы признать себя побежденными. В общем, их не слишком интересовало согласие на обмен, не в этом была цель акции. Они хотели, осуществляя свою безумную и преступную стратегию, нанести удар в самое «сердце государства» и этого добились, убив Моро.

Однако все это стало более ясным постфактум, а в то время, когда события развертывались, Шаше и многим другим казалось, что в самом деле достаточно сделать символический жест. Из документов, найденных через несколько месяцев после смерти Моро (об этом скажем позже), явствует, что brigatisti и его самого обманули: он рассчитывал и надеялся на свое освобождение и – если документы не являются стопроцентной фальшивкой – благодарил БР за великодушие.

Но мысль о невиновности Моро преследовала и Шашу: «Альдо Моро, умерев, несмотря на всю лежащую на нем историческую ответственность, обрел невиновность, которая делает виноватыми всех нас, следовательно, именя(разрядка моя. – Ц. К.). Я был потрясен выражением его последней воли, напомнившей мне последнюю волю Пиранделло». Поясним: Пиранделло, бывший членом фашистской партии, завещал, чтобы его похоронили голым, так как боялся, что его тело обрядят в форму. И Шаша пишет: «Умирая, Альдо Моро, так сказать, снял с себя христианско-демократическую тунику. Его труп не принадлежит никому, но его смерть бросает обвинение всем нам». При этом Шаша отнюдь не меняет своего сверхкритического отношения к ХДП: ведь он и с коммунистами резко разошелся из-за того, что они, по его убеждению, делали слишком много уступок христианским демократам («революционная партия должна быть более нетерпеливой»). Шаша и теперь повторяет, что никогда не был почитателем Моро, напротив. «Но его смерть показала мне, что за политиком Моро, постоянно старавшимся выжидать, а не решать вопросы, стоял человек, веривший в демократию и в человеческое достоинство».

Каков мог быть личный долгписателяЛеонардо Шаши перед человеком, поклонником которого он никогда не был, перед руководителем партии, виновной во всех бедах послевоенной Италии (Шаша постоянно это утверждал и продолжает повторять, хотя и признает теперь, что, быть может, в ХДП есть люди, искренне стремящиеся к обновлению, и среди них Дзакканьини)? Только один: написать о Моро книгу. Не роман, это не материал для романа. Не биографию. Отличные биографии были написаны еще при жизни Моро, лучшей из них мне кажется работа коммуниста Аньелло Копполы «Моро». И не репортаж, этим занимались другие. О Моро писали слишком много.

Была горькая и трезвая статья очень уважаемого литератора Витторио Горрезио, озаглавленная «Дело Моро «привлекает» в книжных магазинах» ⁵. Оказывается, первая книга о деле Моро появилась в продажечерез десять днейпосле его смерти. Подзаголовок статьи Горрезио: «Слишком много людей, неожиданно превратившихся в писателей, анонсируют свои произведения». Горрезио называет несколько имен: какой-то малоизвестный сенатор Джованиелло, теперь объявивший себя близким другом и доверенным лицом Моро; Другой сенатор, Витторио Червоне, обещающий разоблачения; «молодой Мартелли, занимающийся культурными делами в Социалистической партии», и адвокат БР Джаннино Гуизо, который, как пишет Горрезио, все время находился в позе человека, очень много знающего и способного дать советы, как надо поступать.

Горрезио с грустью и презрением пишет о том, что многие люди, до сих пор ничем особенным себя не зарекомендовавшие, хотят «влезть на пьедестал», самым бессовестным образом спекулируя на трагедии Моро. Он добавляет, что сам был чересчур наивным: ему не приходило в голову, что кто-нибудь может в своих личных интересах или в интересах «своей политической группы» использовать дело Моро. Свою статью Горрезио называет «предостережением»: он убежден, что многие из анонсированных книг будут просто малограмотными и совершенно ненужными. К несчастью, Моро – «модная тема». Это звучит почти страшно, но, к сожалению, Горрезио прав. Пока мы не можем судить об этих книгах, но достаточно следить за периодикой – газетами и еженедельниками. Сколько было домыслов, сколько погони за сенсациями!

