Из старых записей

Осенью, в октябре, местком газеты «Известия» предложил путевку в Крым, в дом отдыха санаторного типа. Оговорили – за полную стоимость – скидка полагается только работникам аппарата Президиума Верховного Совета. Спец. кор. «Известий» Анатолий Аграновский не входил в список номенклатуры, делившейся на две категории – высшая и средняя. (Ниже, надо полагать, народ, граждане.) Все было бы замечательно в том октябре – море (холодноватое, мало кто купался), солнце – жаркое, южное. Огромный крытый бассейн, отделанный красивой мозаикой. (Автором этой мозаичной композиции оказался художник Николай Андронов, о чем мы узнали уже в Москве от него.) Первоклассное (если есть с чем сравнивать) медицинское обслуживание. Внимательный доктор: «На что мы жалуемся? Сердечко пошаливает, нервишки требуют коррекции. Какие процедуры желаете?» В столовой крахмальные салфетки и скатерть, кувшины с соком, отваром шиповника, закуски, фрукты, овощи на столах. На банке с растворимым (дефицитным в то время) кофе наклеена бумажка с надписью: «Мокрой ложкой в банку не лазить». (Не придирайся, попала в «светлое будущее» – радуйся.) Так вот, все было бы замечательно, если бы не «контингент» отдыхающих «средней категории». Чиновники из аппарата Президиума Верховного Совета с женами.

Мужские особи все с брюшком, походка – как будто ведро носят между ног; жены все до одной крашеные блондинки, волосы уложены «халой», сзади – где должно быть выпукло. – плоско, спереди – очень выпукло. Вот это и есть категория «средней» номенклатуры. (По определению Галича, все советские чиновники сделаны на токарном станке.) В первый же день за обедом засоседним столом услышали разговор: «Что-то о Петьке не слышно, где он?» – «Он в большом порядке, высоко взлетел – кремлевка, поликлиника на Грановского и Новодевичье светит…»

Сидим утром на пляже, греемся на солнышке. Рядом играют в карты чиновники. Громко обсуждают высылку Солженицына. «Не за границу его надо, а на Лобное место. Пора использовать историческое место по назначению… Народ одобрит… А что по этому поводу думает так называемое «первое перо»? Товарищ Аграновский, у вас какое мнение по этому поводу?» У Толи обычно реакция замедленная, а тут он среагировал мгновенно: «Слушал я вас и думал: правительство, ЦК приняли решение, а чиновники, работники аппарата Президиума Верховного Совета, да не один, а группой, это решение осуждают… Это называется – групповщина… Пошли отсюда». Крик: «Товарищ Аграновский, вы нас не так поняли!..» – «А как еще можно это понять?»

Режиссера Якова Сегеля сбила машина военного ведомства. Необходимо было длительное лечение, операция, заграничные дорогие лекарства. Расходы должно было взять на себя (частично) военное ведомство. На киностудии им. Горького, где работал тогда Сегель, собрались со стороны потерпевшего – юрист студии, жена Сегеля, актриса Алешникова, с противной стороны – военный юрист. Все издержки по лечению полковник юстиции опротестовывал яростно, довод один: министерство бедное, денег нет. На очередное: денег нет молчавшая до сих пор Алешникова мрачно сказала: «Продайте танк!»…

Жили в Москве блестящие рассказчики – Виктор Ардов, Владлен Бахнов, Борис Ласкин.

В то несмешное время очень они скрашивали нашу жизнь.

Виктор Ефимович Ардов рассказывал библейские истории, переложив их на современный язык. Облик Ардова, сошедший с иконописных полотен (карие печальные глаза, борода черная с проседью), соответствовал облику героев его историй. Слушали мы его в Голицыно, в Доме творчествами у Тарковских на даче.

Вот одна из устных новелл Ардова: «Мария готовит пищу, ждет сына к обеду. Иосиф читает газету «Вечерний Иерусалим». Прибегают друзья сына Марии с вестью: «Фарисеи повязали Иешуа в Гефсиманском саду!» Мария мечется: «Надо готовить допровскую корзинку! Что положить? Он любит кисло-сладкое мясо, гусиную шейку… Положу еще талес, пусть думают, что он религиозный… Иосиф! Что ты сидишь с газетой, когда с ребенком несчастье!» Иосиф, не отрываясь от газеты, поднимает палец в потолок: «Пусть Он волнуется!»»

