Молодые – о себе

Редакция «Вопросов литературы» обратилась к писателям младшего поколения с просьбой ответить на следующие вопросы:

1. Какой жизненный опыт предшествовал началу Вашей литературной работы? Когда и где были опубликованы Ваши первые произведения?
2. Какие проблемы, характеры, конфликты современности Вы считаете актуальными? Как Вы изучаете жизнь, как собираете материал для своих произведений?
3. Как Вы понимаете долг писателя в формировании в людях новых, коммунистических качеств?
4. Какие традиции в классической и современной литературе близки Вам?’ Какие искания в области художественной формы представляются Вам наиболее перспективными?
5. Кто из писателей старшего поколения оказывал Вам творческую помощь, в какой форме она выражалась?
6. Ваши ближайшие творческие планы.

Полученные ответы показывают, какой круг проблем волнует нашу писательскую молодежь, каковы ее стремления, ее взгляды на важные проблемы нашей жизни и литературы. Разумеется, в этих ответах высказываются мнения различные, по некоторым вопросам даже противоположные, немало в них и спорного, субъективного, отражающего личные вкусы и пристрастия. Публикуя ответы на анкету, редакция надеется, что они окажутся полезными при обсуждении творчества молодых советских писателей.

Василий АКСЕНОВ

1. Я окончил медицинский институт и четыре года работал врачом. Таким образом, можно считать, что мой путь в литературу был довольно естественным, ибо врач в русской литературе – фигура традиционная.

Мне не кажется, что писателю необходим трудовой стаж в какой-либо иной специальности. Для него важнее душевный стаж. Но если есть и то и другое, это неплохо.

Прозу я стал писать еще в институте, состоял в литературном объединении клуба молодежи Петроградской стороны г. Ленинграда. Первые рассказы напечатал в журнале «Юность» в 1959 году. Ровно через год там же появилась повесть «Коллеги» и еще через год роман «Звездный билет».

2. Жизнь «изучается» сама по себе. Я не отношусь к жизни как к объекту «изучения». Люди, о которых ты потом собираешься писать, сразу настораживаются, когда чувствуют, что ты их изучаешь. Я стараюсь стать одним из них. Это не всегда легко, потому что скрывать, что ты писатель, на мой взгляд, не очень-то этично.

Конечно, очень помогают поездки в разные районы страны. Слава богу, страна у нас большая.

Меня продолжает интересовать процесс формирования характера советского молодого человека. В последнее время я стал интересоваться и процессами, протекающими в уже сложившихся характерах.

Одной из важнейших проблем современности я считаю преодоление инерции культа личности в общественной жизни и в душе человека.

Чрезвычайно важной проблемой кажется мне соотношение между наукой и жизнью. Духовная жизнь новой технической интеллигенции – разве это неинтересно?

Отсюда – и конфликты, выдумывать их не приходится.

3. Не забывая о воспитательном значении литературы, писатель должен, как чумы, бояться назидательности и лобовых дидактических схем.

Наверное, все-таки жизнь воспитывает людей лучше, чем литература.

Беспрекословное следование правде жизни – залог действенного участия писателя в формировании человека Будущего.

4. Традиции русской классической литературы, традиции Толстого и Чехова. Огромный интерес вызывает у меня советская литература 20-х и начала 30-х годов. Чтение Бабеля и Андрея Платонова – это хорошая школа.

Хемингуэй, Фолкнер, Бёлль, Сэлинджер – это тоже школа первоклассная, помимо уже того наслаждения, которое вызывает чтение их книг.

Мне не пришлось познакомиться с произведениями представителей французского «нового романа», но по статьям и рассказам можно представить себе, что это что-то малоинтересное.

Поиски формы, на мой взгляд, должны идти во всех направлениях. Неудачи и срывы – неизбежные спутники поисков, но в конце концов неизбежен прогресс литературы.

Я думаю о форме в то время, когда не пишу. Когда пишу, не думаю о ней. Так как-то получается само собой.

5. Валентин Петрович Катаев как редактор журнала «Юность» читал мою первую повесть «Коллеги». Первую треть книги он разнес в пух и прах. Она (эта треть) действительно была очень плоха.

