В начале 2000-х годов в русскую литературу дружно вступило, а лучше сказать — ворвалось поколение двадцати- и тридцатилетних прозаиков.
Нет, конечно, 1990-е тоже были богаты на новые имена, и все же надо признать: дебютанты от В. Сорокина и В. Пелевина до О. Славниковой и П. Алешковского в литературу приходили преимущественно поодиночке. Обещанного всеобщего обновления не получилось, однако сегодня многие писатели, обретшие первые успехи в первое постсоветское десятилетие, эти успехи сумели закрепить и приумножить. Кое-кто и вовсе со временем обрел статус чуть ли не культового автора… Литературное обновление нулевых, напротив, выглядело всеобщим: появилась премия «Дебют», в подмосковных Липках стал проводиться ежегодный Форум молодых писателей. Знакомства начинающих авторов нередко перерастали в приятельские отношения, формировалась тесная поколенческая общность, где все друг друга читают и друг о друге пишут. Открывались новые издательства, причем большинство из них искали новые имена и выражали готовность рисковать, выпуская книги малоизвестных авторов стартовым тиражом 3000–5000 экземпляров. Подписка на толстые журналы хоть и продолжала сокращаться, но до критического уровня ей еще было далеко. К примеру, на рубеже веков тираж «Нового мира» превышал 10 тысяч экземпляров!
В «Новом мире» в 2000 году появились первые публикации одного из знаковых представителей «нового реализма» Сергея Шаргунова. Ольга Славникова, ставшая широко известной читательской публике лишь в 1997-м, назовет Шаргунова «первым проявленным идеологом «поколения next»»: именно он «описал — приблизительно, очень и очень «около» — то отношение искусства к действительности, когда решается задача в одно действие: действительность идет в текст, умножаясь только на эмоцию автора» [Славникова 2002: 174].
Двадцатилетние не сочиняют — они без купюр переносят на бумагу собственную жизнь, причем кадры их жизни обходятся без фотошопа. Здесь есть и секс, и наркотики, и рок-н-ролл… Прожитых лет пока мало, вспоминать особо нечего, поэтому в ход идет абсолютно все. С одной стороны, это хорошо: снимок без ретуши — самый честный. С другой, — случаются перегибы: на некоторые снимки реальности смотреть неприятно и даже противно. Возникает чувство, словно ты со свечкой стоишь у чужой постели, в которой два угловатых подростка получают первый интимный опыт.
В 2004 году основатель и первый главный редактор журнала «День и ночь» Роман Солнцев, говоря о творчестве начинающих прозаиков, справедливо подчеркнул: «Раньше через слово ставили «КПСС», теперь «секс». Даже если употреблять слово «секс» часто, текст от этого не становится более страстным. И так же, как «КПСС» в прошлом веке, вызывает лишь смущение у нормальных людей. Все от бедности языка и отсутствия культуры чувств» [Мартовицкая 2004]. Таким образом, предпосылками «новой искренности» во многом стали недостаток опыта и культуры, умноженные на юношескую горячность, что вызвало интерес у читающей публики лишь на короткое время и не позволило ряду начинающих прозаиков, «застрявших» в пубертатном периоде, расти и развиваться дальше в творческой сфере.
Сергей Шаргунов, чья литературная судьба в дальнейшем сложится вполне удачно, стал вторым лауреатом «Дебюта» в номинации «Крупная проза» — мы же задержим внимание на тех, кто после мощного старта вдруг ушел в тень. Первыми в той же номинации победу праздновали Сергей Сакин и Павел Тетерский, получившие премию за роман «Больше Бена». «Раздолбай Сережа по прозвищу Спайкер» с приятелем Пашей по прозвищу Собакка едут в Лондон, а затем откровенно в дневниковой форме рассказывают о своих приключениях. Мелкие кражи, мошенничества и прочие авантюры наполняют книгу, не говоря о наркотиках и алкоголе. Написано смело и с юмором: в отдельных отзывах представителей старших поколений о книге чувствовалась зависть — взрослые люди жалели, что у них не было столь бурной молодости. Читающая молодежь получила пример для подражания.