Но об этом не стоит и говорить, обратимся к Леонардо Шаше, то есть к демократу и антифашисту, настоящему писателю, чьи книги переведены на много языков, чья интеллектуальная честность не вызывает ни у кого сомнений. Он, сицилианец, проявил большое личное мужество, написав несколько романов о мафии; некоторые из них переведены и у нас, например»Сова появляется днем» и «Каждому свое». Возможно (кто-то из итальянских критиков высказал такое предположение), что Шаша, все зная о мафии, прежней и современной, невольно переносил это и на БР: ему могло казаться, что БР – тоже нечто вроде мафии, только политической. Как бы то ни было, он был совершенно убежден, что в письмах Моро содержался шифр, который никто не сумел разгадать. «У меня нет фантазии, – сказал Шаша в начале работы над книгой о Моро, – я только занимаюсь арифметикой, потому что два плюс два составляет четыре. Я немного боюсь этой цифры четыре, вот в чем дело».Он работал над книгой «L’affaire Moro» с 7 июля по 24 августа, запершись в своем деревенском доме, отгородившись от мира (ближайший телефон – на расстоянии в полкилометра). Он не искал контактов с семьей Моро, не стремился получить конфиденциальную информацию. Он всего-навсего читал письма Моро, доступные всем, кто читает газеты. Но читал, исходя из какой-то своей первоначальной гипотезы. А если такая гипотеза владеет сознанием писателя, происходит очевидный психологический феномен: документы (в данном случае письма) должны во что бы то ни стало подтвердить верность исходной точки.Должным. А если они в чем-то не вполне или вовсе не отвечают этой цели, Шаша все равно найдет в них то, что хочет найти. Так было, например, с книгой «Исчезновение Этторе Майораны», знаменитого физика из школы Ферми. По официальной версии, Майорана покончил самоубийством, бросившись в море (труп не нашли). Когда вышла блистательная книга Шаши, ставившая под сомнение эту версию, на писателя напали за то,какон прочел и истолковал всем известные документы. Но один из авторитетных участников дискуссии напомнил, что писатель имеет право на свое видение событий, людей, взаимоотношений между людьми. Против этого возражать было бы очень трудно.

Почти каждая новая книга Шаши является не только литературным, но и общественно-политическим событием. Однако такого накала страстей как сейчас, кажется, еще не было. На Шашу напали со всех сторон ещедо того, как книга вышла почти одновременно в маленьком палермском издательстве Селлерио и в Париже. Кстати, еще один штрих, характеризующий Шашу. Он много лет печатался в издательстве Эйнауди и резко порвал отношения с Джулио Эйнауди только потому, что издательство, как он заявил, против его воли, послало его роман «Кандид, или Сои, приснившийся на Сицилии» на соискание одной из крупных литературных премий. После того, как Эйнауди не удалось помириться с ним, за Шашей охотились самые крупные издательства, но он предпочел Селлерио. Кроме того, все гонорары за книгу о Моро предназначены одному из институтов в Палермо⁶, который специально анализирует поведение органов массовой коммуникации в Италии во время пятидесяти пяти дней. Это потому, что, по убеждению Шаши, газеты, радио и ТВ во время «дела Моро» вели себя безнравственно, «мистифицировали» и – объективно – помогали БР, публикуя («в интересах информации») их ужасающие документы.

Итак, очень резкая полемика возникла еще до опубликования романа. Если можно говорить о вине, Шаша виноват в том, что дал несколько чрезвычайно резких интервью, словно «бросая перчатку». С ним начали спорить некоторые видные публицисты, среди которых «король журналистов» Индро Монтанелли и редактор (директор) авторитетной римской газеты «Ла репубблика» Эудженио Скальфари, который тоже мягкостью не отличается – Шаша со своей стороны удвоил резкости. Но надо считаться с некоторыми обстоятельствами личного и психологического порядка. Чтобы понять их, следует обратиться к событиям весны 1977 года. Об этих событиях и их значении я писала в «Вопросах литературы» ⁷, и в какой-то мере эта статья является продолжением той. Напомню вкратце о том, что было тогда.

