Он лично знал Капоте? К вопросу о первом советском переводчике рассказов американского писателя

Первым переведенным на русский язык произведением американского писателя Трумена Капоте стал рассказ «Master Misery», опубликованный под заголовком «Проданные сны» в июле 1963 года в воскресном приложении к «Известиям» — газете «Неделя» [Капоте 1963]. Автором перевода выступил журналист В. Титов, чью личность долгое время не удавалось установить. Даже в прошлой публикации, посвященной русской библиографии Капоте, я ошибочно указал его как Виктора Титова [Захаров 2019].

К вопросу о личности журналиста пришлось вернуться по той причине, что выбор Капоте для первой публикации в советской печати выглядел подозрительно, как и сам Титов, до этого не замеченный в других переводах с английского. С 1957 года имя писателя было внесено в секретную картотеку Всесоюзного общества культурной связи с заграницей (ВОКС) как неблагонадежного [Всесоюзное… 1957]. Причина — подпись Капоте под открытым письмом, призывавшим США «остановить советское наступление на Ближний Восток»¹. Антисоветский характер публичного обращения закрыл писателю дорогу к советским читателям на несколько лет. Пройдет три года, и знаменитый библиограф Всесоюзной государственной библиотеки иностранной литературы Инна Михайловна Левидова (1916–1988) включит имя американского автора в обзор книг, полученных ВГБИЛ. В том же году на страницах «Вопросов литературы» И. Левидова отметит:

Кэпот — блестяще одаренный литератор, который не только отлично пишет по-английски (качество не столь уж распространенное среди современных американских авторов), но и чрезвычайно умело со­здает гнетущую, насыщенную электрическими разрядами атмосферу <…> Повествовательная манера Кэпота проста, изящна; она находится где-то на стыке тонкого психологического письма и фантастического гротеска. Но гротеск этот — отнюдь не средство раскрытия и усиления существа вещей, как у писателей, внутренне тяготеющих к реализму; он заложен в самом взгляде автора на мир. Можно сказать, что этот писатель родился на свет с закопченными стеклами в глазах — по-своему зорких, но видящих все в совершенно специфическом свете [Левидова 1960: 125–127].

Эта оговорка про специфический, но зоркий взгляд автора с закопченными стеклами была своего рода таможенной пошлиной, которую советские переводчики платили цензорам за проталкивание буржуазных авторов. Подобные правила игры были обязательными. Известный критик и американист Раиса Давыдовна Орлова (1918–1989) вспоминала:

Книги Сент-Экзюпери и Сэлинджера нелегко пробивались сквозь железный занавес. Опубликовать «Над пропастью во ржи» редакция «Иностранной литературы» решилась только с послесловием известной советской писательницы Веры Пановой. И когда она уже написала, от нее потребовали дополнительно вставить хотя бы несколько фраз, осуждающих аморальность героя и авторскую склонность к декадансу [Орлова, Копелев 1990: 134].

Возможно, В. Титов не читал статью Левидовой, но он, вероятно, знал о «цензурно-таможенной пошлине», потому что публикация перевода Капоте была снабжена характерной для тех лет оговоркой:

Публикуемый сегодня рассказ — первое переведенное на русский язык произведение американского писателя Трумена Кэпота, которого литературная критика не без основания называет в числе виднейших литераторов послевоенного периода. «Проданные сны» написан с известной долей условности. Но условность эта — чисто формальная, ибо «зерно» рассказа, его идейное и социальное содержание абсолютно реалистичны. Реализм этого рассказа — в правдивом показе капиталистической действительности сегодняшней Америки, которая делает людей врагами, заражает их скепсисом и равнодушием. Это повествование о маленьком человеке, порабощенном властью доллара, вынужденном торговать даже своими надеждами и мечтами [Капоте 1963: 15].

Доподлинно неизвестно, кто стал автором «вступления» — редактор «Недели» или сам Титов, но именно в теплые июльские дни 1963 года одна из самых популярных советских газет впервые представила произведение не менее популярного американского писателя.

Название «Проданные сны» оказалось вольным переводом «Master Misery» («Повелитель страданий», «Злой рок»). Сама новелла — причудливая история, которая очень нравилась самому Капоте и пользовалась успехом у многих американских редакторов. Интерес к рассказу был связан не только с оригинальностью сюжета, но и с сексуальным подтекстом, который опытный глаз считывал сразу. Финал грустной истории Сильвии недвусмысленно дает понять, что героиня потеряла девственность. Однако Капоте так филигранно уводит это «откровение» на второй план, что не всякий читатель сразу догадается об этом.

Капоте написал рассказ во время путешествия по Италии и Франции летом 1948 года. Изначально он назывался «Человек, покупавший сны» («The Man Who Bought Dreams»)², но затем автор изменил название на «Master Misery», чтобы избежать аллюзий на первоисточник, из которого почерпнул оригинальную идею для одной из сюжетных линий рассказа.

В 1947 году в США в ограниченный прокат вышел фильм Ханса Рихтера «Сны на продажу» («Dreams That Money Can Buy»). Авангардная цветная кинолента стала одной из первых попыток представить широкой публике работы художников-сюрреалистов того времени.

