Обнадеживающее начало
Г. З. Апресян, Эстетическая мысль народов Закавказья. Домарксистский период, «Искусство», М. 1968, 336 стр.
Монографией Г. Апресяна издательство «Искусство» открывает цикл исследований по истории эстетической мысли народов СССР.
Существует немало такого рода трудов у армян, грузин и азербайджанцев и еще больше работ, посвященных эстетике отдельных писателей и мыслителей, начиная с древних времен и кончая нашими днями. Заслуга Г. Апресяна заключается в первую очередь в том, что он стремится к синтетическому исследованию предмета. На этом принципиально новом пути автора ожидали и большие трудности, и неожиданные открытия.
Автор книги показывает, что три народа Закавказья, жившие на протяжении тысячелетий на одной сравнительно небольшой территории, в одинаковых географических, исторических, экономических условиях, подвергавшиеся одним и тем же опасностям и совместно боровшиеся против одних и тех же иноземных захватчиков (греков и римлян, персов и арабов, византийцев и сельджуков, монголов, турок и др.), испытывавшие на себе влияние одних и тех же культурных явлений в соседних странах, в частности Византии и Ирана, а впоследствии – России, естественно, не могли не выработать каких-то общих для них или, во всяком случае, близких взглядов на мир, на жизнь, на историю, на культуру и искусство. Литература и искусство, а равно общественно-философская и эстетическая мысль этих народов, полностью сохраняя свою национальную специфику, извека в век, из эпохи в эпоху имели нечто общее, что определяло процесс их развития в одном направлении.
Мало кто решается сейчас отрицать взаимосвязи культурно-исторического развития Грузии и Армении. Историю же культуры азербайджанского народа иные склонны рассматривать в отрыве от его вековечных соседей и связывать лишь с культурой персоязычных и тюркоязычных народов – на том основании, что христианские армянский и грузинский народы развивались-де в сфере влияния «западной» (греческой и византийской) культуры, а азербайджанцы, исповедующие мусульманство, – в сфере влияния «восточной» (арабской и персидской) культуры. Однако исторические факты показывают, что различные религии народов Закавказья никогда не мешали этим народам жить в дружбе и совместно выступать как против мусульманских (арабов, персов, турок), так и против христианских агрессоров (византийцев). Что же касается сфер культурного влияния, то греческая и византийская культура отнюдь не была чужда азербайджанцам, как не была чужда арабская и персидская культура грузинам и армянам.
В необходимости и своевременности такой комплексной истории развития культур народов Закавказья, как и многих других народов Советского Союза, связанных общностью территории, одинаковостью экономических и политических условий развития, единством исторических судеб и т. д. (восточнославянские, прибалтийские, среднеазиатские, поволжские и др.), едва ли можно сомневаться. Тем более что на протяжении полутора десятков лет такое синтетическое изучение истории литератур отдельных групп народов СССР в их взаимосвязях довольно успешно проводится в МГУ имени М. В. Ломоносова и в ряде других университетов нашей страны и в этом отношении уже накоплен определенный опыт. Назову хотя бы «Историю литератур народов Средней Азии и Казахстана», составленную авторским коллективом преподавателей МГУ под редакцией М. Богдановой (Изд. МГУ, 1960), программу курса «Литературы народов СССР» для государственных университетов («Высшая школа», М. 1962), методические указания для студентов-заочников пятого курса филологических факультетов государственных университетов по литературам народов Поволжья (Р. Бикмухаметов, Изд. МГУ, 1964) и по литературам народов Закавказья (А. Шариф, Изд. МГУ, 1968).
Что же касается истории развития эстетической мысли, первым, насколько мне известно, трудом в этой области и является исследование Г. Апресяна. Он совершенно правильно отмечает, что создание единой истории эстетической мысли Армении, Грузии и Азербайджана диктуется требованиями современной науки: «Такая работа позволяет лучше прослеживать некоторые общие закономерности развития эстетической мысли, выделяя в то же время лепту, внесенную каждым народом в философию художественной культуры».
