№4, 2022/Публикации. Воспоминания. Сообщения

Письма Хранителя Из переписки Юрия Домбровского с друзьями и коллегами о романе «Хранитель древностей» и не только

Кларе Файзулаевне Турумовой-Домбровской посвящается

До сих пор история «Хранителя древностей» начиналась подобно встрече писателя и музы.

1960 год, лето. Домбровский живет в Москве, ему чуть за пятьдесят. Он знакомится с Кларой Турумовой, двадцатилетней студенткой филологического факультета из Алма-Аты, своей будущей женой. Затем они встречаются снова, и он садится за роман, точнее, садится она, а он ей диктует. «…Когда Юрий Осипович в 1961 году приехал в Алма-Ату, он был очень подавлен — писать что-то свое не мог, рукописи снова легли бы в стол1. И однажды он начал рассказывать, это были истории его работы в музее. А потом вдруг сказал: «Садись и пиши». Под его диктовку я исписала несколько тетрадей. Так начинался «Хранитель древностей». Я очень радовалась, что он отошел от переводов и уехал в Москву, уже заряженный «Хранителем…»» [Рюрикова, Турумова-Домбровская 2001].

Именно 1961 год всюду указывался вдовой как год начала «Хранителя…», например в собрании сочинений: «Роман начат Юрием Домбровским в Алма-Ате летом 1961 года» [Турумова-Домбровская 1993a: 395].

Все было так, да не совсем: Домбровский действительно диктовал Турумовой, а потом вернулся в Москву, заряженный «Хранителем…»; однако романом заряжен он был давно, писать его начал в Москве еще до алма-атинских свиданий, более того, к моменту знакомства с Турумовой работал над книгой уже несколько лет. Обо всем этом мы узнаем из писем2, благодаря которым сегодня можем наглядно показать и реконструировать (лишь отчасти — ввиду пунктирности публикуемой переписки) историю создания одного из важнейших произведений о 1937 годе, а также прояснить поздний московский период жизни писателя.

Разговор о том, что «Хранитель…» сочинялся и существовал намного раньше, чем это принято считать, однако, не новый. В самом начале 1990-х годов журналист Аркадий Арцишевский писал об утерянном одноименном романе, который был вещью принципиально отличной от известного нам «Хранителя…». Со слов самого Домбровского, процитированных в статье Арцишевского, мы узнаем, что это была книга «о немецком нашествии и об изгнании и гибели интервентов», то есть сюжетно предшествующая антифашистскому роману «Обезьяна приходит за своим черепом», который он писал в 1940-х. Тот первый «Хранитель…» появился перед самым арестом в 1939 году, а затем, после ареста, его рукопись была утеряна [Арцишевский 1990b].

Однако в письме, адресованном Александру Жовтису, одному из алма-атинских друзей, речь совершенно точно идет уже именно о втором, известном, «Хранителе…». С письма Жов­тису начинается настоящая публикация. Оно было написано, судя по всему, в мае 1958 года — по крайней мере, год удалось установить точно. В письме Домбровский, помимо всего прочего, сообщает о работе над главами из первой части романа. Таким образом, годом начала «Хранителя…» правильнее указывать не 1961-й, а 1958-й, хотя первые наброски могли быть сделаны и в 1957-м, и даже еще раньше, ведь есть также упоминание о «Хранителе…» конца 1940-х — первоначальном варианте романа, рукопись которого тоже пропала — при очередном аресте (в 1949 году) [Жовтис 1990: 177].

Что же касается года алма-атинских свиданий, то у Домбровского на тот момент, очевидно, уже был рабочий черновик первой части, раз за разом переписываемый: «Иногда черкаю, черкаю — просижу 8 часов, а напишу 10 строк да и те в унитаз. Но головы не вешаю — я не люблю и боюсь легкой работы — ведь у меня нет вещи переписанной от руки менее 8–10 раз» [Домбровский 1950–1961: 7]. Так что в 1961 году «Хранитель…» не начинался, а продолжался — Турумова писала под диктовку не новое, а заново.

Однако в одном вдова была права: «Я не хочу сказать, что «Хранитель…» без меня бы не начался. Но, если бы он не начал тогда рассказывать… это могло кончиться срывом, он бы запил. Или еще что-нибудь бы случилось…» [Рюрикова, Турумова-Домбровская 2001].

Следует сказать и о двух поздних дополнениях к роману, которых не было ни в первой журнальной публикации («Новый мир», № 7–8 за 1964 год), ни в отдельном издании «Хранителя…» («Советская Россия», 1966). Оба добавления были сделаны после смерти писателя — его вдовой.

Во-первых, это эпиграф — слова из Тацита, написанные Домбровским на подаренном Турумовой оттиске «новомирского» издания романа. Эпиграф появился в самом конце 1980-х, в первых переизданиях.

Однако был и другой эпиграф, сохранившийся в рукописи, — это четверостишие из стихотворения Н. Языкова «Молитва»:

…Пусть, не разбившись, к жизни новой

приду я к радостным вратам,

как Волги вал белоголовый

доходит целый к берегам [Домбровский 1964: 1].

Когда роман, набранный на машинке, уже был на финальном этапе редактирования, Домбровский надписал эти строчки, правда в несколько искаженном варианте, так как делал это, очевидно, по памяти. А правильный вариант такой:

Пусть, неизменен, жизни новой

Приду к таинственным вратам,

Как Волги вал белоголовый

Доходит целый к берегам.

