Выпуск №3, 2021

Андрей Пермяков

О лучшем критике десятилетия

Некоторое время назад Борис Кутенков прислал мне анкету с опросом про лучшего критика последнего десятилетия. Я радостно ответил, Борис поблагодарил и сказал, что ждал именно такого ответа. После этого итоги опроса выложили на сайт «Текстура», однако там моего ответа не оказалось!

Возможно, его смутило устойчивое словосочетание, взятое мной у Пелевина, которым я охарактеризовал деятельность Андрея Пермякова, — «клоун у пид***сов», но это не точно.

А ответ мой был таким:

1. Кого бы Вы могли назвать «критиком десятилетия» (2010—2020 гг.)

 Добрый день. Тут ответ будет очевидным, я назову критика, у которого внимательно, заинтересованно и по нескольку раз читал все работы. То есть Андрея Пермякова. Тем более он дебютировал в 2010 году, а в 2020-м достиг максимальной продуктивности, хотя бы в количественном отношении. Личная и вкусовая заинтересованность в его работе у меня полная, а в определение я вкладываю субъективность — сказать можно только от своего имени, за других мы не ответчики.

2. Расскажите о логике эволюции выбранного критика. Менялась ли его манера, и если да, то как?

 Да, его манера менялась отчетливо. Начал он с отзывов на довольно случайные книги и события. Приятели просили — он сочинял. Определенную роль играли его неплохие на тот момент отношения с редакцией одного популярного журнала, а также известная в литтусовке беспринципность и всеядность.

Кроме того, в 2009–2010 годах Пермяков сделал для журнала «Волга» серию интервью с различными литературными деятелями и поэтами. Насколько мне известно, тут им руководила личная заинтересованность: автор пытался разобраться в устройстве писательского мира. И, разобравшись, начал выстраивать собственную политику. К сожалению, Пермякова подвела склонность к избыточной болтовне о чем болтать не стоило, а также возникший среди литераторов раскол по политическим мотивам, произошедший в 2011–2014 годах.

Своего мнения о внелитературной политике он не имел, но в силу трусости характера, отсутствия сколь-нибудь креативного мышления и общей ограниченности оказался причислен к лагерю консерваторов. Хотя, к примеру, Виктор Куллэ и еще ряд известных литераторов обвинили его едва ли не в русофобии. Момент, что русофобия отлично сочетается с имперством и преклонением перед действующей властью, оказался слишком скользким для честных работников клавиатуры.

Тем не менее в дальнейшем Пермяков стал сочетать разборы отдельных книг, с чего и начал собственно критическую деятельность, с обзорами целых секторов литературы — и ему писанины меньше, и авторы оказывались встроенными в некоторый лестный для них контент. На сей момент критик продолжает двигаться в избранном направлении.

3. Общим местом в наши дни стало наличие культурного перепроизводства — или, как уточняет Евгений Абдуллаев, «информационного перепроизводства. Культурно-значимых книг (фильмов, спектаклей…) «производилось» в десятые не больше, чем в нулевые или девяностые. А вот информационный гул — возрос до верхнего акустического порога». В связи с этим хочется спросить: занял ли выбранный Вами критик, его усилия и работа, достойное место в литературном контексте, уместно ли говорить о его признанности (хотя бы и внутри литературного процесса — учитывая в нем маргинальную роль критики как таковой)? 

Категорически не согласен с «маргинальностью» критики. Критик создает метатекст. Литературные тексты — это глаза, которыми писатели смотрят в мир. А критик — прежде всего самый внимательный читатель. То есть он обретает в дополнение к паре собственных множество литераторских глаз, и взор его становится панорамным. А уши можно закрыть, дабы не слышать гула. Или настроить на определенное количество незамутненных частот: весь диапазон, разумеется, не охватить. Хотя тут возможны исключения.

Пермяков занял вполне достойное место: литературного клоуна. А на кого сейчас работают клоуны, про то сказал Пелевин много лет назад. Собственно, Андрей Пермяков сам всегда хотел именно этого. А поспособствовали сему перечисленные выше качества этого литератора и человека: субъективность, беспринципность, бесчувственность, низкий уровень образования, ерничающий стиль с фигой в кармане, дисконтактность, неумение коммуницировать с людьми.

Мы почти уверены в светлом будущем Пермякова-критика. Помешать ему может лишь истероидность и паникерство: всем известно, как болезненно и неприятно реагирует этот человек на каждую не полученную им премию и награду.