Период взросления — время протеста, подросткового бунта против родительских и педагогических догматов. Говоря проще, подросток хочет гулять и веселиться, а его заставляют помогать по дому и учить уроки. Отсюда — инфантильное желание сбежать, чтобы вволю покуражиться. Когда юноше исполняется восемнадцать, он считает, что теперь можно все. Однако фантазия быстро начинает иссякать. Секс, наркотики, алкоголь и хулиганские проделки не могут вечно заполнять собой жизненное содержание. Необходимо идти дальше, но куда идти, подобный герой не знает. Несмотря на внешнюю браваду, духовно он слаб и беспомощен, а начинающий писатель не может предложить ему внятный ответ. В итоге дерзости молодых авторов-персонажей хватает лишь на один олимпийский рывок.
Пути Сакина и Тетерского разошлись сразу после «Дебюта». Первый писатель принял участие в реалити-шоу «Последний герой». Второй играл в не пользующихся популярностью музыкальных группах и последовательно работал редактором в нескольких молодежных и мужских журналах. Поодиночке оба пробовали еще раз сказать свое громкое слово в литературе. Роман Сакина «Умри, старушка!» (2002) мог выйти в журнале «Знамя», но в итоге был напечатан малоизвестным издательством «Аксиан». С. Чупринин вспоминает, как нахально вел себя молодой писатель в редакции «Знамени»: «…попросил алкоголя в ответ на предложение налить чаю, а достойных редакционных дам норовил называть по имени, без устарелых отчеств. Что же касается наших советов какую-то сюжетную линию развить, а какие-то сцены вовсе убрать ввиду их художественной ненадобности, то эти советы вызывали у автора только раздраженное хмыканье. В итоге, поинтересовавшись, что за гонорары мы платим, он просто-таки вскипел: «Никак не пойму, зачем мне вообще печататься в журнале?» «Затем, — мягко объяснили ему, — что публикация в журнале с хорошей репутацией явится подтверждением литературного качества этого вашего текста, если он, разумеется, будет доработан, доведен до ума, и вообще вашего писательского потенциала». И тут юный строптивец вконец озлился: «А я считаю, что критерий качества книги всегда один и тот же — касса, которую она приносит»» [Чупринин 2014: 120].
У Тетерского в столь же малоизвестном издательстве «Столица-принт» одна за одной вышли две книги — «Muto boyz» и «Клон-кадр» (обе — 2004), критиками почти не замеченные. Когда молодость прошла, Тетерский «завязал» с музыкой и стал семейным человеком, живущим «от зарплаты до зарплаты» [Тетерский 2013]. Вопрос переиздания старых книг издателей не заинтересовал, новых же просто нет. Сакин, в свою очередь, «после молодости» бродяжничал, лечился от наркозависимости, сотрудничал с интернет-газетой «Ридус» и рэп-группой «25/17″… В конце осени 2017 года сорокалетний писатель пропал без вести. Почти через полгода его тело нашли неподалеку от города Мышкин Ярославской области.
Сейчас Сакина и Тетерского вспоминают преимущественно их ровесники. Но вспоминают не как писателей, а как заметных представителей своего поколения. Если кто-то и решает перечитать их книги, то затем ставит их не на полку к томам Толстого и Достоевского, а туда, где лежит компакт-диск «Как в старой сказке» группы «Король и Шут», DVD с фильмом «Брат‑2» и старые выпуски журналов «Птюч», «ОМ» и «Хулиган». Герои 2000-х героями русской литературы стать не смогли. Жажда диктовать свои правила и нежелание встраиваться в давно сложившуюся систему сыграли свою роль.
Еще один заметный автор-персонаж начала нулевых — Ирина Денежкина. «Денежкина участвовала в «Дебюте‑2001», но не вошла в «длинный список» по причине присутствия экспертизы, выделявшей из рукописей с потенциалом рукописи с реальным художественным результатом» [Славникова 2002: 175]. Зато за книгу «Дай мне! (Song for Lovers)» (2003) она едва не получила премию «Национальный бестселлер», при том что «Дай мне!» — по сути такой же подростковый крик, что и шаргуновское «Ура!»: желание быть услышанным, желание показать себя, желание ни много ни мало стать голосом поколения.