Вдова, наверное, не знала об этом эпиграфе. Если бы знала, то, следуя своей логике — раз Домбровский написал, то нужно добавить, — могла бы поставить и его тоже3.

Во-вторых, это посвящение ее отцу — героически погибшему в Брестской крепости в первые дни войны Файзуле Турумову. Посвящение Домбровский хотел добавить в переиздании 1969 года, однако этот жест не состоялся — повторно выпустить книгу не получилось [Турумова-Домбровская 1993a: 395].

Посвящение появилось в шеститомном собрании сочинений, вышедшем в издательстве «Терра» в 1992–1993 годах. В комментариях к нему вдова ссылается на мемуарную хронику «Письма друга, или Щедрый хранитель», которая была опубликована в 1990 году в одноименной книге Павла Косенко, еще одного алма-атинского друга Домбровского. Именно Косенко рассказал о несостоявшемся посвящении, процитировав его из записки Домбровского для издателя, приложенной к письму: «…очень прошу поставить на титульном листе «Хранителя…»…» [Косенко 1990: 286].

Но все-таки почему посвящение не могло появиться раньше, еще в прижизненных изданиях?

Предположим, потому, что у Домбровского и Турумовой все было еще недостаточно серьезно. Они начали жить вместе спустя семь лет после знакомства, в 1967 году, а в 1969-м поженились [Рюрикова, Турумова-Домбровская 2001]. Но прежде чем это случилось, их отношения прошли долгий путь — сквозь влюбленность и дружбу, расставания и сомнения, и все это время параллельно у писателя были другие связи. И вот еще одно неверное утверждение вдовы — о том, что они прожили вместе восемнадцать лет, то есть с 1960 (год знакомства) по 1978 год, как если бы все случилось тут же, сразу же, и не было того периода вызревания чувств, когда Турумова была только Детенышем — такое ласковое прозвище дал ей Домбровский [Рюрикова, Турумова-Домбровская 2001]. По крайне мере, одно можно утверждать точно: до 1966 года (когда «Хранитель…» вышел отдельной книгой) писатель не был готов дать такой эпиграф.

Круг общения автора «Хранителя…» и «Факультета ненужных вещей» был велик и не ограничивался собратьями по перу. В данной подборке подавляющее большинство адресатов — алмаатинцы, среди которых наиболее известный — автор «Ак-Мечети» Николай Анов; упоминаются Илья Эренбург, Александр Аникст, автор «Сырдарьи» Сабит Муканов и другие. Не называя Солженицына и перефразировав заглавие повести, Домбровский дает оценку только-только опубликованному «Одному дню Ивана Денисовича». Но среди всех дружеских и деловых писем выделяется крохотное и трогательное послание Надежде Мандельштам, в котором Домбровский извиняется за то, что не поздоровался с ней на выставке.

Дальнейшее изучение еще не известных и не опубликованных документов обогатит историю создания романа «Хранитель древностей» новыми подробностями и, быть может, позволит уточнить время работы над книгой.

Орфография и пунктуация во всех письмах сохранены. В угловые скобки заключено добавленное публикатором, в квадратные — зачеркнутое авторами писем.

Письмо Ю. Домбровского А. Жовтису4

5

Май 1958

Дорогой Саша,

спасибо Вам за письмо и за поздравление6. Я о Вас дорогой все время помню — говорил о Вас и в отношение совещания — но уже было поздно. Норовчатав7 сейчас на Сахалине, днями приедет тогда спрошу его насчет Вашего письма и перевода — заставлю написать.

«А/а повесть»8 пишу — пока дело касается моей службы в музее и археологических раскопок9, но далее будут все <—> и вы, и я, и враги и друзья, и «незабываемый 49″10. Что пока получается не знаю, — <и>бо пока черновик темна вода во облацѣх. Посылаю Вам любопытную вещь — письмо Сергея Маркова11  ко мне и мой ответ на фене 16 века. Дело идет о З. Шашкине12, и о том что он уехал не зайдя к Маркову на курорт; в моем же ответе о том что я ходил по его поручению в геогр<афическое> о<бщест>во и там узнавал о судьбе его книги «Земной круг»13 — так что читать надо сперва читать его письмо а потом мой ответ. Что пишу не на Ваш адрес, а на адрес Вашей ученицы извините — потерял Ваши координаты, на университет боюсь — затеряется.

Когда будете в наших палестинах?

Обнима<ю> Вас и мою быв<ш>ую ученицу14 а ныне кандидата медицинских наук.

Ваш Юрий

<От Маркова — Домбровскому>

Назад тому ден десять выбежал из Казачьей Большой Орды человек ихней Зеин и вскорости на Москве найден был без животов своих и коробья свои с бумагами басурманскими нивесть где позабыл. А Зеинка тот земским приставам тако сказывал. Повстречал де он на Москве близ Сретенских ворот бываго своего дружка Юшку из полоненников польских15. И тот де Юшка Осипов сын учал того Зеинку из кружала в кружало водить, зернь метать16 и с ним вино пить, и с девки и бабы бесовскую игру чинить. И тот Зеинка-бесерменин тому Юшке поддался, и слаб учинился, и коробья свои потерял и наг остался, при одном гашнике кармазинном да аракчине17. И где тот Юшка по сей день скрывается — того никто не ведает. А пусть тот Юшка себя обелит. А писано о сем в скудельном дому18, иже по латыне санаториум кордиялес зовется. А писал Сергушко, стрелец выбылой. И того Юшку он к себе ждет, чтобы о Зеинке-бесерменине доподлинно все прознать.