Естественно, что Г. Апресян опирается на богатый опыт, накопленный учеными Закавказья при создании трудов по истории национальной литературы, общественной мысли, искусства и культуры.
В введении к книге определены предмет, задачи и характер исследования, подвергнуты критике реакционные концепции истории эстетической мысли, представления реакционных востоковедов о Востоке и Западе, европоцентризм, панисламизм и т. д., а также освещена проблема источниковедения истории эстетики.
В первой главе, посвященной истории развития эстетической мысли в Армении и Грузии эпохи раннего феодализма (V – VII вв.), рассматриваются общеэстетические проблемы искусства как общественной практики и орудия познания, борьба церкви против светского искусства. Большое внимание автор уделяет вопросам искусства в трудах армянского историка и мыслителя Мовсеса Хоренаци.
Главы вторая и третья отражают развитие эстетической мысли у народов Закавказья в период расцвета феодализма (X – XIII вв.) и содержат специальные разделы, посвященные эстетике Низами Гянджеви и Шота Руставели.
Автор характеризует такие важные факты и явления данной эпохи, как антагонизм между феодальной и антифеодальной идеологией, усиление ислама и др. Тут же показаны основы и условия роста взаимосвязей народов Закавказья, в том числе и в области культуры.
В Закавказье в XIV – XVI веках, подвергшемся монгольскому нашествию, наметился резкий упадок культуры. В главе четвертой исследованы труды многих деятелей того времени, особенно эстетические и художественные взгляды азербайджанского поэта и мыслителя Мухаммеда Физули.
XVII – XVIII века в Закавказье – период зарождения буржуазных отношений и нового подъема эстетической мысли и художественной культуры. Особое внимание уделяет Г. Апресян искусству ашугов и эстетике певца трех братских народов Закавказья Саят-Новы (глава пятая).
Две последние главы охватывают период, когда Закавказье было присоединено к России. Начинается новый этап в развитии культуры его народов. Автор дает общий обзор развития эстетической мысли в Закавказье в XIX веке, показывает пути формирования материалистической и революционно-демократической эстетики в трудах Микаэла Налбандяна, Мирзы Фатали Ахундова и Ильи Чавчавадзе, отстаивавших принципы народности и реализма в эстетике.
Г. Апресян привлек огромный фактический материал из почти двухтысячелетней истории культуры вообще и эстетики в частности. Это обстоятельство в значительной мере предопределило и достоинства, и неизбежные недостатки его работы. Не надо забывать, что тема каждой из семи глав книги Г. Апресяна заслуживает самостоятельного исследования. Учитывая это, приходится мириться с тем, что в книге дается порой лишь краткая характеристика весьма значительных периодов и этапов развития эстетической мысли у народов Закавказья, трудов писателей и мыслителей прошлого. В задачи автора вовсе не входило, как я понимаю, исчерпывающе и во всей полноте представить эстетические взгляды таких писателей и мыслителей, как Мовсес Хоренаци, Низами Гянджеви, Шота Руставели и др. Ему важно было установить общие черты, свойственные эстетике каждого из них.
Высоко оценивая труд Г. Апресяна в целом, я хочу тем не менее особо остановиться на одном чрезвычайно важном вопросе, в решении которого автор проявляет, по-моему, излишнюю робость. Речь идет о том, происходил ли в X – XIII веках в Азербайджане тот же процесс, которым отмечена история Грузии и Армении этого периода и который получил название восточный Ренессанс. На этот вопрос автор отвечает уклончиво, считая, что в истории Азербайджана, «особенно в развитии его культуры, есть некоторые явления, сходные по своему существу с фактами армянского и грузинского Ренессанса», и ссылается при этом на творчество Низами Гянджеви, «наследие которого дает основание говорить о явлениях, характерных для Ренессанса, не только в грузинской и армянской, но и в какой-то степени в азербайджанской истории» (стр. 78). И далее Г. Апресян часто прибегает к ограничительной в отношении Азербайджана формуле – «в известной степени».