Весной 1977 года в Турине был сорван суд над руководителями БР первого поколения – Ренато Курчио и другими. Остававшиеся на свободе террористы угрожали смертью присяжным заседателям, и многие из них принесли врачебные справки о том, что страдают «депрессивным синдромом». Тогда газеты стали выяснять, как повел бы себя тот или иной деятель культуры, окажись он на месте этих людей. Леонардо Шаша заявил дословно: «Если бы не было моим долгом не бояться(разрядка моя. – Ц. К.), я поступил бы точно так же, как эти туринцы». Мотивировка была точная: не столько из-за естественного страха смерти, сколько потому, что Шаша не желает «даже пальцем пошевельнуть», чтобы помочь этому государству.

Фразу «Если бы не было моим долгом не бояться» тотчас забыли и начали обвинять Шашу в пораженчестве, отсутствии гражданского мужества и т. д. Началась бурная дискуссия об этом государстве; в нее оказались втянутыми многие десятки видных деятелей культуры, но главный спор разгорелся между Леонардо Шашей и одним из лидеров ИКП, Джорджо Амендолой, причем оба выступали по нескольку раз и наговорили друг другу много несправедливого. Дискуссия получила название «Оптимизм и пессимизм»: под оптимистами подразумевались те, кто считал, что Итальянскую республику можно и нужно защищать (добиваясь и коренных преобразований), а под пессимистами те, кто утверждал: это государство прогнило насквозь, его нельзя «улучшить» частичными мерами, на его место должно прийти нечто другое (отсюда и формула Шаши «революционная партия должна быть более нетерпеливой»). В общем, создалась такая атмосфера, что Шаша совсем отошел от своих друзей из ИКП, хотя и продолжал говорить, что Коммунистическая партия остается лучшим, что есть в Италии. Разногласия между Шашей и коммунистами были и до того, но непосредственным поводом для фактического разрыва были именно БР и разное отношение к итальянскому государству.

Прошел год, даже немного меньше. БР похитили и убили Альдо Моро. Национальная трагедия. Факт, который глубочайшим образом возмутил Шашу, – это коллективное заявление, которое 25 апреля, в день, когда страна празднует освобождение от нацизма и фашизма, подписали «друзья Моро». Мы читаем об этом в книге: «В центральном здании ХДП на площади Иисуса в Риме журналистам был роздан документ, который я уже определил – я так думал и продолжаю думать – как чудовищный. Человек пятьдесят «старинных друзей» онореволе (достопочтенного, – так называют в Италии членов парламента. – Ц. К.) Моро торжественно заверяют, что человек, который пишет письма Дзакканьини, который хочет быть освобожденным из «народной тюрьмы» и рассуждает о том, каким образом этого можно добиться, – это не тот человек, друзьями которого они так долго были, с которым были так долго близки «из-за общности культурной формации, христианской духовности и политической концепции». «Это не тот человек, которого мы знаем, с его спиритуалистическим, политическим и юридическим представлением о мире, вдохновлявшим его, когда он внес свой вклад в разработку самой республиканской Конституции» ⁸.

Шаша особенно потрясен тем, что среди подписавших этот документ (там было несколько прелатов, видных деятелей католической интеллигенции, коллег Моро по Христианско-демократической партии) оказались «один знаменитый филолог и не менее знаменитый истолкователь текстов св. Августина, да к тому же кардинал». Уточним: это кардинал Пеллегрини; в одном интервью Шаша сказал, что, прочитав послание «друзей Моро», он, Шаша (насколько известно, агностик), понял, что он больший христианин, чем кардинал, и поэтому решил написать христианскую книгу. Итак, Шаша предъявляет «друзьям Моро» самое тяжелое обвинение, а именно, что они с точки зренияхристианской этикисовершили акт предательства по отношению к Моро.

