Женские образы в стихотворениях Фета и правка Тургенева

Основу издания «Стихотворения» А. Фета 1856 года составили тексты, уже опубликованные в сборнике 1850-го, содержание и композиция которого подверглись серьезной правке И. Тургенева. Проблема правок Тургенева в стихотворениях Фета относится к числу наиболее интригующих в изучении творчества поэта. Ей посвящена обширная исследовательская литература, в которой решения Тургенева рассматривались с точки зрения поэтики и стиля, а также делались попытки реконструировать замысел редактора. В его исправлениях усматривали стремление привести стихотворения Фета к соответствию с пушкинским уровнем мастерства, избавиться от разного рода бессмыслицы, неясностей и следов подражания Гейне [Никольский 1921; Благой 1923; Колпакова 1927; Бухштаб 1935;
Л. Лотман 1977; Пильд 2008].

Особый исследовательский интерес к правке Тургенева вызван явными противоречиями и неоднозначностью отношения к ней самого поэта: Фет хотя и позволил столь основательно исправлять свои стихи, однако позднее говорил, что они вышли «изувеченными» [Фет 1890: 105], и тем не менее перепечатывал стихи в тургеневской редакции. В то время как Б. Бухштаб и вслед за ним В. Кошелев утверждали, что правка Тургенева навредила первоначальному замыслу Фета [Кошелев 2001], М. Гаспаров, напротив, доказывал, отвечая на статью Кошелева, что Тургенев создал узнаваемую фетовскую поэтику [Гаспаров 2002].

Вместе с тем правка Тургенева, как нам представляется, кроме причин, выявленных исследователями, имеет аспект, который ранее ускользал от их внимания. В статье на основе замечаний и исправлений Тургенева к текстам Фета мы попытаемся показать, что редактор, рассчитывая на значительный интерес к сборнику 1856 года со стороны дам, избавлялся от тех стихотворений или фрагментов, которые считал неподходящими для их чтения.

На такое предположение нас натолкнуло высказывание Тургенева из письма к Фету от начала 1855 года, приведенное поэтом в «Моих воспоминаниях» (1890):

Некрасов, Панаев, Дружинин, Анненков, Гончаров — словом, весь наш дружеский кружок вам усердно кланяется. А так как вы пишете о значительном улучшении ваших финансов, чему я сердечно радуюсь, то мы предлагаем поручить нам новое издание ваших стихотворений, которые заслуживают самой ревностной очистки и красивого
издания, для того чтобы им лежать на столике всякой прелестной женщины (курсив мой. — К. С.). Что вы мне пишете о Гейне? Вы выше Гейне, потому что шире и свободнее его [Фет 1890: 104].

Ироничное высказывание одновременно раскрывает отношение Тургенева к женскому чтению, которым в его понимании руководят мужчины, имеющие отношение к процессу книгоиздания: они определяют, что допустимо для дам, и воспитывают их вкус. В рамках статьи мы проанализируем, как реализовалось такое представление при редактировании сборника Фета.

Для 1855 года, времени интенсивной женской эмансипации, когда выходило множество книг, написанных женщинами и мужчинами о жизни женщин, и публично обсуждался женский вопрос¹, приведенная выше формулировка Тургенева для части читателей была довольно архаична. Контроль над женским чтением уже в 1830–1840-е годы вызывал протест у читательниц. Так, Елена Ган в повести «Идеал» (1837) писала:

Право, иногда кажется, что мир Божий создан для одних мужчин; им открыта вселенная со всеми таинствами; для них и слова, и искусства, и познания, для них свобода и все радости жизни. Женщину от колыбели сковывают цепями приличия, опутывают ужасным, — что скажет свет!

А. Белова отмечала, что воспитанницам институтов было запрещено читать «плохие» романы и в 1850-е годы; под запретом были и эротические сцены в литературе и искусстве, и сведения о физиологии [Белова 2010: 262–263], но эти запреты легко обходились [Белова 2010: 213]. Произведения, содержащие непристойные сцены или картины, которые могли потревожить женскую чувствительность, не рекомендовались для женского чтения²; в барышнях воспитывалось изящество, грация, вкус, их готовили к роли матери и представительницы семьи в обществе, и чтение непристойных, откровенных или грубых сцен могло этому навредить [Шашков 1871: 181].

Выбрав ориентиром при редактировании сборника Фета нежный вкус женщин-читательниц, Тургенев как будто воспроизводит взгляды литераторов XVIII века, которые в свою очередь ориентировались на женский вкус, стараясь вовлечь женщин в чтение, литературу и образование [Алексеев 2013; Ю. Лотман 1992: 360]. Писатель проявлял большое внимание и участие к женскому литературному творчеству, хотя нередко относился к нему предвзято [Строганова 2018].

С середины 1850-х годов Тургенев был не только редактором, но и литературным наставником Фета. Именно он посоветовал поэту посвятить перевод од Горация императору Александру II и ходатайствовал об этом. Он также старался сделать новый сборник стихотворений привлекательным для основной читательской аудитории, какой ее видел. Сложно сказать, было ли в этом только намерение Тургенева или же к этой мысли его подтолкнули устные высказывания Фета. Однако редактор, по-видимому, учитывал тематику поэзии и творческие принципы Фета. Незадолго до процитированного выше письма в июньской книжке «Отечественных записок» (1854) было опубликовано стихотворение Фета «Муза», в котором поэт заявляет о том, что в творчестве его основными темами являются женские образы и чувства. В этом стихотворении муза, скромная, простая, похожая на обычную девушку, говорящую языком чувств, не находящих словесного выражения, противопоставлена блистательной греческой богине, говорящей понятно, «просто» и «звучно». В отличие от музы поэта, у которой в руках дрожат «цветы последние», «богиня гордая в расшитой епанче» явилась к герою «<с> цитарой золотой иль из кости слоновой»³. Если богиня убеждает поэта стать воином, то муза прельщает его «женскими прихотями», «непонятными слезами», «невысказанными муками», любовью. Муза в стихотворении Фета выражает любовь через телесную связь с ним. Их встреча происходит «под дымкою ревнивой покрывала». В этом стихотворении Фет декларировал, что выбрал стезю не воина, а лирического поэта, и определил основную тематику своей поэзии.

Выраженная в стихотворении «Муза» позиция воплощалась в том, как Фет выстраивал свой творческий путь: уже в ранней поэзии он не принимал военную тему.

1. Так, например, в сборнике лекций и статей «Из истории женской личности в России» Е. Щепкина писала: «Политические события 50-х гг. и следовавшее за ними общественное возбуждение застали женщин уже подготовленными к возможным переломам в их быте. Число женщин, занятых интеллигентным трудом, очень выросло, росло и осознание недостаточности образования, которым довольствовались прежде в дворянских семьях.

   Замечались уже признаки неизбежного перехода к личному труду; женщины волновались и жаловались, что их ни к чему не готовили, что они ничего не знают и должны энергично взяться за свое образование. Чуткие и горячие душой личности радовались великой реформе, сознательно и бессознательно готовились к общественной деятельности, к заботам о судьбе женщин» [Щепкина 1914: 270].

   [↩]

2. См., например, статью: [Равинский 2015].[↩]
3. Здесь и далее стихотворения Фета цитируются по изданию: [Фет 2002].[↩]