Отдавая должное безупречной научной объективности автора и объясняя его осторожность в оценке возрожденческих явлений в Азербайджане отсутствием таких исчерпывающих трудов по азербайджанскому Ренессансу, какие имеются по грузинскому (исследование Ш. Нуцубидзе) и армянскому (В. Чалоян) Возрождению, мы хотим привлечь его внимание к известным в истории и зафиксированным в соответствующей литературе фактам такого расцвета экономики, культуры, искусства, науки, общественно-философской мысли и поэзии в Азербайджане, которые дают возможность говорить об азербайджанском Ренессансе во весь голос. В эту пору Азербайджан переживал небывалый рост производительных сил и расцвет хозяйства, обладал такими экономическими и культурными центрами, как крупнейшие на Востоке города Барда, Гянджа, Шемаха, Ардебиль, Тебриз. Здесь были высоко развиты ремесла, строились замечательные архитектурные сооружения; Азербайджан славился своими академиями-медресе, учеными-медиками, астрономами, географами, историками, мыслителями-гуманистами, на конец, богатейшей поэзией, увенчанной гением Низами, Гянджеви.
К этому же периоду (XI – XIII вв.) следует отнести и окончательное складывание общенародного азербайджанского языка, хотя язык этот до известного периода не был литературным, его заменяли в государственных делах, науке и литературе арабский и персидский. Общность языка и наличие определенных хозяйственно-экономических связей между отдельными частями страны, общность территории и культуры привели к образованию азербайджанской народности. Все эти обстоятельства дают исследователю полное основание говорить о закавказском Ренессансе, не выделяя Азербайджан из общего исторического процесса.
Есть в книге отдельные просчеты и упущения.
Упоминание на стр. 80 шаха и поэта Исмаила I (Хатаи) выглядит неуместно, поскольку речь идет здесь о домонгольской эпохе (X – XII вв.), а Хатаи жил и творил в XVI веке. А вот при разговоре о борьбе народов Закавказья против арабского ига (стр. 78) никак нельзя обойти наиболее мощное в Закавказье антиарабское движение хуррамитов во главе с Бабеком. Как известно, в нем наряду с азербайджанским принимали активное участие и другие закавказские народы, оно продолжалось целых двадцать лет и было подавлено арабами с невероятной жестокостью, во нанесло захватчикам огромный урон, расшатав власть халифата, ускорив его распад, о чем в другой связи говорит и автор (стр. 167).
Мне бы хотелось предложить одну необходимую поправку и к суждениям Г. Апресяна о Коране и исламе, которым приписывается культивирование массовых представлений «в виде ночных шествий с факелами» и религиозно-зрелищных процессий, сопровождаемых «самоизбиением, самоистязанием» и т. д. (стр. 153). Дело в том, что ни Коран, ни ислам в целом никогда не освящали и не культивировали подобной «антикрасоты» и «антиэстетики», известной под названием «шахсей-вахсей»; эти шествия и действительно дикие религиозно-зрелищные процессии связаны лишь с одной из разновидностей ислама – шиизмом, который возник после убийства четвертого халифа Али иби-Талиба в борьбе за власть между потомками Али и домом пришедших к власти Омейядов и был объявлен государственной религией Сефевидского Ирана лишь с XVI века.
Я счел тем более необходимым сделать эти несколько замечаний по книге Г. Апресяна, что сам автор пишет: «История нашей многонациональной эстетической мысли в ее обобщенном виде только-только складывается… В книге, очевидно, встретятся спорные положения, а может быть, и ошибочные суждения. Но какой же исследователь, впервые отправляющийся в поясках истины в почти неизученную область, застрахован от этого? Пусть будут споры, и пусть в них оттачивается марксистско-ленинская методология истории культуры, углубляются и расширяются наши знания» (стр. 20).
Совершенно справедливые слова, и каждый, кому дорога история нашей многонациональной культуры, должен считать себя обязанным помочь наиболее правильному, многостороннему и полному освещению фактов этой истории.
Твердо стоя на позициях марксистско-ленинской эстетики, Г. Апресян создал исследование, оригинальное но защищаемым в ней концепциям и серьезное по своей научной культуре. Оно окажет большую помощь в дальнейшем изучения культур народов Советского Союза в их взаимосвязях и взаимодействии.