Изучение Некрасова продолжается
«О Некрасове. Статьи и материалы», вып. II, Верхне-Волжское книжное изд-во, Ярославль, 1968, 338 стр. В. Аникин, Поэма Некрасова «Кому на Руси жить хорошо», «Массовая историко-литературная библиотека», «Художественная литература», М. 1969, 112 стр.
Новые исследовательские работы о Некрасове появляются не так уж часто, В последние годы основная инициатива в этой области принадлежит ярославским литературоведам, которые занимаются разработкой различных проблем, связанных с изучением поэтического наследия своего великого земляка. И конечно, не только наследия, но и его биографии, его литературно-журнальной деятельности. Оказывается, и в этой области еще не все выяснено.
В коллективных сборниках, издающихся в Ярославле, принимают участие, разумеется, не только ярославцы, но и литературоведы, живущие в разных городах – Москве, Ленинграде, Петрозаводске, Калининграде, Иванове, Уфе и др. Однако родной край поэта – Ярославская земля – обладает для них особой притягательной силой, и потому они охотно отдают свои труды в сборники, которые выпускает Ярославское книжное издательство, поддерживающее инициативу и организационные усилия местных ученых, знатоков Некрасова. Еще в 1953 году вышел сборник «Некрасов и Ярославский край»; в 1962 году появилась книга «Истоки великой поэмы…», содержащая некоторые важные наблюдения, существенные для понимания замысла «Кому на Руси жить хорошо». А несколько раньше, в 1958 году, вышел сборник статей и материалов под названием «О Некрасове»; его прямым продолжением является второй сборник под тем же названием, недавно изданный в Ярославле (составитель А. Тарасов).
О нем и пойдет речь.
Материалы сборника разнородны и неравноценны. Мы находим здесь и труды исследовательского характера на общие темы, и разработку некоторых частных вопросов, и публикации архивных материалов, и текстологические заметки.
Среди работ первого рода есть такие, в которых углубленно изучаются разные стороны творческого метода Некрасова. Такова статья М. Гина «От факта к образу и сюжету»; здесь на многих примерах показано, какими принципами руководствовался Некрасов, преображая факты реальной действительности в поэтические образы, в художественные обобщения. Интересны работы А. Гаркави. В одной из них («Некрасов – пародист») автор приходит к выводу, что «работа над пародиями была важным звеном в творческой эволюции Некрасова, в формировании его реалистического метода» (стр. 87). Любопытны наблюдения того же автора в заметках»Из разысканий о Некрасове», где речь идет об уточнении творческой истории отдельных произведений, о реальных источниках «Железной дороги» и т. д. Серьезный анализ истории текста поэмы «Несчастные» дал Ю. Лебедев. Новые материалы о семье Некрасовых опубликовал А. Тарасов.
Заметное место уделено в сборнике творческим связям Некрасова c писателями-современниками. Л. Пустильник собрала обширный материал; характеризующий взаимоотношения между Некрасовым и Плещеевым. В статье А. Астафьева «Н. А. Некрасов и Ф. М. Решетников» показана роль первого из них в литературной судьбе второго, изучены общие черты демократического мировоззрения двух писателей, отмечена их близость в понимании действительности и в приемах ее изображения. Однако тезис о влиянии поэзии Некрасова на прозу Решетникова не получил в статье убедительной разработки. Автор прав, когда говорит о том, что их творчество питалось самой жизнью, что этим объясняется тематическое сходство (трагическая судьба волжских бурлаков, зарождение рабочего класса и др.), а также близость многих образов и сюжетных ситуаций в произведениях того и другого писателя. Но это обстоятельство, в сущности, почти снимает вопрос о «влиянии». И во всяком случае, делает совершенно излишними попытки преувеличить размеры этого «влияния». Нет никакой необходимости прибегать к натяжкам или догадкам такого рода: из «возможных (!) бесед с поэтом Решетников мог (!) составить представление» о поэме «Кому на Руси жить хорошо» (стр. 176), еще не опубликованной в то время, о котором идет речь. Мог, а может быть, и не мог…
Большую работу проделала Л. Розанова, собрав и изучив многочисленные «подражания» поэме «Кому на Руси жить хорошо». Некоторые ее наблюдения представляют интерес и несомненно будут учтены при оценке общественного значения великой поэмы и той роли, какую сыграла она в русской жизни и в русской литературе. Однако достоинства работы снижаются тем, что многие из «подражаний», судя по цитатам, которые приводит автор, весьма слабы в художественном отношении, если не просто примитивны) и вряд ли заслуживали серьезного разбора. И еще одна мелочь: нехорошо, что известный народоволец Н. А. Морозов назван «известным народовладельцем» (стр. 251).