<От Домбровского — Маркову>

Боярину Сергею сыну Маркову: язъ посланiе твое чѣстное получилъ и отвѣтствую:

А тот человечишко выбѣглый — Зѣинка бусерменъ ни мало отъ насъ никакую тесноту не ималъ, ни въ какую прелесть прельщенъ не бысть — зернь не меташа, со дѣвки и бабы не валяшася, животы свои скудельныя не утратиша, да и въ иное воровство, волховство вовлечен не бысть.

А сказался тотъ Зѣинка бусерман телом немощенъ и на уды зело слабъ, и выправи он себѣ ярлыкъ и уѣха за дикое полѣ в ногаи19 на сладкие воды в некую скудѣльницу бѣсовскую20. Тамо жены с девки сладкия воды пьють и со назими перси и зады ходять. И там, де я Зѣинка снова здрав буду; мне, де, бусермену одной честной жены мало я их семь имал. А ждать его Зѣинку ровно месяцъ, разве его тамъ бабы со девки до смерти убьют.

А яз, Юшка сынъ Осипов по слову твоему ходихъ в некое бѣседованице и съ мужемъ честенъ речи водил. И он мнѣ рече «Зайди в четверток я, де, тогда вѣрнее скажу». И язъ, Юшка рече «Слушаю государь мой зайду». Тем мы и речи наши кончили

А писано сице в градѣ Москвѣ в лето ҂ЗУѮЗ҂ а отъ воплощенiя Бг҃а нашего ис᾿а хр҃ста ҂аѧни҂ апреля КВ21.

22

Здравъ буди

К сей грамоткѣ рабъ твой скудѣльный Юшко сынъ Осиповъ руку приложилъ

Из переписки Ю. Домбровского с Л. Варшавским23

22 октября 1961

Дорогой Юрочка!

Итак, я жив, хотя и не совсем здоров, но ввиду того, что первое важнее второго, я радуюсь.

На работу я уже вышел с 15 числа, но вряд ли смогу выбраться в Москву раньше десятого ноября, то есть только после праздников.

К нам приезжает новое начальство, с ним надо познакомиться, пол<у>чить от него инструкции и только тогда можно будет ехать, ибо мой отпуск непосредственно связан с командировкой. Попросту гов<о>ря, сижу без денег и потому это единственный способ выбраться хоть на какой-то срок в столицы.

За меня вступились: партком студии, оргбюро Союза работников кинематографии Казахстана, оргкомитет, чей представитель [и] И. О. Щеглов24 специально выезжал к нам, и наконец, наше ЦК, который будет в середине ноября рассматривать статью и отвечать редакции. А решение Президиума оргкомитета будет раньше, в конце октября, после заседания президиума. Однако, опровержения, конечно, не будет в газете, это не принято, зато сыграет свою роль забвение — общечеловеческий удел, всегда безотказно работающее25. 26

«Ну и что ж!»

Пройдет и эта рана» —

как сказал некогда Есенин, перед тем, как повеситься27. Следовать его примеру я не собираюсь.

Напишите, над чем работаете. Наша договоренность остается в силе28, и в этой связи меня и интересует «над какою новою поэмой брошено твое гусинное перо» 29.

А любовь к негритянкам все возрастает, с бининской30 точки зрения это нам на руку, хотя дело чертовски сложное. Но — очень интересно и нужно, особенно если удастся перекинуть мост от прошлого к будущему и крепко связать в один узел искусство и политику, экономику и поэзию, географию и лирику. Многофигурная композиция!

Кто вам целует пальцы?31 Это не праздный вопрос, потому что у меня серьезные экспансионистские расчеты на ваш диван, как объект моих колониалистских вожделений.

Конечно, во-первых — ненадолго и только в том случае, если не будет гостинницы. Так что не беспокойтесь — не залежусь, не засижусь, не зажгусь, разве что с вашей помощью заврусь.

Мусе 32 сердечный привет, надеюсь, она попрежнему царствует над рестораном Дома писателей и владычествует над буфетной стойкой с ее соблазнами.

А к Эренбургу сходим?33

И какая погода в Москве?

О наших делах не пишу. Муть. Неразбериха. Искусство требует жертв. Жертвы есть <—> искусства нет.

Горы как горы. Сабитки как Сабитки34. Погода теплая, летняя, а акша жок35. Понятно?

Обнимаю Вас, дорогой мой и с нетерпением жду встречи с Вами, нескончаемых споров по принципу «сборной солянки по Шкловскому» — обо всем.

Пришлите мне Ваше иероглифическо<е> письмо. Буду ждать его.

Ваш как всегда.

<Октябрь-ноябрь 196136>

Дорогой Левушка,

очень был рад получить Ваше письмицо. Приезжайте. Мой диван со всеми его принадлежностями (вплоть до клопов) в Вашем распоряжении. (Впрочем клопов уже начали морить. Авось да небось). Итак с этой подлой статьей все в порядке? Но вот Вы сидите без «акча37» а ведь Вам должны бы следовать вполне приличная «акча», значит все-таки не все еще пришло в норму? Или это просто то традиционное, хранимое, богами <(>традиция — не платить<)>, которое является фирменной маркой студии. Я тоже пока без денег и мог бы сказать о себе словами Гамлета «живу отлично — питаюсь как хамелеон словами и обещаниями»38. Перевод Зеина39 проходит как верблюд через игольное ушко — т. е. вообще ревет но не проходит40. Это конечно таки следовало ожидать. С Сабиткой пока неизвестно как — но значит тоже пока никак. Пишу «Алма-атинскую повесть». Пишу начиная с начала. Крою, переделываю, подтесываю, дописываю, шлифую41. Теперь повесть будет называться так: «Хранитель древностей» (алма-атинская повесть).