Я переписал ее заново. Рукопись с убийственными репликами Валентина Петровича на полях я буду хранить все время. Приятные реплики я тоже сохраняю.

6. Только что закончил новую повесть «Апельсины из Марокко». Это повесть о молодежи Дальнего Востока.

Сдал в «Советский писатель» сборник рассказов, часть из которых еще не появлялась в печати.

Думаю о сатирической пьесе, в которой хочу показать индивидуалиста, приспосабливающегося к нашей действительности.

Следующий роман, вероятно, будет об ученых, о маленьком городе в Сибири, в котором они живут.

Альгимантас БАЛТАКИС

1. В 1937 году, когда мне шел восьмой год, родители были вынуждены съехать с земли и перебраться в город. Это внесло большие перемены в мою детскую жизнь. Города я не любил, тем более что в школе издевались над моей деревенской одежонкой и выговором. К тому же без конца приходилось переселяться с одной каунасской окраины на другую – никто не хотел сдавать квартиру нашей многолюдной семье. Затем – сороковой. Год митингов. Потом – война, оккупация. Я вожу на тележке багаж, продаю сигареты, ничего не понимаю. Потом – первые послевоенные годы, время острой классовой борьбы в Литве. Убит комсорг нашей гимназии, мой одноклассник Гечаускас. Споры, споры, споры: кто за Литву, кто против. У меня в голове – путаница. Одно ясно: я – свидетель исторического перелома в жизни своего народа. В годы литовского нэпа я развожу булки, подрабатываю в вулканизационной мастерской. Играю в джазе. После – университет, одновременно журналистская работа. Первое стихотворение опубликовано в 1952 году в журнале «Пяргале» («Победа»).
2. Трудно сказать, какие проблемы, характеры, современные конфликты наиболее актуальны. Все зависит от того, какое в них вкладывается содержание. Наверно, для нас самая главная проблема: как спасти человечество от атомного безумия. И еще – борьба с рутиной в головах людей, преодоление ошибок прошлого, формирование нового человека.

Изучать жизнь надо прежде всего не для того, чтобы что-то написать, а для того, чтобы лучше понять людей и себя. Есть искусство писать и искусство жить. Второе, разумеется, гораздо труднее и важнее.

3. Формировать в людях новые, коммунистические черты писатель может лишь в том случае, если он не довольствуется иллюстрацией всем известных истин, а в самой жизни видит новые явления и умеет обобщать их. За тысячелетия человечество накопило ценный опыт, а мы им иногда как следует не дорожим. Ошибочно было бы думать, что только после Октябрьской революции и только в социалистических странах началась настоящая жизнь. Сила марксизма-ленинизма в том как раз и состоит, что он опирается на лучшее, что создало человечество на протяжении веков.
4. Мне дороги все традиции классической и современной литературы, которые облагораживают человека, помогают социальному и духовному освобождению человека. Не хочу перегружать ответ именами. Особенно близок мне Блок, стихи и поэмы которого я перевел на литовский язык. Я благодарен людям большого сердца и ума, таким, как Уитмен, Маяковский, Пабло Неруда, Хемингуэй, Элюар, Эренбург, Луговской. Люблю нашу Саломею Нерис и Э. Межелайтиса. С большим вниманием слежу за тем, что пишут, куда идут мои друзья: Е. Евтушенко, А. Вознесенский, Р. Рождественский, Ояр Вациетис. Восхищаюсь творчеством своих ближайших друзей Юстиваса Марцинкявичюса и Альфонсаса Малдониса.

В области художественной формы ни одному направлению не отдаю предпочтения. Одно ясно: тут не может быть топтания на месте.

5. На меня, как и на большинство литовских поэтов младшего поколения, наибольшее влияние из старших писателей имел Э. Межелайтис. И не потому, что хочется писать в его манере. С именем этого поэта связано то обновление литовской поэзии, которое ясно обозначилось после XX съезда партии.

В какой форме проявилась эта творческая помощь? Очень просто – в дружбе, искренней и требовательной. Он научил меня верить в благородную миссию поэзии.

6. Кончаю книгу маленьких поэм. Поэма, над последней главой которой я работаю в настоящее время, носит (пока что) нескромное название: «Двадцатый век». Пробую силы в прозе. Осталось закончить повесть «Я никуда не пойду» – против духовной инертности.