Интересна по материалу работа А. Груздева «Изучение творчества Н. А. Некрасова в первые годы Советской власти (1917 – 1921)». Автор не только собрал сведения о первых пореволюционных изданиях Некрасова, о сложных текстологических проблемах, вставших перед советским некрасоведением уже с первых его шагов, но и напомнил о ряде значительных работ, созданных именно в то время, особенно в связи со 100-летием со дня рождения поэта (1921). А. Груздев справедливо отметил высокий научный уровень, глубину и широту взгляда посвященных Некрасову статей А. Луначарского, К. Чуковского, В. Евгеньева-Максимова, П. Сакулина, Н. Котляревского, И. Замотина; многие из них не утратили своего значения и в наше время.
Едва ли не центральное место среди исследовательских материалов сборника занимают работы о психологизме у Некрасова. Этому вопросу посвящены две большие статьи – В. Прокшина «Своеобразие психологизма в поэзии Н. А. Некрасова» и Г. Верховского «Новое время – новые песни (Об идейно-психологическом повороте в жизни и поэзии Н. А. Некрасова)». К сожалению, оба автора, как мне кажется, пока не нашли точных границ этой темы, не определили с необходимой ясностью своей исследовательской задачи, и важная тема продолжает ждать дальнейшей разработки.
В. Прокшин исходит из такого очевидного положения: «Позиция народного заступника, обостренное внимание к политическому аспекту событий, к социальной детерминированности характеров не мешали психологическому анализу, а делали его своеобразным…» (стр. 19 – 20). И еще раз, почти в тех же словах: «Итак, социальность, обостренное внимание к зависимости характеров от среды не помешали психологическому анализу в произведениях Некрасова, а сделали его своеобразным» (стр. 29). Но, спрашивается, почему же социальность или «позиция народного заступника» могли помешать психологическому анализу в стихах Некрасова? Ведь сам же автор статьи уверен, что такой анализ был одной из характерных черт русской литературы, что в творчестве «всех подлинно великих писателей» XIX века так или иначе дала себя звать потребность и необходимость новых форм художественно-психологического анализа (стр. 4 – 5). Почему же Некрасов мог бы явиться исключением среди «подлинно великих»?
Думается, что уже в самой постановке вопроса («не помешали психологическому анализу…») намечено неправомерное разделение того, что разделить невозможно. Видимо, в распоряжении авторов названных статей не оказалось таких критериев, которые помогли бы им рассмотреть поэзию Некрасова как единое целое, как естественную слитность двух начал – идейного и эмоционально-психологического. В стремлении доказать, что психологизм у Некрасова так же силен, как и социальное начало, авторы, не замечая этого, искусственно отделяют одно от другого.
Особенно грешит этим статья Г. Верховского. Критикуя исследователей, не умеющих отдать должное Некрасову как психологу, Г. Верховский находит «весьма странным» утверждение одного из исследователей, будто «Некрасов развивается в русле того направления, для которого не характерен напряженный психологизм» (стр. 96). А между тем здесь нет ничего странного, так как в русской литературе известны писатели, для которых «напряженный психологизм» более характерен, чем для Некрасова. И в этом вряд ли можно усмотреть что-нибудь обидное для автора «Кому на Руси жить хорошо», ибо его поэзия отмечена своими особенностями и своими достоинствами. Кроме того, оборвав цитату, Г. Верховский не заметил, что дальше критикуемый им автор говорит о постоянном интересе Некрасова к «духовному миру человека».