Но обратимся опять к книге Шаши. Он сам цитирует св. Августина, который писал о том, что пастырь должен любить своих друзей «не больше и не меньше, чем самого себя». И еще, что человек не знает самого себя: как же он может претендовать на то, что знает другого, который, как полагает святой, тоже не знает себя. Гневно, яростно, презрительно пишет Шаша о кардинале-архиепископе: как мог тот делать подобные заявления перед лицом стольких людей и, главное, перед лицом Моро? «Это вопрос, который приводит меня в ужас и в смятение, меня, который не относится к его пастве. Каковы же должны были быть ужас и смятение Моро?» Шаша не понимает – и это одна из главных мыслей в его книге, – как люди, десятилетиями знавшие Моро, могли не понять, что Моро – пленник и Моро – политик – по своему мышлению, по своему поведению, но стратегии, которую он хотел осуществить для своего спасения, – один и тот же человек. Но те, что называют себя «старыми друзьями Моро», «не узнали его, отреклись от него». Следовательно, обвинения прежде всего – морального порядка. И самые серьезные.

В книге – анализ и сопоставление писем и предшествовавших публичных выступлений и статей Альдо Моро. Писатель исходит из того (и это подтверждает печать, в частности коммунистическая), что внутри БР есть разные фракции: есть «фанатики» и есть «убийцы» (это, впрочем, вполне может совпадать). Шаша сознательно не привлек никаких материалов, кроме доступных всем. Он хотел воссоздать образ человека, который «меньше всех других был замешан в ужасных вещах» и оказался во власти безумных фанатиков, человека, лично разработавшего стратегию борьбы за свою жизнь. Он хотел понять этого человека, его ум и мужество, его боль и разочарование, когда оказалось, что «старые друзья» его предали, что партия, председателем которой он был, не сочла возможным идти на какие-либо переговоры с похитителями. Шаша пишет о том, что Моро продолжал говорить «моя партия» до конца, он приводит цитату из письма: «Я умру, если так решит моя партия…» Могла ли Христианско-демократическая партия принять иное решение?

Тезис Шаши: Моро убили дважды. Первый раз, физически, БР. Второй раз все те, кто отказался предпринять минимально необходимое, чтобы спасти его, чтобы помочь ему в его борьбе за жизнь. Потому что эту борьбу он продумал и вел прежде всего сам. Шаша пишет: «Фактически стратегию Моро можно сравнивать со стратегией Кутузова по отношению к Наполеону. Мне не раз приходилось, еще когда Моро был в отличной форме, сравнивать его с Кутузовым, каким Толстой изобразил его в «Войне и мире» ⁹. Шаша развивает эту мысль, цитирует Толстого, пишет о том, каким Кутузов в трудную минуту показался князю Андрею, с какой усталой и насмешливой мудростью слушал Кутузов пылкие планы Денисова о том, как одолеть врагов; пишет о том, что Кутузов зналнечто, неизвестное другим. Итак, Моро в книге Шаши – умный, ясно мыслящий стратег. Наверное, это правда.

Исходя из этого, Шаша развивает свою версию того, что происходило на протяжении пятидесяти пяти дней. Он сопоставляет тексты писем из тюрьмы БР с последней парламентской речью Моро, когда тот защищал бывшего министра обороны Гуи от обвинений в коррупции во время расследования по гнусному и знаменитому делу о подкупах, осуществлявшихся американской фирмой Локхид. Трудно подумать, что Моро был наивным и закрывал глаза. Он не мог не знать, что Луиджи Гуи запачкан, но, защищая его, тем самым защищал ХДП. Это объяснялось политическими соображениями, и даже если Моро внутренне с презрением относился ко многим своим коллегам, зная им цену, – он был лидером ХДП, и сам Шаша пишет обо всей лежащей на Моро «исторической ответственности». Шаша пишет еще, что в своих романах «Контекст» и «Тодо модо» он имел в виду ХДП, а не Моро лично. Мы не имеем права не верить этому утверждению.

