Проблема перевода в герменевтическом освещении

В иностранной литературе нарастает тенденция рассматривать перевод как модус существования культуры и средоточие гуманитарного знания, его «современную эпистему»¹.

На наших глазах складывается новая область гуманитарных исследований — «translation studies», которая осмысляет себя как результат парадигматического сдвига в дискурсе наук о человеке («translational turn»), концептуализирует перевод как средство реализации интерсубъективных, интердискурсивных, интермедиальных отношений в культуре и разрабатывает свой терминологический аппарат, включающий такие, например, термины, как «сross-cultural texts», «translation zones», «translating cultures», «translating others», «third space»².

Взаимодействие национальных литератур предстает тем самым как частный случай языковой и культурной практики перевода, регулирующей все системы социальной коммуникации, а компаративистика испытывает искушение перевоплотиться во всеобъемлющую транслатологию и подарить ей свое имя³.

Проект преобразования компаративистики в «translation studies» не лишен привлекательности, но нуждается в теоретической легитимации. Именно такова роль герменевтики, представляющей собой теорию понимания и искусство интерпретации текстов культуры. По мысли Поля Рикера, «понимать — значит переводить»⁴, то есть присваивать чужое, преодолевая его чуждость в процессе диалога, а базовым механизмом культурного диалога является не что иное, как перевод⁵. В имплицитной форме эта мысль присутствует и в древнегреческом слове «hermeneia» (одновременно «способ выражения мысли», «толкование» и «перевод»)⁶, и в русском слове «толмач», имеющем сложную международную этимологию⁷.

Не раз уже писали о том, что жить — значит переводить — с языка одной национальной культуры на язык другой, с языка одной исторической эпохи на язык другой, с языка одной социальной группы на язык другой, с языка мужчин на язык женщин, с языка науки на язык политики, с языка эмоций на язык разума, с языка одной индивидуальной психики на язык другой. Всех видов перевода — из культуры в культуру, из эпохи в эпоху, из дискурса в дискурс, из души в душу — не перечислить. Мы все, независимо от рода наших занятий, переводчики и все — люди переведенные. Конфликты на всех уровнях от политического до личного можно рассматривать как результат неудачного перевода. Едва ли не любая неудача может быть охарактеризована словами: я плохо перевел, или меня плохо перевели.

В узком, традиционном смысле слова перевод — это лингвистическая процедура, передача текста, написанного на одном языке, средствами другого. Но таков лишь частный случай более широкого процесса — герменевтического акта, от которого зависят политика и экономика, литература и искусство, национальная и персональная идентичность, вся реальность переживаемой обществом истории.

В России широкий взгляд на перевод как фундаментальную культурологическую проблему подготовлен хорошо развитой традицией сравнительно-исторического изучения национальных литератур и культур, но еще не вполне осознается как особое научное направление со своей спецификой. Однако процесс освоения иностранного опыта уже идет, и как это всегда бывает в истории культуры, ведущую роль в его трансплантации играют переводы и переводчики. Так, за последние годы появилось одновременно несколько русских переводов статьи Вальтера Беньямина «Задача переводчика», в которой немецкий философ анализирует свой опыт работы над переводами Бодлера⁸.

Статья была написана Беньямином в 1923 году, но ее отзвуки слышны в философии перевода на протяжении всего ХХ века: у Жака Деррида, Поля Рикера, Поля де Мана⁹. Сам же Беньямин ссылается на традицию немецкой герменевтики, в частности на высказывания Гете в его «Западно-восточном диване»¹⁰, где искусство перевода рассматривается как движение по герменевтическому кругу, «в коем движутся, сближаясь между собою, чужое и родное, знакомое и незнакомое».

По мысли Гете, «высший тип перевода» диалектически снимает противоречие между подстрочником и вольным переложением оригинала¹¹. Среди русских переводов из произведений самого Гете пример этого типа дает, на мой взгляд, перевод «Фауста», созданный в 1918 году Константином Ивановым. В ценности этого перевода мне пришлось убедиться, когда я переводил автобиографию Фрейда¹².