г. Вильнюс

Камбаралы БОБУЛОВ

1. Когда я опубликовал свой первый рассказ, мне было семнадцать лет. Для серьезной прозы это возраст мальчишеский. Чтобы написать хорошую вещь, писатель должен много увидеть, пережить, выстрадать.
2. Все человеческие проблемы, характеры, конфликты – актуальны, интересны, если писатель эту тему, эту «целину» освоил сердцем. Мои ровесники, которым сейчас двадцать семь лет, были мальчиками в период культа личности и стали зрелыми юношами в дни XX съезда нашей партии. О них мы должны правдиво писать.

«Как надо изучать жизнь?» Жизнь специально, командировочно «не изучал». У меня слишком малый писательский опыт, и поэтому мне трудно им поделиться. Хочу только повторить знаменитые слова Л. Толстого: писатель должен писать тогда, когда он не может не писать.

3. Долг писателей – воспитывать читателей на положительных примерах своих героев. Но это не значит, что писатель должен закрывать глаза на те явления, которые мешают росту нового. Писатель не имеет морального права молчать, выжидать, созерцать. Если он больше всех молчит, то какой же он писатель? Я, например, восхищаюсь писательским подвигом С. Смирнова, создавшего смелую книгу «В поисках героев Брестской крепости».
4. Мне близки все хорошие традиции русской классической и современной советской литературы. У меня очень много любимых писателей. Но одного хочу назвать. Это Лев Толстой. Его надо изучать всю жизнь. Он – целый университет. Я лично за ту традицию, за которую стоял он. Я за традицию писать правду, писать хорошо.
5. Нет, пока такого не было…
6. Пишу новую повесть о современных молодых людях, которые ищут, спорят, ревнуют, влюбляются и разочаровываются. Мечтаю писать милые рассказы.

г. Фрунзе

Василь БЫКОВ

1. Четыре года войны. Десять лет послевоенной службы в армии – на Украине, в Белоруссии, на Дальнем Востоке.
2. Как и во все времена – проблема правды художественного произведения и искренности автора. Поэтому действительно актуальными считаю правдивые характеры – не надуманные, не сочиненные, а «вырванные» из жизни со всей их человеческой сложностью.
3. Обличение зла во всех его формах и изображение добра, которое прежде всего проявляется в величии человеческого духа.
4. Пожалуй, традиции критического реализма. (Вторая половина этого вопроса мне представляется не очень существенной: форма не имеет самостоятельного, решающего значения – было бы честно, правдиво и художественно.)
5. Лучшая творческая помощь писателей старшего поколения, кажется, это их книги. И тут мне хочется назвать «Разгром» А. Фадеева, «Тихий Дон» М. Шолохова, «В окопах Сталинграда» В. Некрасова, а также произведения авторов моего поколения – Г. Бакланова, Ю. Бондарева, Э. Казакевича, хотя писать я начал значительно позже.
6. Темы минувшей войны, ибо в ней видятся очень многие начала, входящие в наши дни и выходящие в будущее.

г. Гродно

Ояр ВАЦИЕТИС

1. На это ответить можно коротко, даже очень коротко, Вырос в семье батрака. Учился. В семилетке, в средней школе и на филологическом факультете Латвийского университета, находился на комсомольской работе. Работал в газете, в издательстве, теперь работаю в детском журнале. Первое стихотворение (я говорю «стихотворение» лишь постольку, поскольку оно имело рифмы и я тогда считал его стихотворением) было опубликовано в детском журнале в 1948 году. В других периодических изданиях печатаюсь с 1950 года. Первая книга стихов вышла в 1956 году.
2. Люблю писать о молодежи. Привязанностей к определенным характерам и конфликтам не имею. Самое актуальное теперь и всегда – становление характера, личности. А в наше быстрое время – особенно. Как собирается материал? Специально собирать не умею. Это, очевидно, значит следить за людьми, событиями и собой. Ведь бывают такие психологические ситуации, когда обо всем происходящем надо догадываться по себе, по своей реакции на человека или событие.
3. Быть откровенным полностью. Быть нетерпимым к любому, а больше всего к собственному, прямому или косвенному, лицемерию.
4. Насчет традиций ничего утверждать не берусь. Насчет поисков художественной формы – симпатизирую всем стремлениям к более динамичному письму, будь это проза с некоторой экспрессией, стихотворение с приблизительной рифмовкой или вовсе без рифм. Удача в этом смысле, по-моему, нередко ждет нас как раз на том пути, где критика часто и опрометчиво бросает слово «формализм». Это излюбленный ярлычок, но им нельзя бросаться из-за перестраховки.
5. Если это понять как влияние, то я находился и нахожусь под влиянием не столько латышской, сколько русской литературы: овладеть русским языком мне посчастливилось достаточно рано. Но многое в русской литературе еще предстоит узнать и полюбить.
6. Написать, вернее, закончить повесть «Снег тает на лице» (о жизни студентов), а там видно будет. Иметь даже два конкретных плана одновременно опасно, это у меня никогда добром не кончалось.

