По страницам литературоведческих и литературно-критических изданий

«Филологические науки», 2001, N 1, 2

Открывает N 1 указанного журнала статья М. В. Михайловой «Роман А. А. Фадеева «Разгром» на русской сцене 1930-1940-х годов (пьесы Н. А. Крашенинникова «Разгром» и «Девятнадцать»)». «Самыми известными инсценировками романа А. Фадеева «Разгром» на протяжении почти тридцати лет были пьесы (или «театрализации», как обычно они назывались в 1930-1940-е годы) Николая Александровича Крашенинникова (1878-1941) «Разгром» (1938) и «Девятнадцать» (1940). Они создавались при поддержке и с согласия А. А. Фадеева, о чем свидетельствуют письма к нему Н. А. Крашенинникова, который постоянно выражал благодарность за поддержку и разрешения на переиздания».

Далее автор знакомит читателя с творчеством Крашенинникова, который был «далеко не новичок в литературе». Особое внимание М. Михайловой занимают два последних издания инсценировки фадеевского романа. Они «представляют собой по сути две существенно отличающиеся друг от друга редакции. Они даже названы различно: «Разгром» (1938) и «Девятнадцать» (1940)». Выявлению и анализу этих отличий, как подчеркивает исследователь – «принципиально важных», и посвящена работа.

«Среди многочисленных публикаций, содержащих имя Булата Окуджавы, удельный вес научных филологических работ невелик, – отмечает С.С. Бойко в статье «Фантазии» Булата Окуджавы (К вопросу о музыкальных формах в лирическом творчестве)». – Думается, одним из источников этого парадокса стала неочевидность жанровой специфики поэзии Окуджавы, препятствующая верному пониманию места произведений в литературном процессе». Автор так определяет жанровое своеобразие «фантазий» поэта: «Отличительные особенности фантазий заимствованы у музыки. Такова «нетрадиционность»фантазии как жанра… Поэт подслушал у музыки созвучия, передающие его художественное видение мира. Заостряя внимание на противоречиях бытия. Булат Окуджава преодолевает их гармонией. В то же время музыкальные приемы несут максимальную смысловую нагрузку, не отвлекая при этом внимания читателя на форму, что как нельзя более подходит поэту, убежденному: «Музыка стиха всегда тиха».

В статье «Природа в художественном мире О. Мандельштама» ее автор А. С. Карпов приходит к следующему выводу: «Для Мандельштама природа никогда не была ни храмом, ни мастерской: она – естественная среда обитания поэзии. Представление о ней (природе) у поэта, отношение к ней обусловлены самой жизнью: его собственной и – мира. И нужно было пройти через самые суровые испытания, сполна ощутить на себе жестокость выпавшей на его долю эпохи, чтобы в итоге придти – как это ни парадоксально – к ощущению своего кровного родства с природным миром».

Здесь же читатель найдет работу Ю. В. Шейной «Из истории буколических мотивов в русской литературе (Гораций. Тредиаковский. Державин. Пушкин)».

«Непрекращающийся процесс поисков новых форм выразительности, шлифовка произведений различных жанров устно-поэтического творчества основан на их вариативности, – пишет М. С. Ефременков в статье «Эстетический аспект региональной вариативности частушки». – Этот творческий поиск мы видим и в современной частушке, в основе вариантов которой лежит эстетический аспект их образно- поэтической системы, богатство и многообразие художественных форм его воплощения».

К эстетическому наследию выдающегося английского литературного критика С. Джонсона (1709-1784) обращается О. Ю. Поляков в исследовании «Жанровое мышление С. Джонсона». В конце своей работы О. Поляков отмечает следующие особенности и противоречия жанрового мышления Джонсона: «…скептицизм по отношению к любым системам и установлениям – и осознание необходимости упорядочения художественного опыта, вызывающей к жизни жанровый канон; недоверие к подражаниям – и уверенность в том, что именно они обеспечивают стабильность жанра; самостоятельность суждений, основанную на принципах опыта и здравого смысла, – и внимательное отношение к предписывающей критике; стремление к сближению искусства и жизни – и понимание эстетических функций литературы. Представления критика о жанрах, таким образом, позволяют уточнить особенности его эстетического кредо, сделать вывод об эклектизме его литературной теории. Признавая, что во многом С. Джонсон разделял позиции классицизма, следует отметить, что его творчество свидетельствовало о разрастании глубоких кризисных явлений в этом направлении литературы и критики в Англии середины XVIII века».

В статье «История Пенденниса» и европейский роман 1830- 1840-х годов» Н. Я. Дьяконова, проанализировав названный роман Теккерея, приходит к следующему выводу: «История Пенденниса», таким образом, многосословный, многосоставный и многомасштабный роман, является в то же время историей одной жизни. Этот роман есть история времени, отраженного в литературе, и написан он с постоянной оглядкой на то, как изображают его главные особенности другие писатели, соперники по перу.