Чувство хозяина жизни

Мне кажется, в процессе революционной перестройки нашего общества и выработки нового мышления одной из первостепенных задач является серьезный анализ тех ошибок и упущений, которые накопились у нас в сфере национальных отношений – как в общественной практике, так и в теоретическом осмыслении национальных проблем. И при культе Сталина, и в период застоя рассуждать об этом было не принято: существовали лишь достижения и победы. Между тем в этой области есть множество нерешенных вопросов. Трагические события в Алма-Ате, Сумгаите подтверждают это со всей очевидностью.

Мы должны откровенно и честно сказать, что за победными реляциями о достижениях и свершениях, за всем нам дорогими лозунгами интернационализма и нерушимой дружбы народов, за праздничными песнями и хороводами на сцене Кремлевского Дворца съездов нередко скрывалось явное неблагополучие, незамечаемые противоречия, перекосы как в экономическом развитии республик, часто возникавшие в результате административно-командного давления «сверху», так и в сфере идеологии, культуры, в том числе в развитии языков и литератур народов СССР. Необходимо внимательно рассмотреть все факты, не боясь прочитать и самые трагические страницы истории страны. Ибо лишь безбоязненный анализ прошлого – не только достижений, но и ошибок – поможет нам преодолеть это прошлое на путях развернутой демократизации, прямого обсуждения назревших проблем.

Сталинизм – вот первооснова многих извращений в национальной политике. Не нужно думать, что во всем и всегда виноват был один Сталин, так сказать, изначально стопроцентный злодей. Сталин еще до революции вместе с Лениным боролся против национализма бундовцев, как и против шовинистического угара. Вспомним знаменитое письмо Ленина к Горькому (февраль 1913), где речь шла о статье Сталина «Национальный вопрос и социал-демократия»: «Насчет национализма вполне с Вами согласен, что надо этим заняться посурьезнее. У нас один чудесный грузин засел и пишет для «Просвещения» статью, собрав все австрийские и пр. материалы» (В. И.Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, стр. 162). Как знаток национального вопроса, сразу после революции Сталин был назначен наркомом по делам национальностей, и Владимир Ильич сначала полностью доверял ему, его способности объективно подходить к решению национальных проблем. Отход после смерти Ленина от принципов демократизма и ненасытная жажда единоличной власти у Сталина, утверждение его культа – эти два начала взаимодействовали, питали и поддерживали друг друга. На словах неизменно провозглашая идеи интернационализма и полного равноправия народов, на деле Сталин все дальше отходил от этих идей.

Последние ленинские записи, его завещание свидетельствуют, что Ленин прозорливо увидел неверные тенденции в сталинской постановке национальных проблем и с присущей ему прямотой и определенностью сказал о назревающей опасности: «Я, кажется, сильно виноват перед рабочими России за то, что не вмешался достаточно энергично и достаточно резко в пресловутый вопрос об автономизации, официально называемый, кажется, вопросом о союзе советских социалистических республик… Если дело дошло до того, что Орджоникидзе мог зарваться до применения физического насилия, о чем мне сообщил тов. Дзержинский, то можно себе представить, в какое болото мы слетели. Видимо, вся эта затея «автономизации» в корне была неверна и несвоевременна» (т. 45, стр. 356).

И далее В. И. Ленин отмечает: «Я думаю, что тут сыграли роковую роль торопливость и администраторское увлечение Сталина, а также его озлобление против пресловутого «социал-национализма». Озлобление вообще играет в политике обычно самую худую роль» (т. 45, стр. 357).

Известно, что сталинская идея автономизации – вопреки ленинской идее добровольного союза равноправных социалистических республик – ущемляла права национальностей. Орджоникидзе тогда грубо навязывал Грузии сталинскую точку зрения и дошел до рукоприкладства. Ленин, вернувшийся к работе после тяжелой болезни, чрезвычайно остро ощущал свою личную ответственность за то, что произошло, хотя, казалось бы, в чем он был виноват? Однако тут проявилась совестливость и требовательность к себе русского интеллигента.

В. И. Ленин пишет в завещании о необходимости «предпринять ряд перемен в нашем политическом строе», то есть демократизировать его. Эти заветы не были выполнены, и в дальнейшем дело дошло до физического уничтожения старых большевиков, героев революции и гражданской войны, цвета интеллигенции. Мало того, репрессиям подвергались целые народы…

И как было читать уже в наше время, время перестройки, в статье Н. Андреевой «Не могу поступаться принципами» ее рассуждения, касающиеся национальных проблем. Например, по поводу «отказников» у нее рождаются мысли о том (да еще со ссылкой на Маркса и Энгельса, якобы имевших в виду нации и народы, а не реакционные правительственные круги России, Пруссии и др.), что на определенном историческом этапе не только группы, сословия, но и «целые нации» могут быть «контрреволюционными». Да, тут рукой подать до сталинских маниакальных идей о бесчисленных «врагах народа» и «народах-врагах». А как расправляться с ними – опыт был накоплен.

