К истории дискуссий в советской науке. Обсуждение монографии А. Зимина «Слово о полку Игореве» (4-6 мая 1964)

27 февраля 1963 года на заседании Сектора древнерусской литературы ИРЛИ АН СССР молодой, но уже имеющий немалый вес в научной среде (на прошедших выборах в Академию наук он был кандидатом на пост член-корреспондента) московский историк А. Зимин впервые публично озвучил свои представления об обстоятельствах создания «Слова о полку Игореве». Ученый считал поэму гениальной художественной стилизацией последней трети XVIII века; если опустить второстепенные (но от этого не менее ценные по своим научным достоинствам) построения историка, то ход его мыслей можно вкратце обрисовать следующим образом. В привычной, общепринятой схеме бытования «Слова о полку Игореве» в древнерусской литературной традиции оно рассматривалось как источник для составления воинской повести «Задонщины». Зимин же, проделав тщательный текстологический анализ, разворачивал эту схему в противоположном направлении — у него «Задонщина» становилась одним из основных источников «Слова о полку Игореве».

Так как Пространная редакция «Задонщины», по А. Зимину, возникла в начале XVI века, то и дату возникновения «Слова о полку Игореве» следовало «сдвинуть» как минимум на три с половиной века. Выяснение обстоятельств обнаружения рукописи поэмы подводило ученого к мысли об архимандрите Иоиле Быковском как авторе этого произведения. После его смерти она попала в руки к А. Мусину-Пушкину, который, в свою очередь, руководствуясь исключительно корыстными мотивами, и выдал «Слово о полку Игореве» за произведение древнерусской литературы.

Власть предержащие увидели в работе А. Зимина «идеологическую диверсию», подрывающую авторитет национальной культуры и советской науки как внутри страны, так и на международной арене. Ее публикация, конечно же, была по меньшей мере нежелательна. Ее следовало «замолчать». Но сведения о докладе историка уже просочились в научные круги, слухи о нем начали распространяться и среди зарубежных ученых. Отрицать существование работы стало невозможно. Так оказался запущен маховик долгой и упорной борьбы за публикацию монографии Зимина, увы окончившейся поражением ее автора.

Дискуссия вокруг доклада и выпущенной затем монографии станет одним из знаковых явлений в истории советской науки; свидетельство тому — особенное внимание, которое уделяет ей современная историография¹. Характерно, что к этой теме обращались и журналисты. Так, например, телеведущий Л. Лурье вел речь о ней в одной из своих передач цикла «Культурный слой»², выходу в свет книги были посвящены передачи радиостанций «Эхо Москвы»³ и «Радио Свобода»⁴. Далеко не каждое научное событие удостаивалось такого внимания. Давно уже издана последняя, дополненная с учетом прозвучавших критических замечаний, редакция монографии, породившей дискуссию⁵, сравнительно недавно была опубликована стенограмма ее обсуждения⁶.

Все, кто писал об этих событиях, сходились на том, что кульминационной точкой борьбы за опубликование исследования стало его закрытое обсуждение в Отделении истории АН СССР, состоявшееся 4-6 мая 1964 года. Именно анализом обстоятельств этого обсуждения мы и ограничимся в данной статье. За рамками ее мы оставляем как анализ самой книги ученого (это предмет для отдельного разговора), так и события, предшествовавшие и последовавшие вслед за самим обсуждением⁷. Кроме того, автор не претендует на всесторонний анализ всего, что происходило и прозвучало в ходе дискуссии, и остановится лишь на некоторых, наиболее значимых ее сторонах.

Одним из самых спорных вопросов является численный состав участников обсуждения и соотношение сторон. К сожалению, список специалистов, приглашенных к участию в дискуссии, не найден. Трудно сказать, сохранился ли он вообще. А. Формозов, основываясь на записях Зимина, называет цифру в 230 человек, из которых историку позволили пригласить лишь двадцать⁸. Не вполне понятно, на чем основывал свои подсчеты сам А. Зимин. В данном случае это число не представляется возможным ни подтвердить, ни опровергнуть, так как домашний архив ученого на настоящий момент недоступен для исследователей.

Несколько иные соображения приводит в своей статье Л. Соколова. Она полагает, что список приглашенных «включал 60 фамилий: А. Л. Монгайт сказал в своем выступлении, что 60 участников обсуждают работу А. А. Зимина <…> По словам А. А. Формозова, А. А. Зимину разрешили пригласить 20 человек. Вероятно, список оппонентов А. А. Зимина также включал 20 человек (именно 20 ученых выступили на совещании с критикой обсуждавшейся книги). Видимо, остальные 20 — «чиновные лица»»⁹.

Данные рассуждения также представляются чрезвычайно уязвимыми. Во-первых, вновь остается неясным, на чем основывал свое утверждение А. Монгайт. Возможно, он, как участник дискуссии, был знаком с текстом списка, а возможно, и просто произнес эту цифру, опираясь исключительно на свои визуальные впечатления. Во-вторых, крайне гипотетично исходить при подобных подсчетах из числа выступавших. Так, из двадцати приглашенных Зиминым лиц выступило «в его защиту» лишь восемь человек. К тому же, говоря о двадцати выступавших, Л. Соколова не включила в их число два представленных (и зачитанных на заседании) письменных отзыва о работе А. Зимина. Вместе с ними число выступавших на заседании оппонентов А. Зимина возрастает до 22 человек. Вполне логично предположить, что эти ученые (речь идет о таких крупных и уважаемых литературоведах, как В. Адрианова-Перетц и П. Берков) находились в списках приглашенных и лишь личные обстоятельства помешали им присутствовать на заседании. Наконец, неясно, зачем следовало вводить «третью сторону» в лице неких «чиновных лиц». По-видимому, Л. Соколова руководствовалась при этом соображениями о принципе «равенства сторон», якобы положенного в основу организации обсуждения. Однако этот тезис также представляется требующим доказательств. Осуществленная Соколовой публикация писем из личных фондов Д. Лихачева и Л. Дмитриева дает основание полагать, что изначально так заседание и было задумано. Однако в ходе консультаций с научным сообществом от этой идеи, по-видимому, было решено отказаться (ярым противником ее, например, был Д. Лихачев¹⁰). Подтверждением тому (помимо приведенных А. Формозовым сведений) может служить тот факт, что в заседании будут принимать участие изначально не значившиеся в списках лица, рекомендованные Д.

1. См., например: Формозов A. A. A. A. Зимин. «Слово о полку Игореве» (фрагменты книги). Вступительная статья // Вопросы истории. 1992. № 6/7; Данилевский И. Загадку решить невозможно? // Знание — сила. 2007. № 10; Запесоцкий А., Зобнин Ю., Михайлов А. Д. С. Лихачев и А. А. Зимин: уроки научной полемики // Вестник Европы. 2007. Т. XXI; Котляр Н. Восставшая из пепла: Александр Зимин и «Слово о полку Игореве» // Родина. 2007. № 10; Соколова Л. В. К истории дискуссии 1960-х годов о подлинности «Слова о полку Игореве» // История спора о подлинности «Слова о полку Игореве»: материалы дискуссии 1960-х годов / Вступ. статья, сост., подгот. текстов и коммент. Л. В. Соколовой. СПб.: Пушкинский дом, 2010; Афиани В. Ю. Дискуссия вокруг книги А. А. Зимина о «Слове о полку Игореве» в 1964 году: По документам Архива РАН // Историк в России: между прошлым и будущим: Статьи и воспоминания / Под общ. ред. В. П. Козлова. М.: РГГУ, 2012 и др.[↩]
2. http://www.5-tv.ru/video/500837/ [↩]
3. http://echo.msk.ru/programs/netak/45301/[↩]
4. http://www.svoboda.org/content/transcript/263431.html[↩]
5. Зимин А. А. Слово о полку Игореве. СПб., 2006. [↩]
6. Стенограмма обсуждения книги А. А. Зимина «Слово о полку Игореве» в Отделении истории АН СССР 4-6 мая 1964 года: в 5  тт. // История спора о подлинности «Слова о полку Игореве»: Материалы дискуссии 1960-х годов. Следует отметить, что публикация стенограммы, осуществленная Л. Соколовой, страдает некоторыми изъянами в оформлении научно-справочного аппарата. Воспроизведя стенограмму по ее правленому варианту, Л. Соколова сочла нужным лишь в «отдельных случаях» указать, «как был изменен или дополнен автором текст выступления при вычитке и правке стенограммы» (с. 146). При этом остается неясным, на основании каких критериев игнорируется правка, произведенная в выступлениях одних, и наоборот — тщательно отмечается правка, введенная другими. Как нам представляется, это придает публикации излишнюю тенденциозность.[↩]
7. О них см.: Формозов А. А. Указ. соч.; Соколова Л. В. Указ. соч. С. 17-83, 101-126. Также см. наши работы: Базанов М. А. Предыстория обсуждения книги А. А. Зимина «Слово о полку Игореве»: опыт реконструкции событий // Мир историка: историографический сборник. 2011.  Вып. 7; После обсуждения: судьба книги А. А. Зимина «Слово о полку Игореве» // Культура, наука, образование: проблемы и перспективы: материалы Всероссийской научно-практической конференции (г. Нижневартовск, 7-8 февраля 2012 года). Часть I. История идей и история общества. Отечественная история. Нижневартовск, 2012. С. 350-352. [↩]
8. Формозов А. А. Указ. соч. С. 100. [↩]
9. Соколова Л. В. Указ. соч. С. 84-85.[↩]
10. «Закрытое обсуждение, в котором будут пропорционально представлены сторонники обеих точек зрения, не сможет обеспечить определенного решения вопроса»; «…я считаю совершенно неправильным, что специалисты по «Слову» не приглашаются, а вместо этого подбираются равные «команды» сторонников и противников А. А. Зимина. Этим самым обсуждение книги А. А. Зимина заводится в тупик» (К истории спора о подлинности «Слова о полку Игореве»: из переписки академика Д. С. Лихачева (публ. Л. В. Соколовой) // Русская литература. 1994. № 3. С. 221, 223).[↩]