Но, плененный образом Кутузова и находясь во власти многих литературных ассоциаций, Шаша представляет себе Моро человеком, который вел искуснейшую стратегическую игру с террористами. Он писал эти письма, в которых были и весьма презрительные суждения о некоторых бывших коллегах, желая выиграть время и дать полиции возможность найти covo и освободить его. Вероятно, это правда. Но не «вся правда», а лишь часть ее. Надо полагать, что brigatisti, которые вели допросы, не принадлежали к «мозговому тресту» БР и не были на той интеллектуальной высоте, которая позволила бы им быть в умственном и культурном отношении хотя бы отчасти на уровне Альдо Моро. Но даже если эти фанатиканичтов сравнении с профессором права, крупнейшим политическим деятелем, мастером переговоров, оттяжек, компромиссов, все же он был их пленником и сам в одном из первых писем говорил о том, что находится под абсолютным контролем, что все его действия обусловлены.

Шаша сам это цитирует. И тем не менее, сопоставляя письма и речи, он отстаивает не только преемственность, не только «полную тождественность» пленника БР и могущественного политика. Он идет куда дальше. Он утверждает, что письма Альдо Моро из тюрьмы БР показывают его лучшие качества (ум, чувство меры, ясность мышления) в гораздо большей степени, нежели вся его более чем тридцатилетняя политическая деятельность. Что эти письма Моро писал совершенно свободно, а не под диктовку или по принуждению террористов. Более того. Моро сначала надеялся выиграть борьбу за свою жизнь при минимальной помощи извне. Но когда он понял, что остался одиноким и покинутым в этот страшный час, то обрел духовную свободу и ощутил всю тщету могущества и власти. Шаша отлично понимает, что у человека, оказавшегося в положении Моро, вкрайнемположении, есть альтернатива. Либо он решает умереть, либо «ведет игру». А если это так, он просто не может быть абсолютно свободным, он вынужден делать уступки не только похитителям – он должен идти и на компромиссы с самим собой, со своими убеждениями. Моро избрал этот второй путь, и никто не смеет выносить об этом суждения.

Шаша, такой умный и проницательный человек, к тому же знающий историю всех политических преступлений, совершавшихся в Италии на протяжении веков, не мог не предвидеть одной возможности. А именно возможности того, что будут появляться новые документы, которые могут поставить под вопрос правильность всей его концепции. И в самом деле, когда книга была закончена и вышла из печати, в сентябре и октябре 1978, во время одной крупной полицейской операции в Милане были обнаружены новые материалы. Там был длинный документ, получивший название «Мемориал Моро», а также нечто вроде черновиков писем, которые будто бы составляли тюремщики, а потом заставляли Моро переписывать в присущем ему стиле. В «Мемориале» перечислены факты, рисующие деятельность ХДП в весьма мрачном свете, но известные и раньше. Никаких сенсационных разоблачений там нет. Насчет черновиков писем возможны разные предположения. Шаша все-таки учитывал эту возможность: он прямо писал о том, что через какое-то время может появитьсямонтажиз писем, записей голоса Моро и т. д., но что это будет всего лишь чьим-то маневром.

Как бы то ни было, в Италии теперь говорят о второй фазе и ожесточенно спорят о том, кто женастоящийМоро. Обратимся к одному из интервью Шаши: «Закончив двадцать четвертого памфлет о деле Моро, я четыре дня перечитывал, исправлял и опять просматривал текст почти механически… Каждый год здесь, в деревне, я пишу книгу – и для меня это отдых и развлечение, независимо от того, каков объект, какова материя. Отдых и развлечение от самого процесса письма, от того, что я делаю текст. Но эта книга о Моро вызывала во мне беспокойство, граничащее с навязчивой идеей. И я очень устал, но в то же время нетерпеливо хочу начать писать что-то другое, другой текст» ¹⁰. Это интервью важное, доказывающее, как много в книге личного, глубоко выстраданного.

И именно потому, что книга выстрадана, в ней есть вещи до крайности субъективные и не убеждающие, есть forzature. Это значит, что писатель, будучи во власти своей концепции, допускает такое толкование текстов, которое «работает» в нужном писателю направлении. Скажу сразу, в чем дело. Шаша отрицает, что Моро былгосударственным деятелем. Он настаивает на том, что Моро был политиком, демохристианским политиком, не более того. И что, находясь перед лицом смерти, Моро ощущал свой долг перед семьей, перед всеми, но не перед государством как таковым. Мало того: что его, Шашу, теперь объединила с Моронелюбовьк этому государству. Это прямое продолжение споров 1977 года о том, надо или не надо «это государство» защищать, это инерция тех споров, и именно потому я говорю о forzature. Мы знаем неоспоримую интеллектуальную честность Шаши, но также его нетерпимость, упорство, максимализм. Политика, искусство и личная история Шаши невообразимо перемешаны.

