Затируха. Вступительная статья и публикация В. Приходько

ВКУС ЗАТИРУХИ

Елизавета Тараховская (15(27).7.1895, Ростов-на-Дону – 13.11.1968, Москва) была дочерью таганрогского аптекаря Якова Парноха. Ее старшая сестра Софья изменила в отцовской фамилии одну букву и стала Парнок, чье лирическое дарование – чудная, живая страница серебряного века. Сын аптекаря Валентин тоже исправил одну букву и стал Парнахом (известен главным образом как переводчик испанских поэтов). Тараховская сделалась детским стихотворцем. Ее «ленивые» строки «Нам шагать по лестнице незачем с тобой – лестница-чудесница бежит сама собой!» из книги «Метрополитен» (1932) в свое время были у всех на устах, а Лев Кассиль, отдавая должное ее таланту, упрекал, что не помянула «о героике подземного строительства». В поздние свои годы выпустила две книги стихов для взрослых. Первая – «Отражение» – была готова в середине 40-х годов, когда Тараховская находилась в эвакуации в Ташкенте, однако вышла только в 1958 году в Москве под названием «Скрипичный ключ». Сборник «Птица» – в 1965-м.

Тараховская была веселой, совестливой. Умеющей удивляться и сочувствовать. Независимой: «Есть правда, а есть славословие, юленье, согбенность в дугу… Чту правду (по самой основе я – умру – но солгать не могу)». Не слишком счастливой, но не склонной жаловаться и ныть. Не без злости, не без яда. Болела глаукомой; в 1962 году, после неудачной операции, ослепла. Называла слепоту страшной пыткой. Оставила «Воспоминания о старом Коктебеле», где впервые побывала с Софьей Парнок в 1915 году: нарисовала краткие не романтические портреты писателей Волошина, Мандельштама, Андрея Белого, Марины Цветаевой (с ней встречалась также в 1940 году в Голицыне), Сигизмунда Кржижановского, Сергея Дурылина.

Говоря о богеме времен далекой молодости, выразила свое отношение к советской эпохе: «Все это теперь кажется мне удивительным сном. Теперь, когда все думают, как им велят, причем эти «веления» и установки меняются ежеминутно, какая из этих двух жизней правильная – прежняя странная и неповторимая или теперешняя страшная – решать не мне».

Свои эпиграммы и сатирические стихи Тараховская собрала в книгу, которую назвала «Затируха». Затирухой – мукой, разбавленной водой, – во время войны в Ташкенте, в столовой Союза писателей, кормили эвакуированных литераторов, и о ней Тараховская написала такую «газеллу»:

Что может быть, скажи, любви старух страшней?

Варения из роз, что полно мух, страшней?

Акына, что как пень и нем и глух, страшней?

Осла» что испустил последний дух, страшней?

Отвечу я, друзья: вкус затирух страшней!

Корней Чуковский, читавший «Затируху» друзьям, писал Тараховской: «<…> стихи прочел <…> в них живет ваша улыбка, ваш юмор». Попытка помочь с публикацией не удалась, книга не вышла, и он сетовал: «81 год – это ведь тоже болезнь и тоже неизлечимая» (письмо от 29.12.63, РГАЛИ).

Публикуемые эпиграммы нуждаются в некоторых пояснениях.

Тараховская любила Чуковского и не любила Маршака; неприязнь к Маршаку в той или иной мере разделяли детские поэтессы, ее подруги – Елена Благинина и особенно Зинаида Александрова.

Агния Барто (девичья фамилия – Волова) в соавторстве с мужем Павлом Барто написала популярные стихи «Девочка-ревушка» и «Девочка чумазая» (оба – 1930), однако, разведясь, наложила запрет на их публикацию. Павел Барто болезненно переживал литературный успех бывшей жены. Даже пытался подать в суд за использование его «выразительной фамилии», что было будто бы главной причиной успеха.