Вообще полемические заострения в статье Г. Верховского выглядят порой мелко и далеко не всегда убедительно. Вот пример. В одном из отступлений, которыми явно перегружена работа, автор, рассуждая о Пушкине и Белинском, критикует некоего литературоведа: «Неверно также утверждение… что основной мотив пушкинской поэзии Белинский якобы сводил к грусти». А через несколько строчек сам же приводит и называет «замечательным» отрывок из Белинского, который начинается словами: «Кроме грусти, как основного мотива пушкинской поэзии…» и т. д. (стр. 98). Следует быть точнее и осмотрительнее!
Возвращаясь к вопросу о некрасовском психологизме, надо сказать, что эта категория у нашего автора выглядит весьма неопределенно. Вот как он характеризует «психологическую настроенность» революционной демократии 60-х годов: «Любовь к народу я ненависть к угнетателям, гражданская скорбь, страстная революционная деятельность, исторический оптимизм и бодрость духа, тоскующая любовь к Родине…» (стр. 119), – словом решительно все подходит под «психологическую настроенность». Но, с другой стороны, тот же автор, плохо сводя концы с концами, упорно старается отделить «эмоциональную сферу», которая перестраивается медленно, от общественных взглядов и идей, которые будто бы перестраиваются быстрее. Согласно такому представлению, пишет Г. Верховский, «революционно-демократический теоретик шел впереди поэта не только идеологически, но и психологически» (стр. 116). В применении к Некрасову это означает, что «в середине 50-х годов ум его уже с Чернышевским, а сердцем он все еще тянется к либералам» (стр. 111).
Вряд ли можно с этим согласиться. Получается, что лучшее в творчестве Некрасова обусловлено общественным мировоззрением, связями о Чернышевским, а все слабые стороны, в том числе «либеральные грехи» и даже мотивы уныния, безысходности, трагизма в его лирике, следует отнести за счет «эмоциональной сферы», психологии, за счет «сердца». Но разве «либеральные грехи» не принадлежат к области мировоззренческой? Нет нужды доказывать схематичность подобных взглядов на творчество Некрасова, ненаучность такого подхода к литературе вообще.
Чернышевский же, на письма которого в этой связи пытается опереться Г. Верховский, в действительности решительно противостоит его пониманию «двойственности» Некрасова. Известно, что Некрасов был дорог революционным демократам не только как поэт мысли и действия, но и как лирик, сумевший выразить новую мораль и чувства «новых людей». Автор статьи на стр. 111 приводит слова Чернышевского из письма его к Некрасову! «…Убеждения не составляют еще всего в жизни – потребности сердца существуют… поэзия сердца имеет такие же права, как и поэзия мысли». Почему же, зная эти слова, он о такой легкостью отдает «сердце» Некрасова либералам?!
В целом же, подводя итоги, следует признать, что, несмотря на недостатки отдельных статей, ярославский сборник «О Некрасове» – явление отрадное; книга лишний раз напоминает о том, что в разных городах страны успешно работают литературоведы, совместными усилиями Создающие всестороннее исследование жизни и творчества поэта.
В общий труд некрасоведов по праву входит и недавно вышедшая книжка В. Аникина, посвященная поэме «Кому на Руси жить хорошо». В обширной литературе об одном из крупнейших произведений русской словесности эта работа займет свое место. В ней подводятся некоторые итоги изучения поэмы, дается анализ ее композиции, сделана попытка раскрыть ее стилистические и языковые богатства. Автор рассматривает поэму как сложное сочетание крестьянско-речевого, разговорно-бытового и литературно-книжного стилей, в совокупности они создают особое художественно-стилистическое единство и одновременно неповторимую многоголосность текста. Все поэтические средства и возможности писателя направлены к одной цели – создать поэму, смысл и форма которой были бы доступны и близки читателю из народа.
В книжке отмечено, что в самой структуре поэмы, в бесчисленных столкновениях различных судеб и характеров, мнений и оценок отразилась важная полоса в истории пореформенной крестьянской России: «народ задумался, заговорил, стал искать правду; пришли в движение и другие сословия, состояния, и каждое судило и рядило со своей точки зрения. В этот процесс размышлений и раздумий вовлечен и читатель» (стр. 17).
К числу лучших страниц работы В. Аникина относится анализ фольклорных источников поэмы Некрасова, изобилующей народно-поэтическими образами, насыщенной песнями, сказами, пословицами и присловьями, широко использующей народно-крестьянскую лексику.