Осознанный историзм – завоевание социалистического искусства

Несомненно, каждая из выдвинутых постановлением ЦК КПСС «О литературно-художественной критике» задач стоит перед любым отрядом работников критического фронта.

Но критики-зарубежники, обращаясь в первую очередь к советскому читателю, вместе с тем более непосредственно, чем другие отряды критиков, стремятся воздействовать и на общественное мнение зарубежных стран, поддержать прогрессивные тенденции в литературах стран капитализма и развивающихся стран, искать формы совместной работы с литераторами социалистического содружества.

Из всего этого следует, что критики-зарубежники «волею судеб» поставлены в положение «головного отряда» в деле разоблачения реакционной сущности буржуазной «массовой культуры» и декадентских течений, в борьбе с различного рода немарксистскими взглядами на литературу и искусство. И ответственность их дела, необходимость сочетания высокой принципиальности с сознающим свою силу спокойствием и тактом особенно возрастают сейчас – в период настойчивой и целеустремленной борьбы за разрядку напряженности политической и военной.

Накал идеологической борьбы отнюдь не уменьшился, однако в последние годы формы ее, связанные со всей сложностью политической обстановки в мире, требуют от деятелей идеологического фронта нашей страны предельной мобилизации своих сил и знаний.

Широта кругозора, теснейшая связь критики с теорией и историей литературы, необходимость видеть не только ту или иную часть мирового литературного процесса, но и хотя бы общие тенденции его движения – вот те требования, какие предъявляет к работникам нашего «цеха» сегодняшний день. Узкая специализация, каким бы одаренным и образованным ни был специалист, все-таки ограничивает его личные возможности и его участие в общем деле.

Сходство, совпадение, отталкивание, внутренняя полемичность образов, сюжетов, формальных поисков в литературах разных направлений – все это свидетельствует об «открытости» мира, о взаимосвязи литературных процессов прежде всего в странах социалистического содружества.

Стремлением уловить эти особенности движения литературного процесса объясняется то, что работы критиков-зарубежников в последние годы все чаще и чаще выходят за пределы одной литературы, все настойчивее стремятся сопоставить ответы, которые дает на наиболее жгучие вопросы современности литература той или иной страны. Речь здесь, разумеется, идет не о щеголеватом верхоглядстве, не об умении назвать имя модного философа, блеснуть цитатой, – речь идет об умении найти связь между явлениями, порой внешне далековатыми, вводить в бой все богатство марксистской мысли, весь опыт советской многонациональной литературы.

Не надо, однако, закрывать глаза и на то, что традиции узкой специализации дают о себе знать даже в коллективных трудах, посвященных определенному вопросу, опыту группы тех или иных стран.

Так, в безусловно заслуживающем положительной оценки сборнике «Новые явления в литературе европейских социалистических стран» такого рода явления в литературах Болгарии, Венгрии, ГДР, Польши, Румынии, Чехословакии, Югославии – просто «лежат рядом», не взаимодействуя, не споря, не совпадая.

Такое отсутствие единого замысла, «внутренней темы», к сожалению, в той или иной мере ощущается в некоторых коллективных трудах научно-исследовательских институтов.

Единством замысла, внутренней мобилизованностью отмечены труды советских критиков-зарубежников, разоблачающие нищету советологии, буржуазно-реакционную фальсификацию истории и современной жизни советской многонациональной литературы.

Книги наших исследователей, дающие как бы «срез» советологии ФРГ и США, работы, разоблачающие фальсификацию истории и сегодняшнего дня литератур Украины, республик Прибалтики, Средней Азии, антисоветскую интерпретацию творческого пути ряда классиков нашей литературы, – таков практический итог труда критиков-зарубежников в той общей борьбе с буржуазной идеологией, какую в той или иной форме ведет весь фронт деятелей советской культуры.

Я думаю, что на работе критиков-зарубежников за последние годы с наибольшей наглядностью сказалась взаимозависимость «чистой» критики с теорией и историей литературы.

Причин этому много.

Во-первых, теория, литературоведение властно врывались в литературный процесс ряда зарубежных стран. Даже сами литературные произведения нередко становились чем-то вроде трактата о том, как создается такое произведение.

Эти «изоляционистские» по отношению к действительности тенденции поддерживались и «оформлялись» буржуазными теоретиками. «Изоляционизму» служила и та мистификация психологического анализа, какой учили художников неофрейдисты. При всем внешнем разнообразии различных видов такого рода художественного и теоретического «новаторства» основа их однородна: речь во всех случаях идет о ликвидации познавательных функций литературы, о разоружении разума, об отрицании исторических и социальных закономерностей развития действительности.

Следует, однако, помнить и о том, что, наряду со спекуляцией или сознательной поддержкой реакционной идеологии, в «изоляционизме» по отношению к действительности как в теории, так и особенно в литературной практике порою проявлялось и отвращение к «истэблишменту» развитого капитализма, к «массовой культуре», к засилью «вещей». И эта неоднородность самой основы ложных представлений, требующая особо тонкого, «разветвленного» и точного анализа материала, определила ту неотделимость критики от теории и истории литературы, какой отмечены в последние годы наиболее значительные работы и выступления советских критиков-зарубежников. Так, например, в конкретно-критических статьях Т.