Научность, объективность, принципиальность!

Выступление Б. Сучкова показалось мне очень интересным. Но с этих хрустальных высот планетарных обобщений я хотел бы спуститься все же к разговору, которым началось наше обсуждение и который касается конкретных книг, конкретных произведений и захватывает более широкую сферу – не только разработку проблем метода социалистического реализма, но и других проблем советского литературоведения.

То, что говорил Б. Сучков, представляется мне настолько интересным, что я обратился бы к литературоведам с таким предложением: не следует ли нам в ближайшее время в коллективной дискуссии обсудить нынешнее состояние теории социалистического реализма? Назрела необходимость такого разговора, ибо мы сами чувствуем, что в повседневной нашей работе печально сказывается неразработанность многих вопросов, их догматическое истолкование или, наоборот, утрата или нарочитое забвение некоторых важных, практически проверенных методологических принципов эстетики социалистического реализма.

Нынешний уровень нашего литературоведения позволяет добиться того, чтобы такое обсуждение было плодотворным, практически действенным. Оно должно внести определенный вклад в науку. Этого можно добиться при одном непременном условии: должен быть проанализирован опыт советской литературы, накопленный ею за последние годы, в сопоставлении со всем пройденным ею пятидесятилетним путем, в сопоставлении с опытом мирового искусства.

Ради чего трудится советское литературоведение, как оно связано с современной литературой, как оно связано с нашей критикой? – вот вопрос, который встает перед нами, когда мы, готовясь к писательскому съезду, начинаем этот разговор.

Когда мы говорим о советском литературоведении, о литературоведении, обращенном к изучению истории советской литературы, то мы видим, что очень часто в этом случае история науки смыкается с повседневной критикой. Происходит как бы взаимопитание соединяющихся сосудов: уровень литературоведения зачастую сказывается на уровне критики, а уровень критики часто определяет уровень литературоведения.

Прав В. Озеров, который поставил вопрос о методологии. Я вижу одну из самых больших опасностей для современной критики и литературоведения в ослаблении того, что все мы называем социологическим анализом: это приводит к неопределенности суждений, к субъективизму, к эстетству. Во многих статьях некоторых наших молодых и талантливых критиков, да и не только молодых, довольно отчетливо проявляется кокетливое пренебрежение теорией, социологией, конкретно-историческим анализом. Я, дескать, вижу человека, взятого вообще, как некое существо, которое может жить в разные времена, в разных странах, но перед ним встают, в сущности, одинаковые проблемы. Обстоятельства данной минуты – лишь средство познать всеобщее. Я, мол, анализируя произведение, стараюсь прежде всего войти во внутренний мир писателя, понять его, не заботясь о том, как этот внутренний мир писателя соотносится с действительностью, определяется этой действительностью…

При таком абстрактно-моралистическом подходе критик как бы подчиняется стихии писательского видения, сам он не в состоянии вынести суждение о жизни и о литературе.

Надо признать, что методологический уровень нашего литературоведения заметно выше, чем соответствующее оснащение текущей критики.

Этот довольно высокий уровень советского литературоведения определяется многими книгами. Я не могу назвать всех книг, которые порадовали меня в последнее время, назову лишь некоторые из них.

Книга Б. Бурсова «Национальное своеобразие русской литературы» является событием в нашем литературоведении. В ней поставлены трудноразрешимые вопросы о национальном своеобразии искусства. Мысли о взаимовлиянии культур, о соотношении русской национальной культуры и мировой культуры, о том наследии, которое оставила эта культура, наконец, тонкость эстетического анализа, глубина понимания особенностей жанра, художественного образа бесспорно делают эту работу событием.

Я бы отметил чрезвычайно серьезную работу покойного Б. Михайловского «Творчество М. Горького и мировая литература». С некоторыми ее идеями я не согласен, в частности с утверждением о народнических корнях романтизма молодого Горького. Но широта и конкретность сопоставлений, когда творчество М. Горького рассматривается на фоне действительно мирового литературного процесса в конце XIX и начале XX века не в «суммарном» сопоставлении, а в конкретном сравнении, плодотворное сочетание социологического анализа с эстетическим делают эту книгу итоговой, заметной, и наше литературоведение должно числить ее в своем активе.

Я бы также упомянул и книгу Е. Тагера «Творчество Горького советской эпохи». Этот исследователь редко прибегает к обширным сопоставлениям и сравнениям. В этом смысле «фон» в его книге, по сравнению с работой Б. Михайловского, заметно сужен. Но в прочтении Горького, в последовательном стремлении решать сложные вопросы жанровой специфики, исследовать особенности стиля автор достигает весьма убедительных результатов.

Недостаточное внимание, на мой взгляд, привлекла к себе книга Л. Тимофеева «Советская литература. Метод. Стиль. Поэтика». Может, это произошло потому, что собранные в ней статьи публиковались ранее. Составив книгу, они дают отчетливое представление о многолетних усилиях автора, о весомых результатах, достигнутых им в изучении поэтики Маяковского, Блока, стилевых течений в литературе 20-х годов, в решении важных проблем метода, стиля, характера реализма и романтизма и т. д.

Много уже говорилось о книге В. Перцова «Маяковский. Жизнь и творчество в последние годы». Она не только написана увлеченно, с тем изяществом, которое отличает стиль В. Перцова. Широта сопоставлений, умение воссоздать пересекающиеся судьбы многих деятелей литературы и искусства, накопленный автором фактический материал, который обогащает наши знания, весьма выгодно характеризуют труд В. Перцова.

Конечно же, названные мною работы имеют свои недостатки. Но в них, бесспорно, весьма отчетливо проявился общий и, на мой взгляд, весьма высокий уровень нашего литературоведения. В них живая заинтересованность в судьбах советской литературы, стремление помочь обобщением опыта в решении насущных задач.

Пожалуй, наиболее значительные результаты достигнуты нашим литературоведением в изучении творчества отдельных советских писателей.