История русской литературы в Болгарии

Симеон Русакиев, Руска литература. Дооктомврийски период 1890 – 1917, «Наука и изкуство», София, 1971. 417 стр.

Хорошей традицией стало творческое сотрудничество болгарских и советских литературоведов. В его основе – братская дружба и единство идейно-эстетических позиций. Его плодотворные результаты особенно заметны в разработке актуальных проблем марксистско-ленинской эстетики, теории и генезиса социалистического реализма как эстетической системы и творческого метода – единого для советской и современной болгарской литературы.

Заметно расширяются контакты и в разработке историко-литературных проблем. Значительное место занимают здесь книги, адресованные преподавателям и студентам высших учебных заведений, а также и широким кругам читателей. К их числу принадлежит и книга известного болгарского ученого Симеона Русакиева «Русская литература дооктябрьского периода».

Советские литературоведы знают профессора Русакиева как автора исследований «Маяковский и развитие болгарской литературы», «П. Р. Славейков и русская литература», «Тарас Шевченко и болгарская литература» (книга переведена на украинский язык, Киев, 1968) и множества других работ о русских и украинских писателях. Широтой историко-литературных и теоретических интересов отмечена и рецензируемая книга. В ней охарактеризованы важнейшие процессы развития русской литературы с конца прошлого века до 1917 года.

В сложной системе литературных явлений автор выделяет и особенно внимательно анализирует те, в которых возник метод социалистического реализма, ставший главным вкладом и предоктябрьской русской, и всей советской литературы в мировое литературное развитие¹.

Историческая роль социалистических идеалов как идейного пафоса новой литературы, марксистского мировоззрения как методологической основы нового творческого метода прослежена автором во всех разделах книги. Этим и связаны воедино четыре основных раздела книги: «Пролетарская революционная литература», «Марксистская литературная критика», «Литература критического реализма», «Декадентские течения».

В главах «Ленин и проблемы литературы», «Пролетарская поэзия» и «Максим Горький» автор раскрывает ленинское понимание специфики художественного познания, диалектики субъективного и объективного в нем, отвергает ревизионистские попытки ограничить область приложения ленинского принципа партийности, утверждает «необходимость его полного и последовательного применения» к художественной литературе. В ленинских решениях проблем культуры, литературы, искусства С. Русакиев видит слагаемые цельной «концепции генезиса и расцвета новой, социалистической культуры, художественной литературы и искусства», а в ленинской теории отражения – «предпосылку развития и расцвета реализма в художественном творчестве». В этом смысле, утверждал он, «расцвет культуры в социалистических странах, расцвет прогрессивной мировой культуры неотделим от великих ленинских идей».

Развитие русской литературы конца XIX – начала XX века осмыслено автором именно в этом духе. Эпохальные художественные открытия Горького, его влияние на мировой литературный процесс, эволюция героя в дооктябрьском творчестве Горького, горьковская концепция человека – все это результаты животворного влияния революционной борьбы пролетариата и великих идей марксизма, которые Горькому впервые удалось художественно осмыслить в глубокой их взаимосвязи.

На той же идейно-художественной почве совершается эволюция творческого метода Горького от ранних романтических его произведений к пьесам «Мещане», «Враги», роману «Мать» и другим произведениям со сложившимися чертами социалистического реализма, формирование которых прослежено и в дооктябрьской пролетарской поэзии.

Методологический фундамент концепции литературного развития, представленный в книге С. Русакиева, заметно крепнет, когда автор обращается к богатствам литературно-критической мысли Плеханова, Воровского и Луначарского. Разговор об этих критиках и эстетиках-марксистах внутренне связан стремлением автора показать их роль в борьбе за реализм. «Плеханов – последовательный приверженец реалистического искусства», он имеет «огромные заслуги в развитии марксистской эстетики еще и потому, что подчеркивал огромное значение прогрессивных идей в развитии искусства». Литературно-критическая деятельность В. Воровского, проникнутая борьбой за «идейную литературу», явилась следующим шагом марксистской литературно-критической мысли потому, что, как отмечает С. Русакиев, вдохновлялась верой в возможность пролетарской литературы стать «ярчайшим воплощением жизненной правды» и «сыграть величайшую роль в освободительной борьбе трудящихся и в создании нового, социалистического общества».

