Не только пародии

Б. АХМАДУЛИНА

ВОСЛЕД 31 ДНЮ ИЮЛЯ

Июля тридцать первое число

окончилось, и август пал в остаток

сезона, и избыток звезд хвостатых

пространство как болезнь перенесло.

Я вся в лиловом. Валенки надев

(а надо бы сандальи: Мусагета

служительница культа я. Но это –

так, между прочим, присказка, запев…),

отправлюсь у черемух на виду

от сих рябин, где Та витала вчуже,

в тот дом, куда приглашена на ужин

была я в незапамятном году.

Еще не родилась из света тьма

и лампой электрической казалась,

когда возник Трезор – какая жалость! –

в мохнатости недоброго ума.

Что делать мне, когда к его судьбе

причастна я: он мне вручил как милость

мой посох, тот, с которым я влачилась

по всем гостям и в том числе к себе.

«Трезор, назад! – молю его, – нельзя¹

Я не звана на пиршество с собакой»

Он скрылся. Скудный дух его, однако,

за мною плыл, покуда шла стезя.

Из двери свет, и явственно блестит

в плафоне то, что мне осветит ужин,

и дух того, кто причинил мне ужас,

ведомый нюхом в кухню, тих и льстив.

Не ужин оказался, а – обед.

Жена соседа, вежливая дама,

листала синий томик Мандельштама:

она была литературовед.

Мне дан обед. А тот, кто шел за мной,

насытится едва ли до отвала…

Меж тем прибор соседа-антиквара

благоухал телячьей отбивной.

Как страшен тот, я у кого в дому,

мучитель неисправных канделябров!

Он мне ужасен, правнук каннибалов,

причастный к мясу, судя по всему.

Но довершу печальный мой рассказ.

Сейчас четверг, а дело было в среду.

И не напрасно (выше см.) к обеду

на кухню мой Трезор проник как раз.

Он упростил неисчислимый быт,

прокравшись к тем кускам, уж нет которых,

и их пожрал. Но – проку нет в аферах:

он уж не раз бывал за это бит.

Как повеленье нервов назову?

Я сорвалась, и валенок вдогонку

псу просвистел. Я била, как по волку,

и вот он мертв. А я еще живу.

О, этот шквал прицельного огня,

направленный десницей Мусагета,

чья жрица я, как вам известно. Это –

к священной жертве он призвал меня…

(Но посох, Принесенный не во вред

псу, для чего на стену средь доспехов

взнесен? Где – выстрел? Что сказал бы

Чехов??

Вопросы к Вам, литературовед.)

Я поднялась. Сказала: «Я спешу.

Я, к сожаленью, не останусь к чаю».

А что Трезор! Его я закопаю.

И даже больше: надпись напишу.

 

А. КУНШЕР

* * *

Бог втыкает рассаду и носит овец на плече,

И не нужно веков за таврической черной оградой.

Утром пиво с гитарой для нищих душой москвичей.

Нам же – весь этот мир, и иного не надо, не надо.

Вижу ласточку в небе. Психею, козявок, стрекоз

И из церкви снесенной собак, и когда на рассвете

Кто-то схватит из них кочерыжку, селедочник, кость,

Виноватую впрямь, что вкуснее, чем те или эти,

И когда именинник хозяин, стучавший ножом

По бокалу, собаку ножом протаранит навылет –

Это так далеко от нас, как Ювенал и Назон,

Как упитанный Фет и спешащие к станции в мыле.

Когда бабочкой, ласточкой, рыбкой летит из тенет,

Окольцована кем-нибудь, песья душа, – я незыблем.

Только краешком глаза отмечу: издох или нет,

И подумаю: этому надо учиться у римлян.

 

С. МИХАЛКОВ

ДЯДЯ СТЕПА И БУГОР

Жил на свете дядя Степа,

знаменитый ветеран.

Раз! – и умер дядя Степа

в результате старых ран.

Он ведь милиционером

вплоть до пенсии служил,

и до пенсии примером

высочайшим он служил.

Да! Он был высок, как башня,

выше крыши плюнуть мог!

Фраера крутили шашни

меж его высотных ног!

Но, не дав бандитам спуску,

всех паханов и марух

дядя Степа брал на пушку

и, конечно, на испуг!

Дальше всех впередсмотрящих

было Степе все видать.

Он сыграл в огромный ящик,

в долгий ящик, так сказать.

Уронивши пассатижи,

от трудов почти без сил –

«Даже столб бывает ниже!» –

В морге плотник пошутил.

И шутили землекопы,

отдыхая от работ:

«Яму рыть для дяди Степы

хуже, чем газопровод!»

Да, по-нашему, большому,

пыл не тратя сгоряча,

Степа жил и помер в доме

на Заставе Ильича.

И на похороны мчится,

бросив брать, колоть и месть,

вся милиция столицы,

чтоб отдать герою честь.

И среди такого гама,

глядя прямо на бугор,

произносит речь упрямо

дяди Степин сын Егор.

Он известным космонавтом

от звезды летал к звезде,

диссертаций толстых автор

и начальник в ДНД.

Сын сказал: