Коротышки

ВЕЛИКИЙ И МОГУЧИЙ, ИЛИ ВМЕСТО ЭПИГРАФА

Все мы выучили наизусть вещие слова Тургенева:

Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины…

– А конец помните? – спросил меня Лазарь Вениаминович Ш., поэт и переводчик.

– Ну как же! – говорю. – Нельзя верить, что такой язык не был дан великому народу!

– Поняли теперь, в чем сомнение? – сказал Ш. – Что язык великий – это безусловно. А вот местное население… тут-то и возникают тягостные раздумья.

НЕСУНЫ

Те самые, которые тащат. Хоть справа налево, хоть слева направо, в любом направлении – т а щ а т. Такие, стало быть, палиндромы.

Их еще классик воспел, не теряя природного оптимизма. Мол, не робей за Отчизну любезную! Вынес достаточно местный народ! Вынес и эту дорогу железную. Вынесет все…

Вынести-то он вынесет. Только вопрос – куда?

БЫСТРОТА И НАТИСК

Как Маяковский ухаживал за Полонской.

Сперва покатал на машине, а после в гости зовет. Она думала – в Гендриков, к Брикам. Где народу полно. И Лиля Юрьевна… А у него – комната на Лубянке. Для работы. Отдельная. Там теперь музей.

Ну, пришли. Посадил на диванчик и давай стихи читать. С таким приблизительно диалогом:

– Нравится?

– Да.

– Еще хотите?

– Очень.

Опять читает.

– Правда, нравится?

Кивнула. И глазки, положим, блестят… И вдруг! – всплескалась Полонская…

– Да откуда же, – говорю, – вдруг, Вероника Витольдовна? Если стихи вам понравились, значит, поэт понравился. У поэта, кроме стихов, ничего нет…

– Согласна, – засмеялась старушка, – не спорю… Но зачем же сразу в постель?!

КОМУ ЧТО

Когда Маяковский читал Репину, тот вроде бы восхищался, кричал «браво!», настаивал на портрете, – не написал потому, что поэт внезапно обрился…

Когда же читал молодой Есенин, в косоворотке, в бархатных шароварах и мягких шевровых сапожках, Репин сказал:

– Бог его знает! Может, и хорошо. Но что-то я не усвоил. Сложно, молодой человек, сло-о-ожно…

ВСЕ НАОБОРОТ

Маяковский выступал на Лубянке, в клубе чекистов. Аккурат вернулся из Америки и обличал будто бы по линии орнитологии, с «птичьего полета»:

– В Москве, – говорит, – вороны веселые: кар-р, кар-р. А в Нью-Йорке – мрачные: р-рак, р-рак! – И улыбнулся. – Больное общество. Кругом палиндромы.

ПРИСЛОВЬЕ ИЛИ КОНТАМИНАЦИЯ

Маяковский любил соединять поговорки.