Главный герой Джо открывает бизнес, продавая разочарованным и невротичным клиентам сны, сделанные на заказ. Каждая из семи последовательностей снов являет собой демонстрацию работ Макса Эрнста, Мана Рэя, Марселя Дюшана и других сюрреалистов того времени.

Капоте «транспонировал» завязку из фильма, предложив читателям другого героя — психолога мистера Реверкомба, покупающего для научного исследования рассказы клиентов о том, что им снится. Сильвия — одна из завсегдатаев кабинета «Злого духа», как прозвали доктора Реверкомба. Ее личная трагедия легла в основу сюжета о поисках собственной идентичности. Писатель чутко уловил послевоенные настроения, вот почему после публикации «Master Misery» в 1949 году рассказ печатали дважды: сначала в январском номере литературного альманаха Horizon [Capote 1949a], а в следующем месяце — в Harper’s Magazine [Capote 1949b].

Заголовок «Master Misery» заставил советских переводчиков поломать головы над поиском адекватного русского аналога. Р. Облонская в 1968 году предложила вариант «Сны в Нью-Йорке«, а потом изменила его на «Злой дух». Но именно Титову удалось максимально приблизиться к первоначальному замыслу, словно он узнал про «Человека, покупающего сны» от самого автора.

Спустя всего шесть месяцев после «Проданных снов» Титов напечатал еще один перевод из Капоте. В январе 1964 года в «Неделе» опубликовали «Сосуд на краю радуги» («Jug of Silver») [Капоте 1964] — волшебную историю, которая между тем имела автобиографическую основу³.

Удивительно, что во второй публикации Капоте в СССР из-за текстовых купюр пропала сама история, объясняющая читателям название рассказа. Согласно ирландской мифологии, там, где начинается радуга, зарыт горшок с золотом, который сторожит лепрекон — волшебник, исполняющий желания. Капоте вкладывает это объяснение в уста второстепенного персонажа по фамилии Хамураби. Однако в опубликованном Титовым переводе эта часть диалога Хамураби с владельцем аптеки отсутствует. Не совсем ясно, чья тут вина — переводчика или редактора газеты, сократившего текст. Внимательный советский читатель, вероятно, пребывал в некотором недоумении: при чем тут сосуд на краю радуги, когда речь идет о прозрачной бутылке с монетами, которые необходимо сосчитать? Тем не менее именно под названием «Сосуд на краю радуги» рассказ вышел в рубрике «Библиотека зарубежной новеллы» — и на этот раз без идеологической преамбулы.

Таким образом, неизвестный в профессиональных кругах переводчик по фамилии Титов проторил путь талантливому американскому писателю, которого еще пятнадцать лет назад советский критик Боаз Розанов именовал не иначе как дегенератом⁴. Случай по-своему примечательный для советского литературного процесса, ведь тогда переводчикам без имени и публикаций подобные «премьеры» почти не дозволялись. Однако с Капоте именно так и случилось, после чего его произведения стали активно продвигать такие профессионалы, как С. Митина-Рабинович, М. Литвинова, Р. Облонская, В. Голышев.

Такое «нахальство» Титову вскоре припомнят. Спустя несколько лет его ждет жесткая критика со стороны профессионалов. В 1967 году в «Воениздате» неожиданно появился перевод книги Джозефа Хеллера «Уловка-22» («Catch-22»). Переводчиками выступили М. Виленский и В. Титов (в выходных данных книги обозначены лишь фамилии без расшифровки имен). М. Лорие, знаменитая переводчица Диккенса, О’Генри и Уайлда, посвятила большой материал детальному разбору недобросовестной работы Виленского — Титова [Лорие 1970]. Примечательно, что в статье она обратилась к горе-переводчикам по фамилиям, что лишний раз подчеркивало их внецеховой статус. Лорие даже не стала выяснять имен людей, которых она не считала коллегами. Сохранились воспоминания современников об этом скандале.

1. Здесь и далее перевод с английского мой, если не указано иное. — Д. З. Открытое письмо деятелей искусства к президенту Эйзенхауэру «Russia’s Push for Control and Chaos in the Middle East Can be Stopped by Peace!», опубликованное в «Нью-Йорк таймс» 18 декабря 1956 года, перепечатали многие американские издания.[↩]
2. Об этом см.: [Too brief… 2004: 55].[↩]
3. Капоте утверждал, что однажды выиграл трехколесный велосипед в виде самолета, угадав количество мармеладок в прозрачной банке, выставленной в здании аэропорта в Новом Орлеане [Moates 1989: 98–100].[↩]
4. Речь идет о статье Б. Розанова «Под знаком одичания», в которой утверждается, что своим бредовым романом Капоте «уверенно спекулирует на «трудном», но высоко котирующемся в современной капиталистической Америке «искусстве изображения всевозможных извращений и разложения». И если для этой цели автору приходится изображать даже свою собственную персону в виде законченного дегенерата, он готов делать это без всяких колебаний» [Розанов 1948].[↩]