О странностях русской рецепции Энтони Троллопа

Пытливого читателя дневников Льва Толстого (если таковой все еще существует) может поставить в тупик запись, сделанная писателем 2 октября 1865 года: «Троллоп убивает меня своим мастерством»¹. И это далеко не единственный случай восхищения английским писателем. В письме к старшему брату Сергею Николаевичу (январь 1877) Толстой называет роман «Премьер-министр» «прекрасным»² и, как явствует из примечаний, делает Анну Каренину (в сцене, о которой вспоминает Карен Хьюитт) читательницей именно этого романа. Еще большим должно стать удивление пытливого читателя, когда он обнаружит очевидную параллель между сценами самоубийства Анны Карениной и героя троллоповского романа Фердинанда Лопеца: оба гибнут под колесами поезда, причем перекличка очевидна в самой тональности сцен.

Но, увы, даже если читатель — выпускник филологического факультета, то имя Троллопа вряд ли всплывет в его памяти, поскольку он мог и не познакомиться с его творчеством, присутствующим в программах далеко не всех университетских курсов. Случись так, что студенты захотели бы прочесть тексты Троллопа в современных переводах на русский язык, они нашли бы только несколько раз переиздаваемый в 1970-1990-х годах ранний роман «Барчестерские башни» («Barchester Towers», 1857, пер. И. Гуровой) и в лучшем случае могли удовлетвориться многочисленными дореволюционными переводами этого викторианского классика.

Трудно не согласиться с К. Хьюитт в том, что немало известных и талантливых романистов XIX века переводились на русский язык; большинство из которых к сегодняшнему дню забыты как в Британии, так и в России. Тем не менее Троллоп в Британии по-прежнему читается с удовольствием и его репутация все так же высока среди серьезных литературных критиков. За этой деликатной фразой английского специалиста скрывается констатация того, как печально обстоят дела с переводами и публикациями произведений Троллопа в современной России³. В самой Британии целый ряд романов Троллопа никогда не бывает out of print: в любом британском книжном магазине можно купить не одну-две, а сразу несколько его книг. Более того, в представлении любого образованного англичанина XIX век как социокультурное явление не мыслится без романов, рассказов, путевых заметок этого писателя. Как не мыслится Англия без знаменитых красных столбиков почтовых ящиков — изобретения Троллопа — почтового чиновника.

Еще при жизни писателя, в 1871 году, влиятельный журналист и литературный критик Ричард Хаттон в нашумевшей книге «Очерки теологические и литературные» («Essays Theological and Literary»), справедливо причислив Троллопа к «школе романистов социума» («society-novelists») и вписав его в ряд, открываемый Дж. Остен и представленный современниками писателя — Теккереем и Гаскелл⁴, отмечал, что художественный мир Троллопа имеет в основе «социальную реальность» («the social realm»)⁵. По этой причине современники считали его произведения «слишком реалистичными» («too realistic»)⁶. Тот же Хаттон несколько преувеличивал, когда полагал, что в романах представителей этой школы — и в произведениях Троллопа в том числе — доминирует «взгляд снаружи», особенно — в области создания характеров, не заметив, сколь тонко и «изнутри» выстраивается характерологическая перспектива. Однако для нас сейчас важно, что Троллоп и его мастерство уже тогда воспринимались как своего рода квинтэссенция литературной эпохи, как проявление высокого уровня воспроизведения «жизненного опыта современного человека»⁷писателем, который точно знает, «что есть внешняя сторона явления, а что — его глубина»⁸.

Именно это, по справедливому замечанию К. Хьюитт, предопределило то обстоятельство, что мастерство Троллопа, проявившееся в психологически утонченной и одновременно иронической подаче «правдоподобных характеров», не потеряло своей притягательности и в наши дни; более того, повествовательный иронический «модус», сформировавшийся у Филдинга и Стерна, подхваченный Остен и Теккереем и блестяще развитый Троллопом, доминирует в современной британской прозе.

В истории английской литературы хорошо известно, что в конце XIX — начале ХХ века слава Троллопа померкла. Однако в 1910-1920-е годы это было связано с критическим отторжением не собственно Троллопа, а всего викторианского как тяжеловесного и устаревшего, якобы тянущего страну назад. И все же не секрет, что больше всех критики доставалось именно ему, поскольку многими он воспринимался как самый «истовый викторианец» (см., например, Литтона Стрэчи и его работы о викторианстве⁹). Это лишний раз свидетельствует о крепкой спаянности имени Троллопа и сути викторианской эпохи. Неслучайно даже такой проницательный историк английской литературы, как Вирджиния Вулф, которая в условиях модернистского антивикторианства и «яростного неприятия «Беннетов, Голсуорси и Уэллсов и им подобных»» в 10-20 годы ХХ века (достаточно обратиться к ее знаменитой статье «Современная художественная литература») все же защищала Дж. Остен, Ш. и Э. Бронте и Дж. Элиот как писательниц, чьи героини весьма близки ей самой. Однако, размышляя об этапности и эпохальности творчества первой, Вулф не заметила Энтони Троллопа. А ведь он один из тех, кто чувствовал свою близость с Остен с точки зрения характерологической тонкости, иронии и изящного синтеза повседневно бытового и психолого-аналитического и даже провозглашал эту близость в книгах «Теккерей» (1879) и «Автобиография» (1876; опубл. 1883).

