Источники лермонтовского «Вадима»

Печатая статью Б. Неймана, точка зрения которого заслуживает внимания, редакция вместе с тем отмечает, что выводы автора нуждаются в более широкой аргументации.

Ранний, незавершенный роман Лермонтова «Вадим» не принадлежит к числу его «вершинных» созданий. Но сила протеста автора против крепостнической власти, сцены обнаженного произвола, изображение гнева крестьянской массы, восстающей против злодейств и издевательств помещиков, – все это, естественно, должно было привлечь внимание исследователей, несмотря на политическую противоречивость и художественную незрелость произведения. По свидетельству Меринского, товарища Лермонтова по юнкерской школе, «Вадим» создавался в 1832 – 1834 годы и явился результатом напряженных раздумий поэта о крестьянской войне 70-х годов XVIII века. Чрезвычайно интересно, что в то же время под влиянием тех же общественных настроений Пушкин писал «Историю Пугачева» и «Капитанскую дочку». Все это свидетельствует о том, что Лермонтов и в раннюю пору задумывался над вопросами, волновавшими передовую часть русского общества его времени.

Несмотря на то, что в течение последних лет появился ряд исследований, еще не все в истории создания лермонтовского романа до конца раскрыто и уточнено. Правда, не раз отмечавшееся загадочное совпадение начальных звеньев сюжета «Вадима» и пушкинского «Дубровского», опубликованного значительно позже, в 1841 году, сделалось понятным, когда стало известно, что богатый помещик, отнявший у бедного соседа его имение, был сосед и, вероятно, родственник приятельницы бабушки Лермонтова, – следовательно, то, о чем создатель «Дубровского» узнал из документов, сообщенных ему Нащокиным, автор «Вадима» мог узнать от Арсеньевой¹. Это в известной мере объясняет утверждение Меринского, что юный автор написал свое произведение, основываясь «на истинном происшествии, по рассказам его бабушки» ². Но все дальнейшие сложные и напряженные ситуации, вся эта история неизвестного происхождения героев и нежданного раскрытия тайны их родства, столкновения любви и ненависти – ужели только плод фантазии юного прозаика?.. И вот тут-то мы обнаруживаем один, думается, интересный и еще не отмеченный факт, требующий всестороннего рассмотрения.

Дело заключается в том, что сюжет «Вадима» поразительно совпадает с одним романом полузабытого писателя 30 – 40-х годов прошлого века. Дабы заранее устранить ложные выводы, которые могут возникнуть, надо сразу же сказать, что Лермонтов не мог читать этот роман, так как он появился в «Библиотеке для чтения» лишь в 1844 году, после смерти поэта; да и автор романа не мог прочитать произведение юного Лермонтова, так как оно было опубликовано лишь в 1873 году. Добавим, что Лермонтов никакого тяготения к этому романисту не испытывал; в 1836 году он написал едкую эпиграмму на одну из его трагедий. Следует отметить также, что роман этот сам по себе никакими достоинствами не обладает. Белинский писал о неестественности его персонажей, о ложности и приторности образа героини и о герое, который «весь составлен из невозможностей и противоречий»: он то мстительный испанец, то влюбленный аркадский пастушок, то «по своей собственной склонности играет роль полицейского шпиона» ³.

Мы имеем в виду роман Н. Кукольника «Два Ивана, два Степаныча, два Костылькова» – того самого Кукольника, которого царский двор ценил за верноподданническую трагедию «Рука всевышнего отечество спасла», а другую трагедию которого – «Прокопий Ляпунов» – Лермонтов встретил, как уже было упомянуто, острой эпиграммой. И все же знакомство с этим романом позволяет кое-что разгадать в истории создания «Вадима».

Выделим основные звенья совпадающих сюжетов. Первое звено объединяет оба романа с началом повести Пушкина: богатый помещик отнимает поместье у своего бедного соседа, который, ограбленный и оскорбленный, умирает в нищете. Дочь умершего взята на воспитание к богачу и, выросши, становится предметом вожделения своего воспитателя (у Кукольника – его сына). Нежданно появляется сын умершего соседа, неизвестно где скитавшийся ранее и считающий своим долгом отомстить за отца. Ему удается, скрыв свое имя, проникнуть в дом заклятого врага.

1. И. Андроников, Лермонтов. Исследования и находки, «Художественная литература», М. 1964, стр. 100.[↩]
2. «Атеней», 1858, ч. 6, ноябрь-декабрь, N 48, стр. 300.[↩]
3. В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. VIII, Изд. АН СССР, М. 1955, стр. 482.[↩]