  1. Писать в стол Домбровский умел и не боялся; к тому же в тот период в плане публикаций он чувствовал себя как никогда свободно — его печатали. Причина все-таки была в переводах казахских авторов, которые отнимали время от своего.[]
  2. Все письма публикуются впервые, за исключением письма А. Жов­тису. Правда, и оно до этого печаталось не полностью, а в сокращенном варианте.[]
  3. В то же время из первого романа «Державин» («Казахское государственное издательство художественной литературы», 1939) в поздних изданиях эпиграф («Потомство — строгий судия…») почему-то исчез.[]
  4. В неполном виде письмо публиковалось в воспоминаниях Жовтиса в журнале «Нева» в 1990 году: [Жовтис 1990: 176–177]. Целиком публикуется впервые по [Домбровский 1955: 14–15 об.].[]
  5. Александр Лазаревич Жовтис (1923–1999) — литературовед, переводчик корейской классической поэзии, доктор филологических наук. С Жовтисом Домбровский познакомился в середине 1940-х, дружбу и контакт с ним он поддерживал вплоть до самой смерти. В 1980–1990-е Жовтис, тесно общаясь со вдовой писателя, публиковал статьи и воспоминания, посвященные Домбровскому.[]
  6. Письмо, очевидно, было получено после 12 мая, то есть после дня рождения Домбровского.[]
  7. Сергей Сергеевич Наровчатов (1919–1981) — поэт, критик, журналист, кандидат филологических наук. С 1971 года секретарь Союза писателей СССР и одновременно первый секретарь его московского отделения. Был также членом Московского горкома КПСС и депутатом Верховного совета РСФСР. В 1974–1981 годах возглавлял журнал «Новый мир».[]
  8. »Алма-атинская повесть» — первое, изначальное название «Хранителя древностей».[]
  9. В 1938–1939 годах Домбровский, как и главный герой его романа Георгий Зыбин, работал старшим научным сотрудником в Центральном музее Казахстана. Участвовал в раскопках, в том числе был их руководителем. Позднее он писал, что «открыл древний город» [Домбровский 1944: 1 об.]; судя по всему, речь о древнем Алмату (Алматы, Алмалык) — средневековом городе, существовавшем в Х–ХIV веках на месте современной Алма-Аты [Алмату 2022]. И раскопки, и город упоминаются в романе.Один из первых исследователей биографии писателя — журналист Аркадий Арцишевский — также предполагал, что речь могла идти о Талгарском городище, что кажется менее вероятным [Арцишевский 1990а]. Во-первых, поселение это было известно и посещалось учеными еще со второй половины XIX века, во-вторых, раскопки здесь стали проводиться с начала 1920-х годов. А кроме того, в романе называются конкретные места, связанные с раскопками. К станице Талгар (сейчас это город), которая получила свое название, видимо, от городища, они не относятся.[]
  10. О 1949 годе Домбровский так и не написал. В книги дилогии («Хранитель древностей» и «Факультет ненужных вещей») вошли главным образом события 1938–1939 годов.

    1949 год связан с четвертым арестом писателя, который произошел в ночь на 30 марта. Четвертое дело было состряпано литературоведами в погонах в период усиления репрессий и начала кампании по борьбе с космополитами и «иностранщиной». Домбровский тогда работал над антиамериканским романом «Дрогнувшая ночь». В итоге ему были приписаны слова и мысли его героя о поражении СССР в гипотетической войне с Америкой. Приговор — десять лет лагерей, и тогда же он был вторично исключен из Союза писателей. Роман остался неоконченным, а в поздние годы его рукопись была утеряна [Дуардович 2019; 2021b].

    []