Впрочем, голосом поколения «Пепси» и MTV Денежкина пусть ненадолго, но стала. Читающие тридцатилетние ее помнят. В начале 2000-х юная писательница показала старшеклассникам и студентам, что бывает и такая литература. Вчерашняя школьница на страницах книги откровенно говорила о том, чем обычно делятся лишь с близкими друзьями.
Денежкина была авторитетом для подростков. Еще бы: такая же, как ты, девчонка, говорящая на твоем языке, сама всего добилась! О ней рассказывает Леонид Парфенов в культовых «Намеднях», ее книгу переводят на иностранные языки, приглашают в Европу… Прорыв Денежкиной справедливо сравнивали с прорывом группы «Тату», чьи песни в то же время звучали повсюду, или с рождением шоу «За стеклом», ставшего одним из самых популярных телевизионных проектов в самом начале нулевых. В 2008–2010 годах схожий фокус повторит Валерия Гай Германика, сняв фильм «Все умрут, а я останусь» и сериал «Школа», где жизнь старшеклассников показывается без прикрас. В 2017 году — также благодаря телевидению — достоянием общественности станет история с изнасилованием Дианы Шурыгиной. Скандалы монетизируются, герой скандала становится знаменитостью, недостаток культуры подается как культурное явление.
После успеха «Дай мне! (Song for Lovers)» Ирина Денежкина начала работу над серией книг о героях своего поколения — Сергее Шнурове, Кирилле Толмацком (Децле) и других, но многообещающий проект быстро затих. Спустя годы Денежкина в интервью так объяснит свое исчезновение:
…В 2005-м я вышла замуж, и у меня родился чудесный сын Вася. Стало совершенно не до книг. К тому же меня ужасно напрягали бесконечные интервью и фотосессии, так что была счастлива от всего этого отдохнуть [Денежкина 2015а].
Мне стало скучно <…> И мне надоело. Я решила заняться семьей, детьми и не гнаться за второй книгой [Денежкина 2015b].
Эти интервью появились в 2015 году, когда на телеканале ТНТ вышел сериал «Озабоченные, или Любовь зла», над которым в качестве сценариста по приглашению Семена Слепакова работала Ирина Денежкина. Рассказывая о персонажах сериала, она отметит: «Главную героиню Гвоздикову мы списали с меня, а Кремлева и Неплюева в сериале — это мои реальные подруги, у первой в сериале даже фамилию оставили настоящую» [Денежкина 2015a].
Объяснение ухода из литературы рождением детей или желанием пожить для себя звучит у нескольких авторов, дебютировавших в начале 2000-х. Уже упоминавшийся Павел Тетерский в 2013 году скажет: «Самое важное для меня сейчас — это будущее моей семьи и моих детей» [Тетерский 2013]. Правда, те же факторы почему-то ничуть не помешали другим писателям остаться на плаву! Невозможность творческого развития скрывается за бытовыми оправданиями, поверить в которые невозможно в силу возраста начинающих авторов.
Последняя литературная активность Ирины Мамаевой датируется 2010 годом. В тогдашнем интервью Андрею Рудалеву она признавалась:
Я пишу, но меньше <…> А вообще, я как-то в последнее время больше живу, чем пишу. Что есть творчество, как не побег из реальности, равнозначный наркотикам, алкоголю, компьютерным играм и пр., и пр.? А тем более литература, когда из любого неудачного события можно сделать удачный текст. Но тексты текстами, а жить тоже хочется. А когда творишь собственную жизнь, бежать в чью-то чужую, придуманную, не особенно хочется. В общем, живу я и радуюсь жизни. Тем более что на данный момент обо всем, о чем хотела, я сказала [Мамаева 2011].