г. Рига

Андрей ВОЗНЕСЕНСКИЙ

1. Я окончил Московский архитектурный институт. Много занимаюсь живописью. Думаю, что лучший способ набирания жизненного опыта – это жить. Этим я и занимался до начала литературной деятельности. Впервые напечатался в «Литературной газете»в 1958 году.

2 – 3. Основная проблема сегодняшней литературы – взгляд вглубь, в душу человека, в интерьер сознания.

Коммунизм приходит через сердце. Сердце – в ведении поэзии.

4. Не думаю, чтобы писателю была полезна близость с литпредшественниками. «Кровосмешение» ведет к вырождению. Больше, чем Байрон, мне дали Рублев, Жан Миро, поздний Корбюзье.

Как и в архитектуре, в поэзии техника достигла высшего. Можно поставить здание на кончик иглы. Рифма надоела. Блистательно рифмуют все пятиклассники. В нашей поэзии будущее за ассоциациями. Метафоризм отражает взаимосвязь явлений, их взаимопревращение.

Впрочем, не в форме дело. Форма должна быть ясной, бездонно-тревожной и полной высшего смысла, как небо, в котором только радиолокатор может почувствовать присутствие самолета.

5. Борис Леонидович Пастернак. Он был единственным поэтом, которому я еще со школьных лет показывал свои стихи.
6. Поэзия – импровизация. Ее не запланируешь.

Анатолий ГЛАДИЛИН

1. Ничтожный. Школа, работа электромехаником, несколько месяцев военного училища, первый курс Литературного института… Это, так сказать, по официальной анкете. Первая книга «Хроника времен Виктора Подгурского» была опубликована в журнале «Юность» в 1956 году.
2. Самые актуальные проблемы современности вскрыли и поставили на повестку дня XX и XXII съезды партии. Долг писатели нашей страны – правдиво отображать жизнь, показывать, как решаются эти проблемы в нашей советской действительности.

Вопрос изучения жизни – вопрос сложный и запутанный частью наших критиков-примитивистов.

В свое время немало поездил по Союзу. Для написания таких книг, как «Песни Золотого прииска» и «Бригантина подымает паруса», мне пришлось работать простым рабочим.

Но мое глубокое убеждение, что изучение жизни не определяется длительностью и трудностью творческих командировок.

М. Ю. Лермонтов написал поэму «Демон», которая, может быть, была наиболее актуальна для того времени, да и сейчас не теряет своего художественного значения. Но никому не придет в голову упрекать поэта в том, что он не ездил в командировки в небеса и не работал у котлов в преисподней. И тем не менее…

Можно прожить сто девяносто лет, изучить все тонкости производства на всех пяти континентах и не написать ни строчки. Один из крупнейших писателей нашего времени Фолкнер всю жизнь писал только о маленьком американском городке. Но в картине этого маленького городка мы видим всю Америку.

Изучение жизни – это вопрос таланта писателя и глубокого понимания действительности. Многие из современников Гоголя знали жизнь маленького человека лучше, чем он (сами служили по двадцать пять лет). Однако не они, а Гоголь написал «Петербургские повести». И тут-то выяснилось, что он вернее понял характер Акакия Акакиевича.

Мне кажется, что нет такой проблемы – нарочитого, школярского изучения жизни.