С исконных своих земель без суда и следствия были выселены и по существу обречены на вымирание чеченцы, ингуши, балкарцы, калмыки, карачаевцы, крымские татары, приморские греки, болгары, курды, немцы… Космополитическая кампания и пресловутый пятый пункт анкеты приобрели зловещий смысл для евреев, закрывая им пути для нормальной жизни и работы.

И опять – по контрасту – мысль невольно возвращается к Ленину, к его заботе о создании наилучших экономических и культурных условий для развития всех народов бывшей царской России.

В своей автобиографической повести «Мудрешкин сын» видный калмыцкий писатель и общественный деятель Амур-Санан вспоминает первые пореволюционные годы, свои встречи с Лениным, рассказывает историю создания Калмыцкой Автономной Советской Республики. И что примечательно: со всей отчетливостью выступает дальновидная позиция Владимира Ильича по отношению к малочисленной тогда национальной интеллигенции, понимание ее роли в строительстве новой жизни, забота о том, чтобы знающих, образованных людей, их талант и способности направить на служение своему народу. Даже таких людей, как, например, Санджи Баянов, Номто Очиров, которые находились в стане белогвардейцев. В тот грозный 1919 год Ленин подписал «Обращение Совета Народных Комиссаров к калмыцкому трудовому народу», которое сыграло огромную революционизирующую роль в переходе калмыков на сторону Советской власти.

Вот его текст:

«Братья калмыки!

Все прошлое вашего народа – это беспрерывная цепь страданий. Народ ваш, благодаря своей хозяйственной и политической отсталости, всегда был предметом эксплуатации со стороны более сильных соседей. Самодержавное царское правительство, распространившее путем кровавого захвата свою власть на многие инородные племена, наложило цепь рабства и на свободолюбивый калмыцкий народ. Завладев, самодержавие все время обращалось с вами, как с рабами. Земли, находящиеся в вашем пользовании, урезывались. Вам запрещали обучаться, печатать книги на родном языке… Многих из вас брали на военную службу, чтобы, пользуясь вашей темнотой, употреблять вас как орудие угнетения, как и вы, угнетенных народов.

Так продолжалось до тех пор, пока русский трудовой народ, рабочие и крестьяне, не свергли в пропасть ненавистное царское самодержавное правительство, а вслед за ним власть капиталистов и помещиков… Одним из первых шагов рабоче-крестьянской советской власти было опубликование «Декларации прав народов России», где всем народам было обещано равенство, право самим определять свои судьбы, отмена всяких национальных и религиозных ограничений и свободное культурное развитие.

Но враги рабоче-крестьянской советской власти, капиталисты и помещики, желая по-прежнему властвовать над рабочими и крестьянскими массами, все время не давали возможности советской власти провести в жизнь данные обещания по отношению к калмыцкому народу. Ваша земля опять была захвачена насильниками, борющимися за восстановление права капиталистов и помещиков. Им помогают заграничные – английские, французские – капиталисты, угнетающие сотни миллионов ваших соплеменников-единоверцев в Азии. Только слепой не видит, к чему стремятся эти господа. Они хотят восстановить старые порядки, при которых калмыцкий народ будет страдать так, как страдал сотни лет при царизме. Но теперь этого не будет.

Братья калмыки! В обстановке этой гражданской войны, которую озверелые генералы, капиталисты и помещики ведут с рабоче-крестьянскими массами России, часто случалось, что ваш народ подвергался различного рода насилиям со стороны отдельных агентов советской власти. Стоящий во главе рабоче-крестьянского правительства Совет народных комиссаров сим заявляет вам, братья калмыки, что он боролся, борется и будет бороться со всеми злоупотреблениями этих лиц и строго наказывает и будет наказывать насильников.

Стоящее на защите интересов трудовых масс всех народов рабоче-крестьянское Советское правительство сим заявляет вам, братья калмыки, что судьба вашего народа в ваших собственных руках. Поэтому Совет народных комиссаров постановил содействовать трудовому калмыцкому народу в созыве общекалмыцкого трудового съезда. Для организации этого съезда Совет народных комиссаров утверждает комиссию в составе т. Чапчаева, Амур-Санана, Лавгаева, Мещерякова, Манкирова, Герценберга, с правом кооптации технически нужных членов. Для того, чтобы привлечь к делу строительства калмыцкой жизни как можно больше деятелей из среды самих калмыков, Совет народных комиссаров решил объявить амнистию многим из видных калмыцких деятелей, как то: Баянову, Очирову и другим, которые до сих пор находятся в стане белогвардейцев…

Совет народных комиссаров приложит все усилия к тому, чтобы помочь трудовому калмыцкому народу восстановить разрушенное войной хозяйство и чтобы предоставить в его пользование, по выяснении действительных потребностей и местных условий хозяйства на всекалмыцком съезде, достаточное количество земли для ведения восстановленного скотоводческого и других видов хозяйства трудового калмыцкого народа.

Братья калмыки, для того, чтобы осуществить созыв общекалмыцкого съезда, надо освободить от белогвардейских банд значительную часть ваших земель. За это освобождение борется рабоче-крестьянское правительство и его Красная Армия. Но для того, чтобы это освобождение совершилось как можно скорее и с меньшим кровопролитием, нужно, чтобы весь калмыцкий народ, как один человек, восстал против царских генералов, белогвардейцев и помог Красной Армии быстро смять Деникина.