И Боровский, и Луначарский показаны как мыслители и критики, прошедшие ленинскую школу.

Цельность предложенной в книге концепции литературного развития (а в этом одно из важнейших ее достоинств) поддержана творческим подходом автора к литературному наследию Ленина, его соратников и учеников: в суждениях о судьбах реализма и важнейших тенденциях его развития, в оценках произведений и идейной направленности писателей-реалистов (Вересаева, Куприна, Бунина, Андреева…) и декадентских течений русской поэзии (символизм, акмеизм, футуризм) С. Русакиев последовательно опирается на труды и высказывания Плеханова, Воровского и Луначарского, одновременно отмечая с ленинских позиций слабые и ошибочные стороны в их суждениях.

Верные ориентиры помогают автору избежать односторонних представлений о судьбах критического реализма, о его «кризисе» в новую эпоху и дать объективную характеристику «специфических черт критического реализма того времени», которые позволили последнему «содействовать прогрессивным силам в борьбе», «отобразить революционные процессы в русской деревне». И даже некоторое «ослабление демократического пафоса литературы критического реализма в условиях столыпинской реакции не означало, – оговаривается автор, – что это направление потеряло свое место и значение в общем литературном процессе. О том, что это не так, свидетельствует появление целого ряда новых, ярких реалистических произведений – «Город в степи» Серафимовича, «Деревня» Бунина, цикл «Заволжье» А. Толстого и др.».

Явлениям подлинного кризиса буржуазной литературы посвящена специальная глава «Упадочная проза», за которой и следует уже названный раздел о декадентских течениях в русской поэзии – символизме, акмеизме и футуризме. Здесь С. Русакиев снова возвращается к творчеству Леонида Андреева, бегло характеризует романы Ф. Сологуба («Навьи чары») и В. Ропшина («Конь бледный»), сосредоточив главное внимание на прозе М. Арцыбашева, А. Каменского, Б. Зайцева. В эту же картину «упадочной прозы» вписано, как мне кажется – не вполне обоснованно, и творчество А. Амфитеатрова (романы «Восьмидесятники», «Девятидесятники», «Марья Лусьева», «Княжна», «Сумерки божков» и др.), причем «Господа Обмановы» только упомянуты, а издававшийся в эмиграции и запрещенный в России журнал А. Амфитеатрова «Красное знамя» получает одностороннюю оценку.

Неоправданно высоко оценено здесь мастерство А. Вербицкой, хотя и говорится при этом о «бульварном характере» ее последних произведений.

Жаль, что в книге не представлены (даже в рекомендательных библиографических списках) работы болгарских литературоведов о русской литературе. Так, например, характеризуя пьесу Горького «На дне», С. Русакиев мог бы обратить внимание читателей на книгу Велчо Велчева «На дне» в новом освещении» (София, 1948), в которой охарактеризованы многолетние споры вокруг идейно-художественной оценки пьесы Горького и особенно – образов Луки и Сатина. С тем же основанием можно было бы ожидать ссылок и на другие работы болгарских литературоведов.

Нет в рекомендательном списке и новых работ советских литературоведов о Горьком (Е. Тагер, «Творчество М. Горького»; И. Эвентов, «Сатира в творчестве М. Горького»), о Плеханове (П. Николаев, «Эстетика и литературные теории Г. В. Плеханова»), новейшая из указанных в списке монографий о творчестве Маяковского датирована 1962 годом.

Не все главы книги равноценны. Некоторые из них кратки и конспективны, другие похожи на лекции, оснащенные хорошо подобранным иллюстративным материалом, но лучшие (к ним, кроме уже отмеченных, отнесем также главу «Буржуазная литературная критика» и раздел «От декадентства к революционной поэзии») отличаются обстоятельностью и оригинальностью анализа. В целом же книга получилась живая интересная.

1. Значение этого поистине великого эстетического открытия для болгарской литературы было показано во многих трудах болгарских литературоведов, а также в трехтомном сборнике материалов «Советская литература в Болгарии. 1918 – 1944» (София, 1961 – 1969), подготовленном Симеоном Русакиевым совместно с Христо Дудевским и Стойко Божковым.[↩]