Есть жизненные проблемы, за которые берется писатель, если они ему по душе, если они его волнуют и он не может молчать, если они ему по силам, если умственный кругозор, образование, опыт личной жизни позволяют ему понять эти проблемы.

И чтобы художественно разрешить их, писатель отправляется в Испанию и пишет «По ком звонит колокол» или, уединившись в поместье (в наше время это произошло бы где-нибудь в «Малеевке»), создает «Евгения Онегина».

3. Писать только правду, не лакируя и не приукрашивая действительность. Достаточно в свое время иные авторы кормили читателя розовыми лубками.
4. Традиции настоящей художественной прозы, будь то романтизм Гоголя или реализм Достоевского. Сейчас наиболее интересные поиски новой художественной прозы я нахожу в тех прозаических произведениях, где действительно есть поиск…
5. Валентин Петрович Катаев. Тем, что изредка меня печатал.
6. Много разных планов, но я мечтаю написать книгу о молодом человеке нашего времени. О том, что волнует молодых людей моего поколения. Впрочем, не только от меня зависит, будет ли эта книга моим ближайшим творческим планом.

Владимир ГОРДЕЙЧЕВ

1. Первое мое стихотворение я напечатал в 1950 году в воронежской газете «Молодой коммунар», будучи студентом учительского института. В институт этот я пришел с двухгодичным стажем преподавательской работы в сельской школе. К этому времени хорошо знал жизнь послевоенного села, в свое время пережил немецкую оккупацию со всеми ее драматическими подробностями:

Нам опыт давался непросто,

 и не было радости нам

 с утра обходить перекресток

 и слушать историю там,

 где рынок бурлил недалеко

 и пели слепцы под баян

 певучие плачи Востока,

 плакучие песни славян…

2. а) На мой взгляд, актуальна сейчас проблема личной ответственности так называемого «маленького человека» за все дела, происходящие вокруг него, большие и малые. Меня настораживает безразличие (по крайней мере с этим часто сталкиваешься в деревне) в вещах, касающихся всех и посильных каждому в отдельности, некое упование на дядю: «Моя хата с краю», «Начальству виднее». Безразличие это я в значительной мере объясняю реакцией на общественную практику периода культа личности, явившуюся результатом подмены ленинского положения о роли рядового человека – творца, движителя истории – пресловутым «винтики-гаечки».

В борьбе с этими «реликтами» культа личности, развернувшейся после XX съезда КПСС, меня привлекают характеры людей деятельных и беспокойных, смеющих думать, что зрением и они отнюдь не обижены, что хата их – не крайняя и что без их личного участия ни одно дело не пойдет. В числе многих конфликтов выделяю конфликт N I – война и мир.

б) Очень многие мои стихи так или иначе связаны с запасом моих касторненских наблюдений. Касторное – мой родной поселок в сотне километров от Воронежа, куда я наезжаю постоянно. Всякий раз узнаешь здесь что-то новое, видишь любопытные проявления большой жизни страны. Кроме того, работе помогают встречи с интересными людьми в поездках по стране (сужу по опыту поездок в Заполярье, в Приморский край, на целину).

3. Писатель обязан забегать вперед и в меру своего таланта воссоздавать увиденное в современности – то новое, что завтра, по его представлению, разовьется в закон, в норму отношений между людьми. Уважаю писателей, способных исследовать тенденции развития явлений и без боязни предлагать обществу свое решение проблем (пример: Овечкин-очеркист).
4. а) Преклоняюсь перед человечностью музы Пушкина, нахожу родной и близкий отзвук в пронзительном драматизме поэзии Некрасова и Блока, люблю Корнилова и Твардовского. В последние годы все заинтересованней вглядываюсь в мир сложных духовных исканий Луговского.

б) В моей собственной работе предпочитаю классическую манеру письма. Считаю, что возможности ее классики не исчерпали. С любопытством слежу за формальными исканиями А. Вознесенского.

5. Многому учусь у писателей старшего поколения, к книгам которых обращаюсь, как к ним самим.
6. Работа над новой книгой стихов.