Но каков былнастоящийМоро? В его биографиях много интересного. Книга Копполы вышла за два года до трагедии, так что в ней нет «хроники». Зато – проницательный анализ человеческих и политических качеств, которые сделали его бесспорным лидером Христианско-демократической партии. Настолько бесспорным, что у многих коллег он вызывал чувство зависти, многим просто мешал. Внимательно прочитав книгу Копполы, богатую фактическими данными, написанную спокойно и строго, вполне объективно, понимаешь, что Моро был не просто политиком каких много, он был настоящиминтеллектуалом, интеллектуалом, занимавшимся политикой и преданным своей партии.

Моро был человеком очень проницательным, он был стратегом и думал не только о сегодняшнем дне, но и о будущем. Именно поэтому он не закрывал, как страус, глаза и ясно понимал, что есть самые серьезные объективные причины, которые обусловливают неуклонный рост влияния ИКП в Италии. Глава в книге Копполы, посвященная вопросу о том, как Моро относился к коммунистам, – одна из наиболее интересных. Моро очень искусно, терпеливо, настойчиво ткал ткань, которая могла бы позволить Христианско-демократической партии противопоставить влиянию ИКП и ее идеалам, ее платформе свою систему ценностей. Он хорошо знал, что духовные ценности играют первостепенную роль в борьбе за души.

Коппола пишет, что Моро, без сомнения, «отдавал себе отчет в том, что антикоммунизм является органической составной частью демохристианской идеологии и стратегии». Но он понимал, что вульгарный антикоммунизм старого стиля отныне не может оказывать подлинное влияние на народные массы, в частности на те слои крестьянства, мелкой и средней буржуазии, которые по традиции на протяжении десятилетий поддерживали ХДП. «Он интуитивно понимает силу идейных концепций противника и пытается противопоставить им идеалы либерального католицизма» ¹¹.

В книге Копполы много цитат, ссылок на борьбу течений внутри ХДП, он подробно пишет о том периоде, когда Моро и его сторонники, так называемые «моротеи», потерпели поражение во фракционной борьбе. И как спокойно, терпеливо, без лишних фраз, почти «лениво» Моро готовился к сражению, которое с большой верой в свое интеллектуальное превосходство и в свою личную незапятнанность (онникогдане был замешан ни в какой грязи в отличие от многих своих товарищей по партии, использовавших власть в целях личного обогащения и т. д.) собирался вести. Но если Моро был «интеллектуалом от политики», профессором, придававшим первостепенное значение культуре и достоинству, личной этике, то в то же время он, несомненно, нес историческую ответственность за все, что Христианско-демократическая партия делала в Италии.

Когда наступил моментабсолютной необходимостипойти на переговоры с коммунистами, без которых более было невозможно управлять государством и решать вопросы общенационального значения, и Моро пришел к убеждению, что иного выхода нет, он пошел на эти переговоры, твердо уверенный в том, что договоренность будет на благо Италии. Конечно, сделать этот выбор человеку его убеждений и его политического прошлого было совсем не просто. Но именно при этих чрезвычайных обстоятельствах Моро проявил себя как один из самых крупных политиков Италии XX века.

Коппола назвал его «Personaggio totus politicus» (это вряд ли нуждается в переводе) и именно поэтому в своей работе, как сам уточнил, занял среднюю позицию: между персонажем и его партией. Книга вызвала живейший интерес, и не только потому, что коммунист Коппола избрал эту тему и проявил редкостное чувство меры и вкуса, но также потому, что Альдо Моро в большой мере был символом. Для того чтобы хорошо и точно написать о нем, надо было помнить об искусстве светотени, в противном случае все свелось бы либо к упрощениям, либо к пристрастно-несправедливым оценкам.