  11. Сергей Николаевич Марков (1906–1979) — поэт, прозаик, историк, путешественник, этнограф и журналист. Автор повестей и романов о Миклухо-Маклае, Пржевальском, Загоскине и др. На протяжении жизни был активным собирателем и исследователем материалов о русских мореплавателях и землепроходцах.[]
  12. Зеин Жунусбекович Шашкин (1912–1966) — казахский писатель, драматург, врач. Автор романа «Доктор Дарханов».[]
  13. »Земной круг. Книга о землепроходцах и мореходах» впервые вышла в 1966 году в издательстве «Советский писатель».[]
  14. »Своей ученицей» Домбровский называл Г. Плотникову, жену Жов­тиса. В 1946–1947 годах она была слушательницей его специального курса по Шекспиру, когда он преподавал в Русском театре драмы в Алма-Ате. В той же студии преподавал тогда и Жовтис: «Ю. О. спустя годы утверждал, что именно он познакомил меня «со своей ученицей»» [Жовтис 1990: 171].[]
  15.  Домбровский, судя по всему, рассказывал Маркову миф о своем происхождении от польских цыган и о прадеде, который был сослан в Сибирь за участие в Польском восстании 1863–1864 годов (якобы тот был ремонтером у повстанцев — поставлял им лошадей). В действительности же прадед писателя Янкель Шевелич Домбровский был из литовских евреев. Его правда сослали в Сибирь, однако не в 1863 году [Домбровский 1977: 190], а за тридцать лет до этого — в 1833-м, и не за участие в восстании, а за бродяжничество: «…за самовольную отлучку за границу и тайный возврат в Империю» [Ж. Домбровская, В. Домбровский 2022]. Впоследствии Янкель Шевелич станет Яковом Савельевичем — магнатом и крупным промышленником в Иркутске, купцом 1-й гильдии, меценатом, а также создателем иркутской еврейской общины.[]
  16. Кружало — кабак, зернь метать — играть в кости.[]
  17. Гашник — пояс, кармазинный — красного сукна, аракчин — тюбетейка.[]
  18. Скудельный дом — морг. Здесь — кардиологический санаторий.[]
  19. Под «ногаями» имеется в виду Ногайская Орда, появившаяся в результате распада Золотой Орды и занимавшая довольно обширные территории современной России и Казахстана. Точно выяснить, куда именно поехал Шашкин, не удалось. Учитывая, что речь идет о лечебных источниках, подразумевается, скорее всего, юг России.[]
  20. Скудельница — кладбище или общая могила для тех, за чье погребение было некому заплатить. «Скудельницей бесовской» Домбровский, очевидно, называет санаторий, а сама игра этих слов характеризует курорт как место соблазна и греха, что автор расшифровывает уже в следующем предложении.[]
  21. Домбровский обозначил дату кириллическими буквами в двух системах летоисчисления — от сотворения мира и от Рождества Христова: 7467 и 1958 год, 22 апреля. При этом, если перевести год византийской эры в нашу эру, получается 1959 год, а не 1958-й (соответствует 7466 году). Это обычная погрешность в русских летописях (1 год), связанная с существованием на Руси разных календарных стилей. При принятии христианства славяне сохранили древнее начало года в марте, в то время как в Византии год начинался в сентябре, — соответственно, был мартовский стиль и сентябрьский. Домбровский использовал мартовский. Например, 1 марта (14 марта по юлианскому календарю) 2022 года наступил 7531 год. Вычитаем 7467. Получается, письмо Маркову было написано 64 года назад, то есть все правильно, в 1958-м. При этом Домбровский использовал старое N-образное начертание буквы Н и Н-образную букву И.[]
  22. Таким образом, мы можем уточнить дату: оказывается, Домбровский писал «Хранителя древностей» еще в конце 1950-х годов. Очевидно, к 1961 году у него уже был рабочий черновик первой части романа.[]
  23. Оригиналы писем Варшавского см.: [Варшавский 1957–1961: 2–3]; оригиналы писем Домбровского см.: [Домбровский 1950–1961: 1–36 об.]. Лев Игнатьевич Варшавский (1904–1967) — литературный и театральный критик, сценарист, историк, журналист. Был секретарем Карла Радека. В 1938 году был арестован и в 1939-м выслан в Алма-Ату. Вторично пострадал, подвергшись притеснениям, в 1948 году — в связи с началом кампании против космополитов; в течение долгого времени оставался без работы. С 1958 года и до конца жизни руководил сценарной мастерской на киностудии «Казахфильм». []
  24. Возможно, это И. И. Щеглов (годы жизни неизвестны) — заместитель председателя секции кинодраматургии Оргкомитета Союза работников кинематографии СССР.[]
  25. В сентябре 1961 года в «Известиях» была опубликована статья «Два арбуза в одной руке» с критикой «Казахфильма» и нападками на Шакена Кенжетаевича Айманова (1914–1970) — актера, исполнителя роли Джамбула в одноименном фильме, сценариста и режиссера, который одновременно был руководителем киностудии. Автор статьи упрекает Айманова за стремление вопреки восточной мудрости совмещать разные виды деятельности — быть руководителем, но в то же время оставаться и художником, ведь это все равно что «пытаться удержать два арбуза в одной руке». Отсюда неизбежная халтура, провалы и неудачи, которых Айманов, «спасая» и выпуская слабые фильмы за государственный счет, не хочет замечать. Именно Айманов в 1958 году дал Варшавскому работу в студии. Автор также пишет, что настоящих писателей «Казахфильм» отпугивает принудительным соавторством и поэтому их нет среди авторов сценариев. В качестве примера — сценарий комедии о народном мудреце, шутнике и правдолюбе «Алдар Косе», написанный Аймановым (он же выступил режиссером картины) совместно с Варшавским. О самом Варшавском в статье сказано, что он не знаток фольклора, а в литературе человек случайный [Байдерин 1961].[]
  26. В ответном утешающем и негодующем письме Домбровский писал Варшавскому, предполагая вступиться за него перед вышестоящими: «В<аршавский> сорок лет живет исключительно литературой казахский фольклер знает хорошо: среди нескольких написанных им книг имеется одна (написана в соавторстве с мин. культуры Каз. ССР) посвященная искусству Казахстана. Раздел о фольклере в ней принадлежит всецело В<аршавскому>. (Но впрочем Вы и сами вероятно догадываетесь какая доля авторства принадлежит в этой книге министру и какая литератору)» [Домбровский 1950–1961: 36].[]
  27. Варшавский, конечно, имел в виду — в последние месяцы жизни. Стихотворение «Видно, так заведено навеки…» было написано Есениным 14 июля 1925 года. Последним же стихотворением поэта стало, как известно, «До свиданья, друг мой, до свиданья…».[]
  28. Вполне вероятно, речь о совместном написании сценария.

