Л. В. Е г о р о в а. Издать и перевести невозможное: из истории «Колымских рассказов». Вологда: Вологодский государственный университет, 2024. 251 с.

Монография Людмилы Егоровой приоткрывает для читателей прозы Варлама Шаламова одну из достаточно темных страниц в истории публикации «Колымских рассказов» в США и Великобритании — самое начало. Речь в предложенном текстологическом исследовании идет о выходе отдельных рассказов писателя в нью-йоркском «Новом журнале» (1966–1976; главным редактором в этот период здесь был Р. Гуль); о первом, условно говоря, полном русскоязычном издании колымской эпопеи в Лондоне, осуществленном М. Геллером, и, наконец, о первых переводах шаламовской «новой прозы» на английский язык, предпринятых Джоном Глэдом. В итоговой части монографии некоторое внимание уделяется и новейшему комментированному переводу «Колымских рассказов», который представил Дональд Рейфилд (2020).

Книга щедро снабжена сведениями историко-литературного характера, подробностями эмигрантской журнальной жизни, деятельности издательств, деталями биографий редакторов и писателей, имевших отношение к судьбе «Колымских рассказов» за рубежом (Р. Гуль, М. Геллер, Дж. Глэд, С. Беллоу, Я. Клоц). Обилие обширных цитат из воспоминаний, переписки, мемуаров, записок, часто малоизвестных русскоязычному читателю, а также бесед (в том числе эксклюзивный материал — личные беседы автора исследования с отдельными участниками историко-литературного процесса) позволяет лучше ощутить реально-исторический контекст происходящего. В книге Егоровой присутствует даже изложение совершенно романной шпионской истории с передачей рукописей подпольной советской литературы (через Надежду Яковлевну Мандельштам) на Запад (со слышащими стенами и агентами КГБ, стоящими на углу в приметных плащах): «Я вышел из подъезда в обычно пустой двор жилого квартала. На всех четырех углах стояло по человеку в плаще. Первой мыслью, которая промелькнула в голове, был вопрос о том, сколько лет исполнится моему сыну <…> когда я выйду на свободу…» (c. 16). Практически каждое встречающееся на странице книги имя подсвечено краткой, а порой и довольно развернутой биографической справкой, всякий герой повествования получает емкую характеристику, что очень удобно для читателя.

Наиболее филологически увлекательный и ценный, на наш взгляд, раздел исследования, на обстоятельность и весомость которого работают все другие, — это раздел о переводах Глэда. Именно в нем наиболее полно раскрывается общий замысел книги. Этот замысел состоит в том, чтобы понять судьбу рукописи «Колымских рассказов» за рубежом и затем осмыслить, как выстраивается «мост понимания» между В. Шаламовым и его англоязычным читателем, какие переводческие и текстологические трудности, приключения (и злоключения!) происходят на пути к этой встрече. Имеется в виду не только и не столько проблема принципиальной непереводимости словесно-художественных произведений на иной национальный язык и обусловливающие ее различия культурных кодов, социально-исторические обстоятельства, закрепляющиеся в на­циональной языковой картине мира, способной поставить перед переводчиком неразрешимые задачи. В значительной мере в исследовании речь идет о совершенно конкретных текстологических проблемах, связанных с вариативностью источников, к которым обращался переводчик, о самовольстве редактора, берущего на себя право перекраивать и шлифовать тексты произведений в соответствии со своим художественным вкусом, а где-то и в свете идеологических задач своего периодического издания (речь о редактуре Гуля).

Егорова убедительно показывает, что отклонения от текста подлинника в переводах Глэда обусловлены тем, что часто американский переводчик работает с уже отредактированным материалом, когда авторский текст существенно видоизменен. Автор исследования не скупится на нелестные характеристики и едкие вопросы в отношении правок Гуля, который, по ее словам, порой прибегает к «расчленению потока сознания» (с. 31) автора-повествователя в «Колымских рассказах». Скрупулезно проделанная работа по сличению текста оригинала с собранием сочинений 2013 года, в основу которого положен шаламовский автограф, и публикациями «Нового журнала» доказывает весьма свободное обращение редактора с авторским материалом.

Егорова стремится доискаться причин редакторского произвола. Однако неиссякающие, хоть и справедливые по сути, вопросы-претензии к Гулю в книге порой кажутся несколько избыточными: почему удален тот или иной фрагмент, зачем переправлена авторская пунктуация? Для чего произведена замена шаламовского выражения на собственное? Ответ всегда будет приблизительно один: субъективизм, вкусовщина, поставленная выше уважения к авторскому тексту, редакторский произвол, наконец, непонимание внутренней органики, художественно-стилистического своеобразия прозы Шаламова. Для редактора
«Нового журнала» его проза, по слову автора монографии, оказалась «непреодолимым стилистическим барьером» (с. 62). В исследовании звучит даже прямой упрек в редакторском лицемерии. Думается, праведный гнев ученого и читателя можно было бы несколько смягчить: история (провидение?) в тот конкретный момент судьбы «Колымских рассказов» — у книги, как и у человека, конечно, есть своя судьба — выбрала именно Гуля. Так или иначе, им было сделано немало на ухабистом пути Шаламова к читателю. Хорошо ли, плохо ли, но он выполнил свою важную миссию в популяризации наследия автора колымской эпопеи, и публикация «Колымских рассказов» в «Новом журнале» стала вехой в судьбе книги.