г. Воронеж

Р. ГРАЧЕВ

1. Тягу к писательству родило военное детство, преждевременный опыт столкновений с жизнью, с людьми. Он усилил работу сознания и с возрастом довел её до той интенсивности, при которой человек начинает писать. Со мной это случилось в 1957 году. Меньше всего впечатлений оставили годы обучения в университете. Детство, работа в разных местах, любовь, впечатления от больших поездок по редакционным заданиям – вот составные части опыта, на основе которого я пишу. И если мой «внутренний» опыт сегодня удовлетворяет меня, то я ощущаю недостаточность «внешнего» опыта.

Первые рассказы опубликованы в 1960 – 1962 годах, в молодежных сборниках «Начало пути», «Молодой Ленинград», в «Комсомольской правде».

2. Человек живет дома, на работе, в городе, в стране, в свою эпоху, на Земле. Но, кроме того, он живет в космосе, во Вселенной, и как обитатель космоса представляет собой чудесное явление природы. Современная книга получится только тогда, когда в ней через современные обстоятельства и образы выражено вечное чудо жизни.

Лично я люблю живых людей, люблю жизнь и ненавижу застой и разрушение, обессмысливающие жизнь. О том и пишу.

При этом отношении к жизни невозможно чисто профессиональное писательство, требующее «изучения» жизни и «собирания» материала. Не верю в то, что можно написать прочную вещь методом командировки. Считаю, что писатель, живущий исключительно писательством, отделенный от современных условий существования, не может создать ничего существенного. Я живу в обстоятельствах, предложенных временем, борюсь с теми же трудностями, что и другие, ищу такого приложения сил, от которого становится радостно, и людей, рядом с которыми не душно. Из этого складывается знание. К примеру, пусть уж лучше меня самого уволит с работы какой-нибудь самодур, чем я буду десять раз наблюдать такое событие со стороны.

3. Стимул к писательству – не долг. Побуждения к нему заложены в самой человеческой природе. Чем естественнее процесс письма, тем убедительнее книга для читателя. Стремление к совершенству творения и к совершенствованию себя органично для писателя. Если это есть, книга поможет читателю обрести новые и более высокие внутренние качества. Она не может заменить самой жизни для читателя, но становится вехой, по отношению к которой читатель определяет свой путь. И пусть после смерти писателя скажут, что он выполнил свой долг, если он прожил жизнь со всей возможной полнотой и выразил ее в книгах.
4. Близки только живые традиции. Русская классика своим величием часто гипнотизирует современного писателя, и он переносит в свои книги не только вечно живое начало ее, но и временные, исторические ее черты. Опыт же XX века давно требует своего языка, способного художественно синтезировать время. Но поиск, творческое беспокойство, сила жизни Гоголя, Толстого, Достоевского, Лескова, стремление к высшим формам человеческой жизни, к радости – это остается и останется.

Чисто формальный поиск вряд ли возможен сегодня. Но важно открыть истоки нового, современного художественного языка. Поэтому мне близка литература, творящая мир, синтезирующая его и создающая новые образные понятия. В нашей литературе этот путь прокладывают О. Берггольц, Ю. Смуул, Вл. Солоухин…

5. Творчески помочь молодому – это, по-моему, прежде всего уважать его самостоятельную мысль и то, что он с собой несет, видеть и поддерживать его перспективу. Большой поддержкой в этом для меня была Вера Федоровна Панова – первый мой читатель и критик, Лидия Алексеевна Обухова помогла мне опубликовать первые рассказы. Много хорошего делает для меня Даниил Александрович Гранин, поощряя мой интерес к общественным проблемам времени. Ленинградский литературовед и критик Тамара Юрьевна Хмельницкая, человек широких взглядов и больших знаний в литературе, – незаменимая поддержка не только для меня, но и для других молодых писателей города. Вообще даже неловко называть только эти имена. Многие писатели, критики, литературоведы, редакторы относятся к моим первым литературным шагам с доверием и вниманием.
6. Главное в ближайших планах – издать книгу рассказов и повестей, завершающую первый этап литературной работы. Своевременная проверка написанного читательской оценкой – ничем не заменимый способ связи пишущего с жизнью. Это дает для дальнейшей работы неизмеримо больше, чем самая тонкая оценка критики. Дальше будут рассказы, повесть, пьеса – уже другие по тону и смыслу.

г. Ленинград

Николай ДАМДИНОВ

1. Жизненного опыта, предшествовавшего литературной работе, опыта в смысле «моих университетов», не было. Сразу после десятилетки я поехал учиться в Литературный институт. Существуют возражения против ранней профессионализации. Некоторые говорят, что Пушкин-де литературных институтов не кончал, и на этом основании сомневаются; а нужен ли вообще литинститут? Они «забывают» при этом, что литературное воспитание Пушкина началось еще в детстве, что в пять лет будущий гений уже писал вполне сносные стихи. Дядя – поэт; известные литераторы того времени, часто посещавшие Пушкиных; богатая семейная библиотека; наставники, начиная от домашних французов вплоть до замечательного «преподавателя русского фольклора в лице Арины Родионовны, – чем же было все это как не литературным институтом?

Писателю литературное образование так же нужно, как и жизненный опыт. Иначе он будет обречен всю жизнь открывать литературные Америки. В этом отношении я настроен крайне самокритично не только к себе, но и к своему поколению, входящему ныне в литературу. К уровню зрелости ума и возмужания таланта, уровню, который Герцен, Лермонтов, Огарев достигали к семнадцати – двадцати годам, мы с трудом приходим годам к двадцати пяти-тридцати. Если в двадцать шесть лет Лермонтов уже успел создать свои поразительные по силе ума и мощи таланта произведения, мы в этом возрасте гордимся (в лучшем случае!) лишь талантливой заявкой…

Жизненный опыт… Его надо брать в большом плане, плане жизни народной. Великие и трагические годы, которые отходят в прошлое, скрываясь за туманной далью времени, не прошли и мимо меня. И до нашего улуса докатились отзвуки грозы тридцать седьмого года, надолго оставившие след в душе. Видел я также военный, хотя и очень глубокий, тыл 1941 – 1945 годов. Я был главным утешителем моей матери (утешал не словом – самим фактом, что я живу) в те радостные и скорбные дни после Победы, когда она поняла, что ее старший сын не вернется с поля войны… Обо всем этом я рассказал в поэме «Имя отца>, которая выходит в этом году в издательстве «Советский писатель». Поэма имеет три главы – три ответа на вопросы Анкеты Времени.

Первое мое стихотворение появилось в 1948 году в республиканской газете «Буряад унэн». Первая книга стихов вышла е 1955 году в Улан-Удэ. Первая книга на русском языке вышла спустя четыре года.

2 – 3. Я принципиально против таких литературных героев, как Балуев. Знакомство с ним не доставляет радости. В Балуеве, мне кажется, слишком много рационального и слишком мало поэзии, живой плоти, страстей. Не надо превращать художественную литературу в угрюмый подсчет положительных качеств человека. Читать такого рода книги – скучно.

Актуальнейшим конфликтом современности считаю еще не изжитое несоответствие между тем образом совершенного, передового человека, к которому всей душой стремимся мы, и теми проявлениями мелкого индивидуализма, мещанства, карьеризма, лицемерия, которые встречаются даже среди, казалось бы, самых образованных людей, не говоря уж об отсталых людях. Здесь предстоит сложная, титаническая борьба. Попутно отвечая на 3-й вопрос вашей анкеты, скажу, что в этой борьбе почетная роль всадников, скачущих впереди, принадлежит писателю.

У меня нет записной книжки, я специально не «изучаю жизнь». В молодых людях с записными книжками в руках есть что-то показное, нарочитое. Тот, кто старается ухватить каждую деталь быстро несущегося времени, рискует упустить гораздо большее – лицо эпохи в целом. В наше время надо мыслить большими категориями, острее, чем когда-либо, «ревновать к Копернику, его, а не мужа Марьи Иванны, считая своим соперником». Что значит привыкать мыслить большими категориями? Напрашивается следующая аналогия. Как привыкают к скорости реактивных самолетов пилоты? Только при условии, что они мысленно имеют перед собой соответствующее скорости пространство. Если пилот сядет на самолет, имея в виду расстояние от Москвы до Тулы, то он попросту не успеет прийти в себя, если же он поставил цель долететь до Владивостока, скорость покажется ему нормальной, даже приятной. Космические скорости не пугают нас только потому, что мы знаем, насколько бесконечна Вселенная…

Получить доступ