Черты современного руководителя промышленности

Я собирался говорить только о пьесе, но, прослушав интересное и горячее выступление, открывшее нашу дискуссию, не могу удержаться от того, чтобы не сказать несколько слов о так называемой «производственной литературе» вообще.

По-моему, сам этот термин – какая-то ошибка литературоведения, порожденная, по-видимому, недостаточно полным пониманием тех процессов, которые происходят в обществе, в жизни и в самой литературе. В самом деле, производство возникло ведь не в XX веке. Только в XVIII-XIX столетиях работники производства, как правило, не читали романов и не смотрели спектаклей. Литературные сюжеты тогда вращались вокруг семьи, вокруг любви, вокруг того, что принято называть частной жизнью, хотя и в те времена к ней далеко не сводилась вся жизнь.

Сегодня литература и искусство стали достоянием всего народа, всех трудящихся. А народ и каждый из нас живет прежде всего на работе. Хотим мы этого или не хотим, но сфера так называемой частной жизни сужается и переплетается с производственной деятельностью. Сегодня те же общечеловеческие чувства и переживания, те же страсти и коллизии, что испытывали «непроизводственные» герои Бальзака и Толстого, разыгрываются в сфере труда, в коллективах, к которым каждый из нас принадлежит; Не забудем о разделении общественного труда, о все углубляющейся его специализации. Поэтому внешние события, происходящие в одном секторе, бывают зачастую малопонятными для людей другой специальности. Но ведь чувства, пробуждаемые этими событиями, остаются прежними, общечеловеческими.

Может быть, некоторые критики ополчились на так называемый «производственный роман» именно потому, что, будучи плохо написанным, он становится скучным и непонятным для большинства читателей, непричастных к той сфере человеческой деятельности, что попадает в поле внимания автора? Но ведь в этом случае речь идет именно о плохой литературе!

Я думаю, что и «Поднятую целину», и «Поединок», и «Финансиста» можно назвать «производственными романами», так как действие происходит или в сфере сельскохозяйственного труда, или в сфере военной жизни, или в финансовом мире. Строго говоря, «Жан-Кристоф» – это тоже «производственный роман»; признаюсь, мне лично скучновато читать некоторые его страницы, живописующие специфические переживания композиторов и музыкантов. Но дело ведь не в этом. Дело в том, что авторы этих книг, обращаясь к специфической деятельности героев, мастерски передают общечеловеческие чувства, мысли, конфликты, именно поэтому такие произведения доступны и интересны и непрофессионалам. Не может быть современной пьесы или романа без описания работы, без конкретной деятельности героев на том или ином поприще. Ведь у каждого из нас, даже по времени, работа занимает большую половину жизни.

Беда, по-видимому, заключается в другом: одно время «производственный роман» превратился в роман чисто профессиональный, а описание орудий и предметов труда стало заменять собою описание чувств и переживаний людей в процессе коллективной трудовой деятельности. Поэтому, кажется мне, не надо застенчиво ссылаться на «производственный» характер пьесы; надо забыть этот неудачный термин, расстаться с ним как можно скорее. Бывают просто хорошие и плохие романы, хорошие и плохие пьесы, а на каком материале они написаны – совершенно безразлично: задача художника сделать материал общепонятным и общезначимым.

Я понимаю, что приглашен сюда прежде всего как профессиональный работник промышленности и от меня ждут оценки пьесы И. Дворецкого именно с этой стороны. Так вот: пьеса, на мой взгляд, сделана добротно. Я ценю, что автор не сфальшивил в деталях, точно уловил весь заводской антураж, ценю, что коллизии пьесы основаны на правдоподобном материале. Автор очень добросовестно изучил заводской быт, заводские отношения, понял их специфику, то есть технически он был точен. Считаю, что это если не главная, то, безусловно, сильная сторона пьесы, ибо если бы даже Л. Толстой не знал толком среды, в которой действуют его герои, романы его от этого много потеряли бы.

Итак, прежде всего автор знает, о чем пишет. Конфликт, им схваченный, – конфликт, условно говоря, нового со старым, – это конфликт характерный, жизненный, а само появление «человека со стороны» – явление частое и почти всегда драматическое в своем существе. Оно норой сопровождается резкой, острой борьбой, которая кончается или победой коллектива (чаще всего), или победой нового человека, который приходит в этот коллектив (иногда).

Недавно у себя на предприятии мы пережили подобную ситуацию. По случайному совпадению дело касалось тоже крупного литейного производства, в котором наблюдался застой. Мы трижды приглашали на роль руководителя «человека со стороны». Причем две первые кандидатуры оказались явно неудачными, и мы потерпели вместе с ними поражение. Я имею в виду, что был подорван не только авторитет самих этих работников, но и авторитет заводской администрации и парткома. Начались упорные разговоры о том, что приглашение «людей со стороны» вообще порочно. Что именно от этого дела пошли хуже и скоро цех совсем развалится. Нам пришлось на время вернуть старого руководителя цеха, при котором коллектив поднялся духом, но, естественно, коренного перелома в делах не добился. Мы вновь рискнули и взяли третьего «человека со стороны». Он оказался удачливее, и дела явно пошли на лад. Сейчас он работает около года, и еще рано говорить об окончательном успехе, но можно твердо сказать, что в коллективе произошел тот перелом, который, по мысли автора пьесы, должен был произойти на предприятии с приходом Чешкова.

Для меня очевидно, что автор, строя сюжет пьесы, опирался именно на ленинградский опыт, он хорошо изучил один из крупных заводов, который ленинградцы легко узнают. Но проблема, им задетая, имеет, понятно, более широкое значение.

В современной науке и практике управления промышленностью по этому поводу есть две крайние точки зрения. Американцы, например, поощряют переход руководителей с предприятия на предприятие, считая, что такая практика способствует переливанию идей, обмену опытом, предотвращает застой. Диаметрально противоположна японская практика, где господствует система пожизненного найма, своего рода патроната, где молодой специалист, поступив работать на фирму, большей частью остается на ней всю жизнь, а фирма, по крайней мере номинально, заботится о его росте, учебе, продвижению по службе и даже подбирает ему невесту».

Наша советская практика избегает крайностей, исходит из конкретных обстоятельств и является, на мой взгляд, самой правильной.