В заявлении писательницы читается присущий молодежи вызов, но в то же время и обида. Ее повесть «Ленкина свадьба» в 2003-м произвела настоящий фурор: «Критики Мамаеву только что на руках не носили. Кажется, ни одной ругательной рецензии — только похвалы. В Карелии «Ленкину свадьбу» даже в школьную программу ввели» [Беляков 2014: 29]. Последующие книги такого успеха не вызвали. Отсюда инфантильное желание громко хлопнуть дверью, чтобы услышали. Или объявить, что гениального тебя не понимают, и продолжать упорно идти собственным курсом.
Рассказы и повести Евгения Алехина до сих пор иногда появляются в толстых журналах. Правда, традиционные литературные институции прозаику, судя по всему, не особенно интересны: лишь первый сборник его новелл был опубликован издательством «ЭКСМО». Последующие книги вышли в маленьком независимом издательстве «ИЛ-music», основанном самим Алехиным совместно с Кириллом Маевским. Дебютный роман «Календарь» в 2018 году и вовсе был выпущен книжным магазином «Все свободны»… Алехин сейчас больше известен как рэп-музыкант — участник групп «Макулатура» и «Ночные грузчики». В отличие от некоторых коллег по перу, кого явно не пощадила звездная болезнь, Алехин свое творчество оценивает адекватно: «Не думаю, что лет через пятьдесят мои книги будут кому-нибудь нужны. Давайте трезво оценивать мою литературу — никому это бы не было нужно, если бы не рэп-группа «Макулатура», если бы у меня не было аудитории. Им интересно то, что я делаю, они покупают книги, они читают их» [Алехин 2018b]. О работе издательства «ИЛ-music» прозаик скажет: «Мое издательство было устроено так — я публиковал друзей, которые казались мне хорошими писателями. Вот и все» [Алехин 2018a]. Увы, подобный путь тоже кажется тупиковым: книги выходят прежде всего для своего круга читателей. Получается вклад не в литературу, а в дружеские отношения.
В 2003 году в одном из интервью Ирина Денежкина отмечала, что ей небезразличны лишь оценки, данные ее книге близкими людьми:
Ирина Денежкина: …все оценки, которые мне были важны, я уже в принципе получила.
Григорий Гилевич: От кого?
Ирина Денежкина: От моих друзей, которым, в принципе, и была адресована моя книга… Им очень понравилось, я чувствую себя удовлетворенной.
Григорий Гилевич: То есть вам достаточно этих пятерых?
Ирина Денежкина: Да, бабушка, мама и люди из издательства. Также еще одной оценкой для меня было то, что мой преподаватель литературы тоже сказал, что книжка хорошая [Денежкина 2003].
При этом друзья и родные наверняка похвалят книгу — сторонний же критик может дать ей отрицательную оценку. И у таких молодых авторов может быть две реакции: либо не принять чужое мнение, либо не заметить.
В том же издательстве «ИЛ-music» печатались книги Станислава Иванова (он же — Зоран Питич). В 2017 году Иванов основал собственный издательский проект «Ноократия», в котором в частности вышла новая книга «Антропология повседневности» еще одного представителя «нового реализма» — Василины Орловой. Орлова в последние годы ушла из литературы в филологию. Туда же ушли некогда многообещающие прозаики Александр Грищенко и Василий Нагибин.
Движение собственным курсом и принципиальный отказ от традиционных институций для молодого автора — путь в никуда. Проведем параллель с музыкой: в проекте Ирины Денежкиной «Герои моего времени» в 2005 году вышло интервью с Сергеем Шнуровым — и, надо сказать, в этом случае экс-писательница и лидер группировки «Ленинград» стоят друг друга: эпатаж привел обоих к славе. Но Денежкина, не желая меняться, не желая искать ничего нового, по выбранной ею дороге ушла в безвестность. Аналогично можно сказать и о некоторых других одаренных молодых литераторах (к примеру, о Максиме Свириденкове или Татьяне Буковой). Когда первая волна популярности схлынула и за ней не последовала вторая, писатели-персонажи остались в недоумении… Шнуров же, находясь на волне успеха, постоянно искал способы на ней остаться, а то и подняться выше. Сперва появились песни, в которых мата не было вообще, так что их без проблем ставили в ротацию радиостанции, а клипы транслировались в эфирах музыкальных каналов. Позже возникли эксперименты с женским вокалом, приведшие к ставшей хитом композиции «Экспонат». Клипы «Ленинграда» начали больше напоминать не банальные видеоиллюстрации к песням, а профессионально сделанные короткометражные фильмы. Да и имидж бывшего enfant terrible стал меняться. И вот уже Шнур — ведущий Первого канала и один из четырех наставников популярного шоу «Голос». А где Денежкина? Где все остальные?