    Мир кино, как и мир театра, привлекал Домбровского. Свой писательский путь в 1930-х он начинал не только как автор литературоведческих статей, но и как кинокритик. Можно сказать, в том числе за кинокритику он был репрессирован в конце 1940-х: одно из обвинений в деле 1949 года относится к неодобрительному его отзыву о ярком произведении отечественной сталинианы – фильме «Клятва», вышедшем на экраны в 1946 году.

    Из показаний писателя Ивана Шухова (см. прим. 55, с. 273): «Как-то у нас с ним зашел разговор о кинофильме «Клятва», он мне заявил, что не видел этот фильм и не желает его видеть. Здесь же он назвал этот фильм конъюнктурным» [Уголовное… 1949: I, 179].

    Везде пишут, говоря о позднем московском периоде жизни Домбровского, что он был вынужден зарабатывать переводами казахских авторов и написанием отзывов на тексты для «Нового мира», однако нигде не говорится о его работе в качестве редактора сценариев, их рецензента, а иногда и автора сценариев, выходивших под чужими именами. Эта тема в переписке с Варшавским и друзьями возникает постоянно: «Я два раза прочел сценарий Есенберлина и вот что могу сказать…» [Домбровский 1950–1961: 30].

    Писал Домбровский и собственные сценарии, правда, без особого успеха, не считая детективного фильма «Шествие золотых зверей», над сценарием к которому он работал совместно с Тео­дором Вульфовичем (последний был также режиссером фильма). В основе «Шествия…» одна из сюжетных линий «Факультета ненужных вещей» — украденное археологическое золото. На фоне романа «Шествие…» оказалось посредственным, сам писатель был им недоволен: «Как позднее сказал Юрий Осипович: «Ну, что ж — за что боролся, на то и напоролся, — получается сильно разбавленный нашим кинематографом Домбровский…»» [Вульфович 1992: 226]. Фильм, как и роман, появился незадолго до смерти писателя в 1978 году. Несмотря на неудачу с «Шествием…», Домбровский все-таки успел главное — и фильм посмотреть, и книгу в руках подержать.

    []

  29. Из триптиха Саши Черного «В немецкой Мекке», стихотворение первое — «Дом Шиллера»:

    Дочь привратницы с ужасною экземой

    Ходит следом, улыбаясь, как Пьеро.

    Над какою новою поэмой

    Брошено его гусиное перо?

    []

  30. В конце 1950-х — начале 1960-х Домбровский писал историческую повесть «Бронзовые петухи Бенина» [Морозов 2019: 74], действие которой происходит в XIX веке в Бенине (Королевстве Бенин) — государстве, находившемся на территории нынешней Нигерии и прекратившем свое существование в результате английской военной экспансии. Конкретно же в основе сюжета была история захвата и разграбления столицы королевства Бенин-Сити во время карательной экспедиции англичан в 1897 году. Многие культурные ценности пострадали и были утрачены — украдены и вывезены в Европу — либо погублены. Из письма Домбровского художнику Валентину Антощенко-Оленеву (см. прим. 21, с. 256) от 13 февраля 1958 года: «Пишу повесть, которую предложу тебе иллюстрировать — это об искусстве Бенина и его разгроме англичанами в 1897 году. Словом об Африке и негритянском искусстве (посмотри коли запамятовал Б<ольшую> С<оветскую> Э<нциклопедию> «Бенин»)» [Домбровский 1957–1959: 7 об.].

    Из письма Антонину Ладинскому от 16 марта 1958 года: «Сейчас опять получил огромную рукопись — этакого машинописного левиафана — роман о целине и поэтому буду сидеть дома (скорее всего, переводить очередного казахского писателя. — И. Д.). Свою повесть пришлось бросить — я писал о Бенине — не располагаете ли Вы об нем какой-нибудь долей сведений?» [Домбровский 1957–1958: 10–10 об.].

    Повесть не была окончена. Ее идея, вполне вероятно, далее могла превратиться в совместный с Варшавским сценарий — об этой «многофигурной композиции» тот, возможно, и говорит Домбровскому. В ответном письме, которое следует ниже, Домбровский также упоминает повесть и сообщает о готовности к одновременной работе над ней (сценарием?) и над «Хранителем древностей».

    Наконец, сама тема была актуальна на фоне мировых событий (Суэцкий кризис), связанных с деколонизацией и распадом двух крупнейших империй на переломе 1950–1960-х — английской и французской.[]

  31. Из стихотворения А. Вертинского «Лиловый негр».[]
  32. Муся Желтова (годы жизни неизвестны) — буфетчица ресторана Центрального дома литераторов, бывшая с Домбровским в близких отношениях в то время (во второй половине 1950-х и начале 1960-х). Д. Портнова, племянница писателя, вспоминает: «Она бывала в нашем доме, была знакома с мамой и очень ей симпатична. Добропорядочная, скромная, милая. Ну что еще надо?! От Артема я знала, что Юрий «отбил» Мусю у Михаила Светлова» [Портнова 2017: 97]. В личной переписке с автором настоящей публикации и комментариев Портнова также добавила, что Домбровский нещадно трепал Желтовой нервы (собственно, как и всем своим женщинам. — И. Д.), а она терпела и любила его. При этом мать писателя возлагала надежды на ее терпение и благотворное влияние на сына [Портнова 2021].