Братья калмыки, судьба вашего народа в ваших руках. Все в ряды Красной Армии! Все против белогвардейских, казачьих банд Деникина! Все на защиту вашей советской власти!

Председатель Совета народных комиссаров

В. Ульянов (Ленин)

Москва, 22 июля, 1919 г.»¹.

«Обращение» было размножено и распространялось по всей степи, оно служило пропуском в новую, советскую жизнь. (И естественно, будучи обнаруженным белыми, несло человеку неизбежную гибель.) Номто Очиров пришел с этим «Обращением» в Астрахань и отдался в руки Советской власти, вызвав тем самым немалое смущение у местных деятелей – они не знали, что с ним делать. По этому поводу один из наших старых большевиков – Алексей Маслов, военный комиссар Калмыкии, послал (вместе с председателем губчека Черкасским и Амур-Сананом) телеграмму Ленину, на что тот сердито даже – как не могут понять! – ответил: немедленно освободить и использовать на советской работе.

Поражает ленинская широта и умение разглядеть главное сквозь густую пелену неясного – истину народную, его забота о народных интересах. Как прозорлив был Ленин и в данном случае! Ведь Номто Очирову, образованнейшему русскому интеллигенту, ученику В. Л. Котвича, наша культура обязана очень многим. Именно он, – это было в 1908 году, – записал у знаменитого джангарчи Овлана Эля – и для калмыков, и для мировой культуры – десять песен нашего великого эпоса «Джангар», текст, который считается ныне каноническим.

Я познакомился с Номто Очировым в 1958 году, мы с ним одновременно были возвращены в жизнь (надо сказать, что в период с 1925 по 1956 год Номто Очирова арестовывали трижды). Разговаривая с ним, я удивлялся не только его широкой образованности, но и его духовной высоте. Я вообще заметил, что люди большой культуры, даже пройдя через немыслимые испытания, словно обретают новый уровень духовности. Культура, усвоенная ими через книги, университеты, науку, становится как бы исконной, глубоко личной принадлежностью обладателя. Так правота утверждается над неправдой и правда обретает тот высокий и мудрый покой, который не позволяет человеку стать на один уровень со своими мучителями. Ибо возненавидеть их – значит опуститься до их уровня. Как сказал Мандельштам: «Потому что не волк я по крови своей И меня только равный убьет».

Говоря о Номто Очирове «русский интеллигент», я не обмолвился. Он, несомненно, был человеком, синтезировавшим в себе обе культуры – калмыцкую и русскую. Поднявшись на вершину русской культуры, с высоты Пушкина и Достоевского он мог полнее и глубже понимать и наш эпос «Джангар», и философию «Рамаяны» и «Субхашиды», которые печатно существовали в нашей литературе уже в течение трех веков, придя к калмыкам вместе с принятием буддизма и подняв на новый уровень духовную культуру народа, как это было и с принятием христианства на Руси.

Вообще вопрос о принадлежности человека к тому или иному народу, нации, культуре довольно сложен и многогранен. Осталось, например, в истории имя графика Федора Калмыка. Его, четырехлетнего, подобрали казаки и подарили русской императрице, а та передарила его немецкой принцессе. Воспитанный в Германии и усвоивший все ее обычаи, язык, культуру, он стал впоследствии известным художником. Чувствовал он себя немцем. Сохраняя внешние этнические черты калмыка, калмыком он уже не был.

Номто Очиров же, овладев русской культурой, не терял своего, калмыцкого, – он стал носителем двух духовных начал («дважды человеком», как сказал кто-то из великих). Освоив русский, Номто Очиров обрел духовное богатство, которое приходит с отличным знанием каждого нового языка, а это значит он обрел и ощущение русского мира. Человек ведь не помнит, какие слова родного языка он произнес впервые и что значили эти слова. Но когда он проникает в суть другого языка, уже имея известный жизненный опыт, – дело иное. Помню, как я узнал русское слово «хлеб». Вытащив горячий каравай из печи, мне отрезали и подали душистый ломоть: «На, поешь хлеба с медом». И сколько бы лет ни прошло с тех пор, когда произносят слово «хлеб», я слышу запах, вкус и ощущаю все, что связано с этим словом, вплоть до понятий мудрости и отчизны.

Слово, рождаясь, аккумулирует и цвет неба, и черты ландшафта той точки земли, где оно было выдохнуто из груди человека. И поэтому наличие множества языков на нашей планете обогащает то, что Вернадский назвал ноосферой, – сферу разума.

Я так подробно говорю о Номто Очирове потому, что мы собираемся в 1990 году праздновать 550-летие «Джангара», и не будь этого человека, его записей, вряд ли сохранился бы, дошел бы до нас этот великий памятник в драматических «перепадах» жизни калмыков, их трагической судьбе. Подумайте, сколько незаписанных гениальных творений народа исчезло бесследно, ушло в небытие с последним их знатоком, может быть, гениальным!..

1. Цит. по: А. М. Амур-Санан, Мудрешкин сын, М., 1966, с. 156 – 158.[↩]