Те, кто нашел в себе силы оторваться от молодежного биографического материала, продолжает оставаться на слуху. «1993» и «Катаев» Сергея Шаргунова, «Елтышевы» и «Зона затопления» Романа Сенчина, «Леонид Леонов» и «Обитель» Захара Прилепина, «Бета-самец» и «Большие и маленькие» Дениса Гуцко… О них можно спорить, но однозначно одно: авторы этих книг — не мальчишки, застрявшие в своих юношеских приключениях и переживаниях, а состоявшиеся писатели.
Вспомнив Прилепина и Гуцко, надо сказать еще о двух прозаиках — Аркадии Бабченко и Александре Карасеве. Их имена в первой половине 2000-х соседствовали в толстых журналах или даже перечислялись через запятую в статьях, посвященных молодой военной прозе.
1990-е годы — время локальных военных конфликтов на территории бывшего СССР, время событий, которые не могли не отразиться в литературе. Бабченко, Карасев и Прилепин принимали участие в боевых действиях в Чечне, Гуцко служил в «горячих точках» в Закавказье. Эти молодые писатели в литературу вошли с конкретной темой — «своей» войной. Тема оказалась продуктивной и интересной широкой аудитории, жаждущей узнать правду из первых уст — не с экранов телевизоров и не из книг именитых авторов, рассказывающих о далеких боях и армейских нравах «из кабинета», а от непосредственных участников происходящих событий.
И вот у Бабченко выходят военные рассказы и повести в ведущих толстых журналах, он получает спецприз «Дебюта» «за мужество в литературе» и дважды становится лауреатом премии «Нового мира». Захар Прилепин также много печатается, а за «чеченский» роман «Патологии» получает премию им. Бориса Соколова. Цикл «Чеченские рассказы» Карасева, пройдя через литературные журналы, выходит отдельной книгой, собирает череду благожелательных отзывов и удостаивается Бунинской премии. Первые повести и романы Гуцко также высоко оцениваются редакторами «толстяков» и критиками, прозаик завоевывает «Русский Букер»…
На стартовом этапе литературные судьбы четырех авторов схожи: «…все четверо, в сущности, пишут об одном и том же. Действительные герои военной прозы — холод и голод, грязь и слякоть, показуха и муштра, неразбериха и призрачный порядок, огонь неприятеля и огонь по неприятелю, удар под локоть и чувство локтя, необходимость убивать и неохота это делать. Типажи и характеры — также, в принципе, одни и те же» [Бойко 2008]. Что же случилось дальше? Бабченко уже много лет работает военным корреспондентом, переехал в Киев, во время вооруженного конфликта на Донбассе начал активно поддерживать украинские власти, а в конце мая 2018 года обрел мировую известность. Увы, совсем не как писатель — последний сборник прозы Бабченко «Война» вышел в 2015 году, причем в нем не было ничего нового: «Война» стала переизданием «чеченских» рассказов. А вот скандальная инсценировка убийства Бабченко привлекла к нему новую волну интереса. Сейчас он работает на украинском радио и телевидении, ведет блог, пишет статьи, не забывая сопровождать публикации в социальных сетях банковскими реквизитами для того, чтобы все желающие могли финансово поддержать его журналистские проекты. О будущем Бабченко как журналиста можно спорить. Но есть ли будущее у прозаика Бабченко? Бесспорно талантливый автор похоже понял, что писательское ремесло денег не приносит, поэтому на первое место поставил журналистскую карьеру, сделав ее инструментом сенсационной публичности и денег, полагая, что они не пахнут.