    Информация о романе Желтовой со Светловым косвенно подтверждается в воспоминаниях писательницы и сценаристки Ирины Ракши: «Когда Михаил Аркадьевич получал гонорары, бывал бесконечно щедр. А когда денег не оставалось, без стесненья занимал у коллег-поэтов. Занять трешку на коньяк — было святое дело. И в ресторане ЦДЛ поесть-попить в долг было запросто. Он почти у всех наших официанток бывал в долгу. Они все его обожали. И Белла. И особенно Муся, безнадежно-влюбленная в него мощная душенька, жившая на Никитской неподалеку от ЦДЛ. (Она частенько его пьяненького буквально на себе домой доставляла. К нему или к себе)» [Ракша 2016].

    И снова Портнова: «Хорошо, что есть Муся, чудесная, милая, скромная и заботливая подруга. Она, правда, живет с мамой, но и Юре уделяет достаточно времени и заботы. Она и помоет, и согреет, и накормит» [Портнова 2017: 100].

    Таким образом, Желтова была одной из тех героических женщин-спасательниц, воплощавших некрасовский идеал и буквально притягивавших мужчин вроде Светлова или Домбровского. К сожалению, роль таких спасательниц, как и вообще других женщин, в судьбе писателя долгое время оставалась неизвестной — о них не спрашивали, ими не интересовались, а вдова о них молчала или говорила неохотно. Другие любовные сюжеты Домбровского до сих пор скрываются где-то глубоко в подвалах его жизни. Остается надеяться, что со временем они будут извлечены оттуда и раскрыты. Уже есть положительные примеры таких публикаций, например те же воспоминания Д. Портновой [Портнова 2017].[]

  33. Эренбург высоко оценил знание Европы и европейской жизни в романе Домбровского «Обезьяна приходит за своим черепом»: «…в романе, действие которого происходит в маленькой неназванной стране, оккупированной гитлеровцами, — не то в Бельгии, не то в Люксембурге, проникновение автора в европейскую жизнь полнейшее, словно писатель жил там десятки лет; отмечено таким знатоком темы, как Илья Эренбург» [Косенко 2004: 76].[]
  34. Скорее всего, имеется в виду Сабит Муканович Муканов (1900–1973) — казахский писатель, поэт, литературовед, академик и общественный деятель. Автор романа «Сырдарья» и других.[]
  35. Денег нет (каз.).[]
  36. Даты в переписке Домбровского и Варшавского здесь и далее не указаны, поэтому даются лишь приблизительные. Домбровский вообще не был четок в датах и обычно не ставил их в письмах. С другими адресатами в настоящей публикации та же история.[]
  37. Без денег (каз.).[]
  38. Домбровский, возможно, читал в одном из старых переводов, например в переводе А. Месковского:

    Король. Как живет наш сын, Гамлет?

    Гамлет. О, превосходно! Питаюсь от стола хамелеона: воздухом да обещаниями. Каплунов так не откормите![]

  39. См. прим. 8, с. 246.[]
  40. Домбровский переводил роман Зеина Шашкина «Темиртау», вышедший на казахском языке в 1960 году. Идея романа, скорее всего, родилась в связи с массовыми беспорядками в городе Темиртау в 1959 году при строительстве металлургического завода. Роман был посвящен металлургам.[]
  41. Еще одно подтверждение, что к моменту знакомства с Кларой Турумовой в 1960 году Домбровский уже писал «Хранителя…», который тогда назывался, напомним, «Алма-атинской повестью».[]

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №4, 2022

Литература

Алмату <2022> // Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Алмату (дата обращения: 12.03.2022).

Аникст А. Новеллы о Шекспире // Новый мир. 1971. № 4. С. 253–255.

Анов Н. И., Домбровский Ю. О. Переписка о здоровье, творческих планах и др. 1962–1967 // ЦГА Казахстана. Ф. 440. Оп. 1. Д. 404.

Антощенко-Оленев В. И. Письма Домбровскому Ю. О. 1957–1961 // РГАЛИ. Ф. 2561. Оп. 1. Ед. хр. 19.

Арцишевский А. Жизнь не по лжи. Алма-Ата в биографии Юрия Домбровского. 3. Хранитель // Горизонт. 1990a. 2 июня. С. 9.

Арцишевский А. Жизнь не по лжи. Алма-Ата в биографии Юрия Домбровского. 4. Пропавшая рукопись // Горизонт. 1990b. 16 июня. С. 9.

Байдерин В. Два арбуза в одной руке // Известия. 1961. 12 сентября. С. 6.

Варшавский Л. И. Письма Домбровскому Ю. 18 июня 1957 г. — 22 октября 1961 г. // ЦГА Казахстана. Ф. 1800. Оп. 1. Ед. хр. 261.

Вульфович Т. «…Вот и вышел человечек» // Апрель. 1992. № 6. С. 222–241.

Городин Л. Словарь русских арготизмов. Лексикон каторги и лагерей императорской и советской России. М.: Музей истории ГУЛАГа, 2021.

Домбровская Ж., Домбровский В. Яков Савельевич Домбровский. Очерк жизни <2022> // Иркипедия. URL: http://irkipedia.ru/content/yakov_savelevich_dombrovskiy_ocherk_zhizni (дата обращения: 13.03.2022).

Домбровский Ю. О. Заявление от 12 сентября 1944 года // ЦГА Казахстана. Ф. 1778. Д. 78. Оп. 3.

Домбровский Ю. О. Письма Варшавскому Льву Игнатьевичу. 1950 г. — 21 сентября 1961 г. // ЦГА Казахстана. Ф. 1800. Оп. 1. Ед. хр. 281.

Домбровский Ю. О. <Письма> Александру Лазаревичу Жовтису. О творческих планах, о жизни и др. 1955 // ЦГА Казахстана. Ф. 2354. Оп. 1. Ед. хр. 133.

Домбровский Ю. О. Письма к А. П. Ладинскому. 18 января 1957 — 31 декабря 1958 // РГАЛИ. Ф. 2254. Оп. 1. Ед. хр. 68.

Домбровский Ю. О. Письма Антощенко-Оленеву Валентину Иосифовичу. 1957–1959 // ЦГА Казахстана. Ф. 1900. Оп. 1. Д. 104.

Домбровский Ю. О. Заявление в секцию прозы СП. 1960-е // ЦГА Казахстана. Ф. 1725. Оп. 1. Д. 246.

Домбровский Ю. О. «Хранитель древностей». Повесть. Часть 1. Главы I, II, III (начало). Варианты. Отрывки. Разрозненные листы. Машинопись с правкой автора. 1964 // РГАЛИ. Ф. 2561. Оп. 1. Ед. хр. 5.

Домбровский Ю. О. Письмо Мандельштам Надежде Яковлевне. С упоминанием о О. Э. Мандельштаме. <1966–1967> // РГАЛИ. Ф. 1893. Оп. 3. Ед. хр. 193.

Домбровский Ю. О. Ретлендбэконсоутгемптоншекспир. О мифе, антимифе и биографической гипотезе // Вопросы литературы. 1977. № 1. С. 184–196.

Домбровский Ю. О. Книжные богатства Казахстана // Домбровский Ю. О. Собр. соч. в 6 тт. / Ред.-сост. К. Турумова-Домбровская. Т. 6. М.: Терра, 1993. С. 173–178.

Дуардович И. «Ночь» длиною в десять лет. Почему Юрия Домбровского посадили за антиамериканский роман // Огонек. 2019. № 39. С. 38–39.

Дуардович И. На черную доску, или Юрий Домбровский в архивах ВГЛК (1925–1929) // Вопросы литературы. 2020. № 3. С. 213–276.

Дуардович И. Дело «Хранителя древностей» // Вопросы литературы. 2021a. № 4. C. 239–286.

Дуардович И. Жалоба Юрия Домбровского Генеральному прокурору СССР // Вопросы литературы. 2021b. № 6. C. 208–251.

Енисеева Л. История посвящения // Домбровский Ю. О. Собр. соч. в 6 тт. Т. 2. 1992. С. 452–453.

Жовтис А. Вопреки эпохе и судьбе // Нева. 1990. № 1. С. 171–180.

Косенко П. Письма друга, или Щедрый хранитель. Исторические хроники. Алма-Ата: Жазушы, 1990.

Косенко П. Юрий Домбровский, хранитель древностей // Родина. 2004. № 2. С 73–80.

Кузьмин Н. Алма-атинская повесть. Голгофа писателя Домбровского. М.: Граница, 2010.

Мать героини // Североморская правда. 1977. 25 июня. С. 4.

Морозов А. В. Биография Ю. О. Домбровского. Основные даты жизни и творчества // Домбровский Ю. О. Поэт и муза. Оренбург: Оренбургское кн. изд. имени Г. П. Донковцева, 2019. С. 70–80.

Нерлер П. И снова скальд… Мистификатор Юрий Домбровский // НГ-Exlibris. 2015. 18 июня. С. 4.

Портнова Д. О Юрии Домбровском. Воспоминания // Новый мир. 2017. № 7. С. 88–132.

Портнова Д. Письмо И. Дуардовичу от 25 января 2021 года // Личный архив И. Дуардовича.

Ракша И. Е. Про Светлова. И пара слов о Маяковском // Проза.ру. 2016. URL: https://proza.ru/2016/04/06/738 (дата обращения: 28.03.2022).

Рюрикова М., Турумова-Домбровская К. «Мы получили квартиру благодаря кошке». Интервью с героиней романа Юрия Домбровского // Новая газета. 2001. 7–14 июня. С. 12.

Сарнов Б. Не люблю я его… // Сарнов Б. М. Перестаньте удивляться! Непридуманные истории. 2-е изд., испр. и доп. М.: Аграф, 2006. С. 379–381.

Турумова-Домбровская К. Ф. Комментарии // Домбровский Ю. О. Собр. соч. в 6 тт. Т. 4. 1993a. С. 395–396.

Турумова-Домбровская К. Ф. Комментарии // Домбровский Ю. О. Собр. соч. в 6 тт. Т. 6. 1993b. С. 377–379.

Уголовное дело № 417 (арх. № 03618). По обвинению Домбровского Юрия Осиповича по ст. 58 п. 10 ч. 1 УК РСФСР. 30 марта 1949 г. 2 тт. // УИиС ИАЦ ДП г. Алматы, Республика Казахстан.

Усуни <2022> // Википедия. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Усуни (дата обращения: 12.04.2022).

Шенфельд И. Круги жизни и творчества Юрия Домбровского // Грани. 1979. № 111/112. С. 351–377.

Эренбург И. Г. Люди, годы, жизнь. Книги первая и вторая. М.: Советский писатель, 1961.

Цитировать

Дуардович, И. Письма Хранителя Из переписки Юрия Домбровского с друзьями и коллегами о романе «Хранитель древностей» и не только / И. Дуардович // Вопросы литературы. - 2022 - №4. - C. 238-282
Копировать