Не о том, совсем о другом

Обычно в журнале «Вопросы литературы» мы отклоняем попытки авторов ответить на рецензии, написанные на их книги. Однако, отступая от этого разумного правила, позволю себе откликнуться на рецензию Дмитрия Иванова, появившуюся на мое издание шекспировских сонетов [Шекспир 2022] в журнале «Иностранная литература» [Иванов 2024]. Тому есть и формальные причины.

Во-первых, публикация в «Иностранной литературе» — не рецензия, а аналитическая статья (за что я благодарен и журналу, и автору), статья о том, как понимать сегодня шекспировские сонеты: цельность сборника, возможность соотнесения поэзии с жизненной правдой — и как их переводить на русский язык.

Во-вторых, мой отклик лишь формально может быть отнесен к жанру полемики. Я не собираюсь вновь заводить спор о том, кто из графов: Пембрук или Саутгемптон — был шекспировским патроном и адресатом или чей русский перевод нам нравится больше. И в книге меня это интересовало далеко не в первую очередь. Мой комментарий к сонетам написан не о том.

Как и почти всё в отношении Шекспира, сонеты — предмет разноголосого мнения, в силу нехватки аргументов в лучшем случае возводимого в ранг гипотезы. Мне вполне достаточно того, что вслед предложенной мной (принципиально новой!) трактовке сонета 104 Иванов готов допустить, что Саутгемптон мог быть одним из адресатов Шекспира. То есть то­гда получается, что часть сонетов посвящена Пембруку, часть Саутгемптону, часть какому-то неустановленному лицу или лицам… Да и написаны сонеты могли быть (Иванов присоединяется к тем англоязычным шекспироведам, кто полагает, что и ваяли сонеты в несколько рук) разными лицами…

Мне такое мнение, методологически восходящее к гоголевской Агафье Тихоновне, не близко, даже если его подкрепить — в духе сегодняшней моды — мнением о том, что в литературе всегда было больше игры, чем серьезного смысла и чувства. Я думаю, что серьезное в литературе могло носить игровую маску — но не более чем маску, оставаясь высказыванием и переживанием.

Так что я берусь за перо (то бишь присаживаюсь к клавиатуре) не с тем, чтобы спорить, а с тем, чтобы уточнить, по поводу чего высказано мое мнение. Именно так: я хочу уточнить не чтó я сказал, а по поводу чего говорил. Статья Иванова лишь по касательной задевает то, о чем я говорил, хотя и там, и там речь идет о сонетах Шекспира.

Рецензент узнавал в моей книге только то, что ему знакомо. Так что в статье, с которой я не полемизирую, но на которую благодарно откликаюсь, есть особое апофатическое подтверждение новизны того, что мной предложено, поскольку новое нередко пролетает, не задев сознания, а воспринимается лишь то, что знакомо. Узнавая известное, Иванов отзывается о моей концепции как об убедительной, но консервативной, «поскольку не открывающей новых путей к пониманию» [Иванов 2024: 283]. Не открывающей в сравнении с недавними оценками англоязычных коллег. «Недавние» далеко не всегда значит — наиболее убедительные и верные, какими их полагает Иванов, придавая недавно сказанному (или прочитанному) силу последнего слова.

Полемическая реплика у меня все-таки вырвалась, однако речь действительно не о том. Мой комментарий хотя и затрагивает прагматику, то есть биографические факты, но не на них построен.