Из всего, что тогда мне пришлось прочесть о книге, наибольшее впечатление производит статья Витторио Горрезио, чье имя уже выше упоминалось.

Горрезио заметил, что автор поступил совершенно правильно, избежав «анекдотов о Моро», которых и без того слишком много («фатализм, усталость, безропотное подчинение неизбежному», как часто писали о Моро в разных изданиях, предназначенных для культурного ширпотреба). Напротив, Коппола «помещает своего героя в центр событий последних тридцати лет, рассматривает его в свете различных превращений демохристианской власти, старается извлечь максимальный политический урок из его побед и его поражений, из инициатив и провалов человека, которого справедливо называют «сфинксом» политического католицизма нашей страны. Он представляет нам его не только как типическую фигуру, но как парадигму, которая – если подойти к ней правильно – поможет нам понять много вещей. А один бог знает, как все мы хотим и как нуждаемся в том, чтобы понять причины кризиса демохристианской власти, кризиса, который сейчас сотрясает Италию» ¹².

«Бригате россе», как и все в Италии, отлично понимали, что именно Альдо Моро, а не кто-либо другой из лидеров ХДП, является ключевой фигурой. Во время прений о терроризме председатель парламентской группы ИКП А. Натта подробно говорил о том, что похищение и убийство Альдо Моро является «кульминацией очень обширного и исключительно опасного политического замысла». После громадного успеха коммунистов на парламентских выборах 20 июня 1976 года стало ясным, что без ИКП просто невозможно управлять страной и осуществить меры по демократическому преобразованию Италии, необходимость которого понимали все. Целью БР было заставить христианских демократов отказаться от принятой ими под влиянием Моро линии на признание ИКП как полноправного партнера. И БР решили добиться этого «при помощи безжалостных и кровавых средств» ¹³.

В разговоре с А. Феррари Шаша дал любопытную характеристику БР, какими он их себе представляет. «Мне кажется, – сказал Шаша, – что после всего случившегося я понял: существуют два типа brigatisti, два уровня. Одни – фанатики, честные, поскольку фанатики могут быть честными. Люди этого уровня верят, что их движение – революционное и, следовательно, что они могут добиться революционных результатов; на втором уровне находятся те, кто отдает приказы. Я не думаю, чтобы они были честными, хотя бы отчасти; я думаю, что они действуют сознательно и хотят своими действиями изменить существующее сейчас в Италии соотношение сил» ¹⁴.

Это мне представляется верным и подтвержденным как документами, так и практикой. В 1077 году в Италии вышла важная книга, в ней 414 страниц, и она называется «БР. Обвинение: вооруженный отряд. Хроника и документы Бригате россе». Ее автор – журналист Винченцо Тессандори, он считается одним из наиболее осведомленных людей в том, что касается различных экстремистских организаций и групп, и его книга – своего рода досье, составленное очень тщательно и добросовестно.

1. «Rinascita», Roma, 12 maggio 1978. ^[↩]
2. «Soccorso rosso. Brigate rosse. Che cosa hanno fatto, che cosa hanno detto, che cosa ne e detto», Milano, 1976, p. 275.[↩]
3. 21 марта 1972 года в Аргентине был похищен ответственный сотрудник ФИАТ Обердан Саллюстро. 10 апреля нашли его труп. Шаша очень резко осудил это преступление.[↩]
4. »L’Unita», 28 ottobre 1978. [↩]
5. «Lastampa», Torino, 29 settembre 1978.[↩]
6. Институту культурной антропологии.[↩]
7. »Вопросы литературы», 1978, N 2, – «Писать книги или заниматься политикой?». [↩]
8. Leonardo Sciascia, L’affaire Moro, Palermo, 1978, p. 102.[↩]
9. Leonardo Sciascia, Op. cit., p. 33.[↩]
10. «Corriere della sera», Milano, 6 settembre 1978.[↩]
11. Aniello Coppola, Moro, Milano, 1976, p. 112.[↩]
12. «La stampa», 30 aprile 1976.[↩]
13. »L’Unita», 26 ottobre 1978. [↩]
14. »Corrieredellasera», 20 settembre 1978. [↩]