Инсаров: болгарин ли он?

Здесь впервые будут аргументированы мысли, которые были сформулированы автором примерно 25 лет назад и многократно излагались им при встречах и беседах с учеными и деятелями русской культуры. Так, например, в беседах летом 1991 года Лев Копелев (1912-1997) был сильно заинтересован нашими рассуждениями, потому что в качестве руководителя так называемого «Вуппертальского проекта» он активно занимался проблемами имагологии, то есть созданием и функционированием образов другой культуры (в частности — образов России и русских в Германии и Германии и немцев в России). Как кажется, беседы «на кухне» начала 90-х годов отозвались и в цитируемой ниже работе давнего московского друга Михаила Одесского; в данном отношении можно вспомнить о латинской сентенции Filius ante patrem…

Вопросительный знак, поставленный в заглавии статьи, всегда проблематизирует некую очевидность. Кстати, Гегель утверждал, что в самом вопросе уже содержится и ответ.

В настоящей работе впервые предпринята попытка прочтения романа «Накануне» Тургенева с этнокультурной точки зрения, а образ Инсарова проанализирован «изнутри», с точки зрения внутреннего аутентичного культурного горизонта героя. Для того чтобы подобная процедура была проделана корректно и вообще была бы возможна, нужно четко различать и не смешивать три разных уровня анализа:

уровень самого текста и его художественно-культурного смысла, содержащегося в самом тексте, «внутри» него;

уровень активного социального функционирования текста, в результате чего текст обретает новые значения, которые кажутся принадлежащими ему самому;

уровень истории рецепции текста: в ней метафоры и толкования, появившиеся позднее, с какого-то момента начинают «мерещиться» наличными в самом тексте или принадлежащими к его аутентичному контексту.

Приведем пример последнего случая: утверждение-метафора (1902) сербского исследователя Йована Скерлича (1877-1914) о том, что знаменитый болгарский писатель и революционер Любен Каравелов (1834-1879) — это воплотившийся Инсаров, позже незаметно переросло в убеждение, что сам писатель был хорошо знаком с романом Тургенева, более того — что он был под его сильным влиянием и даже впервые опубликовал фрагмент романа в болгарском переводе в издававшемся им журнале «Знание»¹. В иных случаях удачная метафора порождает интерпретацию, а та «рождает» нужные ей факты…

Ставя под сомнение и оспаривая устоявшиеся стереотипы по отношению к роману «Накануне», следует сразу оговориться, что у болгар нет и не может быть претензий к писателю, который сделал болгарское имя известным всему культурному миру, притом во времена, когда для немалой части самих болгар национальная идентичность была еще весьма шаткой и проблематичной, а процесс консолидации болгарской нации был далек от завершения (он, кстати, так и не закончился естественным путем, но это — совсем другая проблема).

Следует также напомнить, что историческая заслуга романа «Накануне» состоит и в том, что благодаря ему на стыке 50-60-х годов XIX века широкие слои русского общества (то есть за пределами узкоакадемических кругов) впервые четко стали отличать болгарина от турка или грека: до того времени болгар путали и с турками (на том основании, что они проживали на территории Османской империи), и с греками (на том основании, что и те и другие — православные христиане), да и с другими балканскими народами².

Болгарские ученые и читатели не считают, разумеется, что «Накануне» — непревзойденный шедевр Тургенева и вообще русской литературы, но понятна их сердечная приязнь именно к этому произведению великого мастера, хотя бы на одном-единственном основании: «Накануне» — одно из немногих произведений мировой литературы, в котором на передний план выдвинут герой-болгарин, а болгарская тема является главной, книгопорождающей.

Итак, сохраняя и продолжая традицию подчеркнуто уважительного, даже восторженного отношения со стороны болгар и болгарской культуры к роману Тургенева, ниже мы подвергнем критике не только устоявшиеся стереотипы, связанные с чтением и интерпретацией романа, но и убедительность и достоверность изображения главного героя, его отношений с другими героями, а также повороты сюжета.

Инсаров — типичный болгарин?

Как хорошо известно, при создании образа Инсарова у Тургенева был прототип, но вопрос, однако, заключается в другом: получился ли у него тип?

Роман «Накануне» написан в традиции, для которой важнейшим императивом было изображение «типических героев в типических обстоятельствах». Является ли Инсаров таким героем? Можем ли мы в нем усмотреть типичного болгарина того времени?

Несомненная связь образа с прототипом Николаем Катрановым³ (1829-1853) как будто говорит в пользу положительного ответа на этот вопрос. Одновременно с тем заметим, что в середине XIX века в европейской культуре еще не существовало четко сформулированного императива о понимании иного именно как иного, не было понятия аксиологической ценности отличия, разности, разнообразия. Вот почему вовсе не удивительно, что Тургенев не собирал этнографические и другие материалы о болгарах, а удовлетворился тем, что ему было предоставлено случаем, — встречей с молодым помещиком Василием Каратеевым и его рукописью⁴. К этому следует добавить, что в принципе «большие», «универсальные» культуры, именно в силу их претензий на универсальность, отличаются отсутствием чувства инаковости, стремлением «подвести» под себя и сравнять эту инаковость.

Итак, всмотримся пристальнее в образ главного героя «Накануне». Для начала отметим нечто очевидное для болгар и вовсе не очевидное для русской образованной публики: круг интересов Инсарова — невозможный для болгарина середины XIX века. Ожидать от тогдашнего болгарского студента в России, что он будет спорить о Шеллинге и Фейербахе (или даже лишь выслушивать с пониманием рассуждения русского собеседника, как это в «Накануне» имеет место с Берсеневым⁵), — слишком нереалистично: «Здешние интересы не наши интересы, здешнее житье не наше житье», — писал один из членов славной московской плеяды, первый болгарский критик Нешо Бончев⁶ (1839-1878). То, что молодые болгары-интеллектуалы в действительности не были, говоря современным языком, интегрированы в русское общество, осознавалось и русскими. Так, И. Аксаков в своей газете «День» писал: «Мало того что их (то есть болгар. — Э. Д.