Рассказывая о своем решении пойти на медицинский факультет, Фрейд цитирует из Гете — то место, где Мефистофель, нарядившись в плащ Фауста, морочит голову наивному ученику, который пришел к Фаусту, чтобы стать ученым человеком; он исполнен энтузиазма, готов платить, но не знает, чем именно хотел бы заниматься. Мефистофель над ним издевается, издевательски перечисляет мнимые достоинства и преимущества одного факультета за другим, одной науки за другой, а когда переходит к медицине, вдруг прерывает себя и замечает, что, по существу, рассуждать не о чем, потому что каждый из нас все равно может научиться лишь тому, что потенциально уже заложено в его душе, к чему он изначально предрасположен; следовательно — больше всего преуспевает тот, кто умеет ловко применить то немногое, что он знает, что дано ему знать. В оригинале этот пассаж из «Фауста» звучит так:

Vergebens, dass Ihr ringsum wissenschaftlich schweift,

Ein jeder lernt nur, was er lernen kann;

Doch der den Augenblick ergreift,

Das ist der rechte Mann¹³.

Фрейд это место цитирует, вспоминая о своей молодости, о том, как он выбирал профессию## Freud S. Selbstbildnis / Gesammelte Werke.

1. См.: Автономова Н. С. Познание и перевод. Опыты философии языка. М.: РОССПЭН, 2008. С. 645.[↩]
2. Bachmann-Medick D. Cultural turns. Neuorientierungen in den Kulturwissenschaften. Reinbeck bei Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 2010. [↩]
3. Apter E. The Translation Zone. A New Comparative Literature. Princeton; Oxford: Princeton U. P., 2006. Ср.: Шайтанов И. О. Компаративистика и/ или поэтика. Английские сюжеты глазами исторической поэтики. М.: РГГУ, 2010. С. 221-222. [↩]
4. Ricoeur P. Sur la traduction. Grandes difficulties et petits bonheurs de la traduction. P.: Bayard, 2004. P. 50-51.[↩]
5. Автономова Н. С. Указ. соч. С. 635.[↩]
6. Grondin J. Hermeneutik / Aus dem Franznsischen tbersetzt von U. Blech. Gnttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2009. S. 13.[↩]
7. См.: Бибихин В. В. Слово и событие. Писатель и литература. М.: Русский Фонд Содействия Образованию и Науке, 2010. С. 170.[↩]
8. Беньямин В. Задача переводчика / Перевод Н. М. Берновской // Беньямин В. Озарения. М.: Мартис, 2000; Беньямин В. Задача переводчика / Перевод И. Алексеевой // Маски времени. Эссе о  культуре и литературе / Сост., предисл, прим. А. Белобратова. СПб.: Symposium, 2004; Беньямин В. Задача переводчика / Перевод с нем. Е. Павловой // Учение о подобии. Медиаэстетические произведения. М.: РГГУ, 2012. Ср. текст оригинала: Benjamin W. Die Aufgabe des Ubersetzers [1923] // Gesammelte Schriften. Bd. 4/1. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1972.[↩]
9. Ubersetzung und Dekonstruktion / Hg. von A. Hirsch. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1997. Ср.: Ман П. де. Вместо заключения: о «Задаче переводчика» Вальтера Беньямина // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2000. № 5. Среди русских откликов на статью Беньямина см.: Шайтанов И. О. Указ. соч.; Фокин С. Л. Перевод как незадача русской философии // Логос. 2011. № 5-6 (84); Чубаров И. Перевод как опыт нечувственных уподоблений. Причины неудач переводов «Задачи переводчика» Вальтера Беньямина на русский язык // Логос. 2011. № 5-6.[↩]
10. Беньямин В. Маски времени. С. 44. [↩]
11. Там же.[↩]
12. Фрейд З. Автопортрет / Перевод с нем. А. Жеребина и С. Панкова // Фрейд З. Собр. соч. в 26 тт. Т. 2. СПб.: Восточно-европейский институт психоанализа, 2006.[↩]
13. Goethe J.W. Poetische Werke in 3 Bbnden. Bd. III. Berlin: Aufbau-Verlag, 1970. S. 76.[↩]