Карасев участвовал в конфликте на Донбассе на стороне вооруженных сил Донецкой Народной Республики, его по-прежнему волнует военная тема. Но как и Бабченко-прозаика, прозаика Карасева почти не слышно. В 2011 году «Чеченские рассказы» были переизданы в новой редакции тиражом всего 200 экземпляров. В 2016 и 2018 годах появились третья и четвертая версии этой книги, причем выпущены они были только в электронном виде с печатью по требованию на платформе «Ридеро». В таком же формате увидел свет его сборник «Два капитана». Рассуждения о будущем прозаика Карасева упираются во все те же «Чеченские рассказы». Обласканный критиками за по-настоящему сильную книгу, молодой автор второй решительный шаг так и не сделал, начав совершенствовать, дополнять и переиздавать свой успешный сборник, навязчиво рекламируя его в каждой записи на своей странице в Фейсбуке. Вопрос «зачем?» повисает в воздухе. Быть может, стоит оставить военную тематику и по примеру Гуцко поискать вдохновение в мирной жизни? А если и продолжать «свою» войну, то не повторять старое, а по примеру успешного Прилепина делать новые шаги?..
* * *
Нулевые годы позади. Иных уж нет, а те далече… Молодость закончилась, война для кого-то тоже закончилась, и в ряде случаев юношеская горячность обернулась пшиком. В чем причины такой короткой славы едва засветившихся литературных звезд? Если обобщить, они окажутся прежде всего психологическими. Незрелые авторы с недостаточным жизненным опытом, на которых вдруг обрушилась слава, очень часто считали свой успех полностью заслуженным, не понимая, что всего лишь получили хороший аванс, который еще предстоит отработать. Отрабатывать же оказалось нечем. Несоответствие желаний имеющимся возможностям сыграло злую шутку. Одни несбывшиеся авторы принципиально отказывались творчески расти и развиваться, полагая, что можно продолжать оставаться звездой литературного мира, опираясь в творчестве исключительно на свои реальные юношеские «приключения». Другие пытались сделать новые шаги, многократно дублируя имеющиеся достижения, и горько разочаровывались, видя, что эти шаги оказываются бессмысленным и никому не интересным топтанием на месте.
Вторичные экономические причины в конечном счете также можно включить в разряд психологических. Начинающие писатели нередко получали внушительные суммы в качестве литературных премий, из-за чего у них формировалось ошибочное впечатление, что на творчестве можно неплохо зарабатывать. И снова ожидания не совпадали с реальностью. Когда выяснялось, что в издательствах и литературных журналах гонорары мизерны, а на роялти от единственной изданной книги прожить невозможно, у авторов возникали досадные чувства и желание заняться чем-то другим — тем, что в отличие от литературы может приносить хороший доход.
В 2010-е по следам старших товарищей отважно зашагали новые двадцати- и тридцатилетние. Ориентирами для Платона Беседина стали прежде всего Сергей Шаргунов и Захар Прилепин. «Чеченская» тема послужила основой книг уроженки Грозного Полины Жеребцовой. Сюжетная платформа увенчанной премией журнала «Знамя» повести «Квартира» молодого прозаика Вячеслава Ставецкого оказывается не такой уж и новой — одноименный рассказ можно встретить у Аркадия Бабченко. Истории, рассказываемые замеченным толстыми журналами прозаиком Артемом Новиченковым в книге «Кто-то я» (2018), снова заставляют вспомнить дебют Шаргунова и Денежкиной. Но очередного литературного взрыва, учиненного молодыми, не случилось.
Конечно, в заключение можно было бы привести пример Александра Грибоедова как автора всего одной пьесы, навсегда вошедшей в историю России, но, боюсь, масштабы наших героев далеко не те. Забудут ли их? Если они не попытаются ничего изменить — безусловно. Художественные произведения стали свидетельствами времени, историей поколения, но дальше последовало не вечное, а сиюминутное, преходящее: рэп, сериалы, журналистика и офисная работа. Когда-то молодые кричали, что за ними будущее. Теперь это будущее — в прошлом.