Принято считать, что Энтони Троллоп, предпочитавший всем остальным жанр романа, — «казовая фигура» викторианской эпохи, справедливо считающейся историками литературы «веком романа», сменившим «век поэмы» периода романтизма. Специалисты насчитывают около пятидесяти тысяч романов (на фоне которых сорок семь романов Троллопа кажутся песчинкой!) и три с половиной тысячи романистов¹⁰. Подавляющее большинство этих романов и их авторов интересны лишь статистике, но, с другой стороны, если романы печатались, значит, они читались или по крайней мере расходились на стремительно расширяющемся книжном рынке викторианской Англии в условиях возрастающего уровня грамотности населения. Значительную роль в приобщении викторианской читающей публики к роману сыграла деятельность Ч. Э. Мьюиди по созданию сети массовых библиотек и У. Х. Смита, начавшего публиковать дешевые карманные («вагонные») издания знаменитых «трехпалубников» — романов в трех книгах. Нельзя не упомянуть в связи с этим стотысячные тиражи толстых журналов, серийно печатавших романы, что породило культуру «каминного» семейного чтения. Имя Троллопа неотделимо от всех этих аспектов культа книги (романа) и чтения в викторианские времена.

О последнем — серийном издании таких романов (а значит, и об их создании) — отечественные исследователи викторианской эпохи не пишут в той степени, в какой это заслуживает внимания. А между тем известность писателя в самый плодотворный период его творчества — 1850-1870-е годы — была напрямую зависима от того, какой отклик получали его романы, публикуемые частями (сериями) в толстых журналах. Лишь только после журнального варианта они издавались отдельными книгами, при этом тираж и гонорар во многом зависели от сформированного после сериальной публикации читательского мнения о произведении. Об этом Троллоп писал в «Автобиографии» (см. в особенности 12 и 13 главы книги — «О романах и искусстве их создания» и «Об английских романистах сегодняшнего дня»)¹¹. Со всей определенностью можно сказать: романная сериальность стала фактом не только историко-литературным. Она самым серьезным образом повлияла на формирование и читательской культуры, и культуры в целом. Она в немалой степени определила динамику романной поэтики, сформировав целый ряд явлений, которые теперь воспринимаются как совершенно неотъемлемые явления для английского романа в целом.

Cовременная исследовательница романа как явления викторианской культуры Морин Моран совершенно справедливо подчеркивает: «Сериальные публикации подсказали писателям, как надо писать в той же степени, в какой о чем надо писать»¹². Думаю, что если мы хотим лучше понять идеологию сериальности, ее художественные законы и пр., нам нужно основательно погрузиться в литературный процесс Англии XIX века, историю журнальных публикаций того времени¹³. Творчество Троллопа в данном случае будет едва ли не главным объектом анализа, поскольку его романы не только печатались сериально и автор внимательно прислушивался к реакции читателей на появляющиеся части того или иного романа, чтобы оперативно отреагировать на нее в следующем выпуске, но и был по сути первым в истории Англии автором эпических циклов — явления, весьма популярного в английской литературе XX (Ч. П. Сноу, Э. Поуэлл, Дж. Линдсей) и даже XXI веков (романы о Гарри Поттере)¹⁴. У Троллопа, автора «Барсетширских хроник» и цикла «Паллизеровских романов», можно обнаружить почти все главные художественные приметы сериальности (причем не только литературной): переходящие герои, плавающие сюжеты, условно открытые концовки, повествовательная опора на «сюжетную память» читателя, сюжетно-повествовательные ретроспективы, бэк-флэши и т. д.

Благодаря возможностям объемного воспроизведения жизни роман в Англии XIX столетия быстро стал одним из существенных элементов викторианской культуры, более того — за ним уже в 1830-е годы признали право быть жанром, полнее всего отвечающим задачам проблемного осмысления реальности. В уже цитировавшемся основательном исследовании викторианской культуры и литературы «Викторианцы» Филиппа Дэвиса читаем:

К тому времени роман предлагал самое проницательное, дифференцированное и сложное исследование системы взаимосвязей, доступное человеческому пониманию. Даже в 1830-х были романы, впоследствии едва ли наполовину признававшиеся за серьезное искусство, в которых все же была та генетически заложенная экзистенциальная искренность, та прямота восприятия повседневности, которая вообще-то исторически принадлежит реализму глубинной серьезности последующих десятилетий¹⁵.

Такое серьезное отношение к делу художественной подачи времени, как известно, дало рождение знаменитому утверждению К. Маркса: «Блестящая плеяда современных английских романистов, которые в ярких и красноречивых книгах раскрыли миру больше политических и социальных истин, чем все профессиональные политики, публицисты и моралисты вместе взятые, дала характеристику всех слоев буржуазии…»¹⁶ Родившееся с легкой руки Маркса понятие «блестящая плеяда романистов» сыграло двоякую роль в отечественной науке о зарубежной литературе. С одной стороны, в том числе благодаря и этой фразе, даже в период борьбы с космополитизмом не затухал интерес к зарубежной романистике. С другой — родившийся в том числе и на основе оценки литературных произведений по степени их критико-сатирического отражения буржуазной действительности социологизированный подход к явлению, явно не умещающемуся в прокрустово ложе идеологии социальных революций, искажал историко-литературную картину и ценностные эстетические подходы к литературе. Так, в одном из первых основательных отечественных вузовских учебников по истории английской литературы авторы, вполне согласуясь с идеологией историко-литературных подходов 1970-х годов, пишут о британском романе XIX века: «Английские реалисты обратились к основному конфликту современной им эпохи — к конфликту между пролетариатом и буржуазией»¹⁷. Хотя основной конфликт раннего викторианского времени — это столкновение феодально-патерналистской модели общественного устройства и буржуазно-либеральных ценностей, а в зрелые викторианские времена — столкновение радикального, умеренного и консервативного начал в общественном сознании времени.

Нам уже доводилось сетовать, что в отечественной англистике долгое время преобладало излишне критико-сатирическое отношение к викторианской Англии. В результате создался ее недиалектический образ как страны только всеобщего лицемерия, догматизма и имперского мышления##См. об этом: Проскурнин Б. М. Почему Джордж Элиот недооценена в современной России, или О пользе зарубежного взгляда на российскую англистику // Вопросы литературы. 2005.

1. Толстой Л. Н. Дневники и записные книжки 1858-1880 // Полн. собр. соч. в 90 тт. Т. 48. М.: ГИХЛ, 1952. С. 64. [↩]
2. Толстой Л. Н. Письма, 1873-1879 // Толстой Л. Н. Указ. изд. Т. 62. С. 302. [↩]
3. В сегодняшней России писатель удостоен лишь перевода и публикации повести «Рождество в Томпсон Холле» в сборнике детективных произведений XIX века «Дьявольский эликсир» в переводе С. Шарафаненко (М.: Столица, Гелеос, АрхивКонсалт, 2011). [↩]
4.  Сразу оговорю, что Хаттон числил главным произведением Э. Гаскелл вовсе не роман «Мэри Батон», как до сих пор принято считать у нас в России, а «Север и юг». [↩]
5. Цит. по: Davis Ph. The Victorians. Oxford: Oxford U. P., 2004. P. 376. [↩]
6. Ibidem. P. 372. [↩]
7. Ibidem. P. 376.[↩]
8.  Ibidem. P. 378.[↩]
9. Имеется в виду прежде всего его «Eminent Victorians» (1918). [↩]
10. Sutherland J. Victorian Fiction: Writers, Publishers, Readers. London: Longman, 1995. [↩]
11. См.: Trollope A. An Autobiography / Edited with an Introduction by D. Skilton. London: Penguin Books, 1996.[↩]
12. Moran M. Victorian Literature and Culture. London; N. Y.: Continuum, 2006. P. 79.[↩]
13. См. об этом, например, уже упомянутую выше книгу Дж. Сазерленда, а также: Rubery M. Journalism // The Cambridge Companion to Victorian Culture / Ed. by Francis O’Connor. Cambridge: Cambridge U. P., 2010. [↩]
14. О традиции эпического цикла в английской литературе см.: Аникин Г. В. Английский роман 60-х годов. М.: Высшая школа, 1974.[↩]
15. Davis Ph. Op. cit. P. 359. Перевод научных текстов здесь и далее мой. — Б. П. [↩]
16. Маркс К. Английская буржуазия // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. В 50 тт. 2-е изд. Т. 10. М.: Госполитиздат, 1958. С. 648.[↩]
17. Аникин Г. В., Михальская Н. П. История английской литературы. М.: Высшая школа, 1975. С. 260.[↩]