На фоне правок Гуля работа с текстом «Колымских рассказов», осуществленная Геллером (выход книги в польском издательстве «OPI» в Лондоне в 1978 году), оценивается в исследовании как производящая благоприятное впечатление. Издатель стремится к максимально возможной полноте представления рукописи, он деликатен по отношению к авторскому тексту. Впрочем, и у Геллера есть смена названий отдельных рассказов и, по слову исследовательницы, присутствует «отчужденность от живого автора» (с. 89). С Шаламовым, который на момент выхода книги жив и еще не сломлен болезнью, не пытаются даже связаться, согласовать предпечатный вариант, гранки. И наконец, когда к писателю — уже в доме престарелых — в руки попала эта книга (ее подпольно доставили через поэта Геннадия Айги), гонорара он не увидел. Специальное внимание в исследовании уделено предисловию, вступительной статье Геллера, которую можно считать первым текстом о «Колымских рассказах», написанным с научных позиций (он и сегодня цитируется шаламоведами).

Вернемся к разделу рецензируемой книги, посвященному переводам Глэда, который оказался не только первым переводчиком рассказов Шаламова на русский язык, но и редактором и даже своеобразным литературным агентом. Опираясь на личные беседы с супругой Глэда, Ларисой, Егорова подробно повествует о неутомимой работе энтузиаста по знакомству американского читателя с «Колымскими рассказами», в том числе о поисках подходящего издательства. Глэд способствовал и выходу произведений Шаламова на родине: с инициативой скорейшей публикации уже в перестроечное время, в 1987 году, переводчик обратился к главному редактору «Нового мира» Сергею Залыгину. Не прошло и года, как на страницах этого журнала появилась подборка «Колымских рассказов». С подачи американского переводчика произведения Шаламова прочитал принц Чарльз (король Великобритании Карл III), назвавший рассказы русского писателя «одновременно трогательными и крайне угнетающими» (с. 106).

Егорова отмечает интересные переводческие решения Глэда: переводы таких слов, как «завшивленность» и «заклопченность»; превращение «работяг» в «busy bees» (пчел-тружениц). Исследовательница указывает на тонкое понимание переводчиком особых взаимоотношений автора и читателя у Шаламова. Так, герой рассказа «Почерк» Крист превращается у Глэда в Криса. Однако имя героя в англоязычном варианте пишется не как Kris, а как Chris. В образе шаламовского героя явно прочитывается аллюзия к фигуре Христа. От читателя оригинального текста требуется минимальное усилие по распо­знаванию этого подтекста, минимальность усилия сохраняется и в переводе: не Christ, а Chris (без буквы t на конце). Егорова, в свою очередь, обращает внимание и на те моменты превышения переводческих полномочий в сотворчестве, которые изредка встречаются в талантливом переводе Глэда. Например, о превращении киселя на третье, который у Шаламова описан как «чуть теплая вода с привкусом крахмала», в «cranberry pudding for dessert» («клюквенный пудинг на десерт») исследовательница справедливо говорит, что здесь «получился перебор» (c. 126). Комментированию в той или иной мере подвергается фактически каждый из переведенных рассказов.

В заключительной части книги Егорова хорошо формулирует актуальные задачи для современного шаламоведения: издание комментированного академического собрания сочинений писателя на русском языке (по типу англоязычного издания Дональда Рейфилда, но более полного, детального и точного); создание открытого виртуального архива рукописей Шаламова ввиду неумолимого ветшания оригиналов этих рукописей; размышляет о насущных проблемах текстологии произведений колымской эпопеи. Например, в собрании сочинений 2013 года редакторы регулярно переправляли выразительное шаламовское тире, которое для писателя не столько специально-пунктуационный, сколько интонационно-смысловой знак, художественно-стилистически связывающий его письмо с линией советского авангардизма. Исследовательница советует вернуть устраненные тире на их законные места. По справедливому мнению Егоровой, неточное цитирование Шаламовым чужих произведений в названном собрании сочинений также переправлялось неоправданно (например, цитата из тютчевского «Цицерона» в рассказе «Шерри-бренди»). Деформированная цитата — одна из характерных примет «лагерной прозы».

Монография Егоровой, на наш взгляд, интересное и очень нужное сегодня, местами провокативное исследование, которое четко обозначает, что на ниве шаламоведения работы еще, как говорится, непочатый край: и в текстологическом отношении, и в собственно историко-литературном. После ее прочтения отчасти становится понятным негодование, выраженное писателем в скандально известном «покаянном письме» 1972 года, его сложное отношение к «тамиздату». Эта книга будет весьма полезна также для тех, кто возьмется за новые переводы произведений писателя.