Анна Андреевна Ахматова сквозь смех: «Умолкните, безбожник!..»

В Коктебеле Борис Ласкин разыгрывает сценку: провинциальные театралы у окошка администратора МХАТа. Просит подыграть ему: он -. администратор, Галич -. театрал, его жена (тутЛаскин тщательно выбирает из нашей компании подходящую даму) – жена академика Игоря Евгеньевича Тамма. Ласкин режиссирует: «Саша, ты просишь два билета, я тебе отказываю. По моему знаку жена говорит: «Милый, ну что же делать, пойдем»». Галич: «Уважаемый, огромная просьба, не откажите! Мы из провинции, обожаем театр, мы истинные ценители театрального искусства… система Станиславского, театр начинается с вешалки… запах кулис…» – «Ничего не могу сделать, билетов нет». «Умоляем, для нас с женой культура, музыка, театр источник…» – «Ничего не могу сделать, ничем не могу помочь!» – «Милый, ну что же делать, пойдем!» – «Иди в ж..у! Мы интеллигенты из провинции, система Станиславского…» Громче всех смеется Игорь Евгеньевич, а жена его говорит: «Вы несносны, Борис Савельевич. А от вас, Александр Аркадьевич, я никак не ожидала такой выходки, считала вас интеллигентным человеком…»

Галич с женой Ангелиной впервые едет за границу, в Болгарию, на премьеру своей пьесы. На границе пограничный контроль проверяет паспорта. Офицер внимательно изучает паспорт Ангелины Николаевны и говорит: «Вы, гражданка, хорошо сохранились…» – «Спасибо за комплимент, что-то не так с моим паспортом?» – «У вас дата рождения указана – 1812 год. Как вы это объясните?» Саша, понимая, что ни в какую Болгарию они не попадут, говорит: «Товарищ лейтенант, вы наверняка видели знаменитую картину «Совещание в Филях». Помните девочку на печке? Так вот, художник писал ее с моей жены». Офицер рассмеялся и поставил в паспорте Ангелины штамп со словами: «В следующий раз внимательно проверяйте оформление паспортов». «Следующий раз» будет через много лет, когда Галичей вышлют из страны. С паспортами будет все в полном порядке!..

Бахнов рассказывает историю невезучего циркового артиста: «Очень у меня, бля, жизнь неудачно сложилась, работаю верхним акробатом – у партнера потные, склизкие руки – прихожу на копчик; работаю жонглером – рабочий сцены не вовремя открывает люк – прихожу на копчик… Очень у меня, бля, жизнь неудачно сложилась…» История кончается тем, что, перебрав все цирковые номера, много раз «приходя на копчик», герой уходит на эстраду чтецом. «Работаю, бля, Симонова: «Жди, бля, меня, только очень, бля, жди!»» Рассказчик Бахнов замечательный, слушатели хохочут. Пожилая дама, детская писательница, спрашивает: «Владик, что такое «бля»? В стихотворении Симонова я этого не помню». Бахнов: «Вы невнимательно читали Симонова».

Александра Яковлевна Бруштейн перепутала мероприятия в Центральном доме литераторов. Плохо слышавшая, села в первом ряду и поняла, что попала не туда, – шло обсуждение нового романа Вадима Кожевникова. Встала, чтобы уйти, а ведущий обсуждения решил, что она хочет выступить, и предоставил ей слово.

Александра Яковлевна не смогла отказать себе в удовольствии сказать, что она думает о творчестве Кожевникова. «Я родилась и провела детство во Львове. Во Львове было много костелов и лошадей. Мы, дети, играли на булыжной мостовой и лепили из навоза костел. Мимо шел ксендз и укорил нас: «Разве можно из навоза строить костел, эдак вы и ксендза захотите вылепить». Мы ответили, что, если хватит навоза, вылепим и ксендза… Вот что мне напоминают романы Кожевникова – сколько будет говна, столько и романов напишет!..»

В Малеевке юбилей Веры Михайловны Инбер. Приглашены Анчаров и Аграновский с гитарами и женами. Толя спел Ахматову: «Чугунная ограда, сосновая кровать…» и Цветаеву: «Тоска по родине, давно разоблаченная морока…». Вера Михайловна: