№7, 1961/На темы современности

За подлинный историзм

Редакция предполагает завершить обсуждение проблем, поднятых в статьях А. Метченко, Л. Тимофеева и В. Иванова, в N 9 журнала за этот год.

Журнал «Вопросы литературы» делает полезное дело, начав обмен мнениями о принципах изучения истории советской литературы 20-х годов. Это один из наиболее сложных периодов развития нашей литературы, и правильная оценка всех его сторон имеет особенно важное значение. Борьба с ревизионизмом, а также с догматизмом, проведенная за последние годы, потребовала более глубокого изучения и советской литературы тех лет. Значительными трудами, отразившими опыт такого изучения, являются «Истории» русской советской литературы, выпущенные ИМЛИ и МГУ. В них впервые дана довольно широкая картина ее развития, в частности, в 20-е годы. Но и эти книги не решили ряда важных задач, стоящих перед нашим литературоведением. Среди таких задач, на наш взгляд, первоочередное место занимает глубокое и всестороннее изучение направляющей роли партии в развитии литературы и искусства с учетом острой идейной борьбы тех лет. Разумеется, есть и другие важные проблемы, тоже не отделимые от становления нового художественного метода – социалистического реализма. Например, дальнейшего более глубокого изучения, анализа требует проблема новаторства советской литературы. Ведь уже в 20-е годы начал складываться тот подлинно новаторский ее характер, который определялся прежде всего отражением новой действительности, показом нового формирующегося человека – борца против старого мира, строителя социализма. Литература уже в 20-е годы начала решать эту задачу успешно. И очень важно обстоятельно изучить пути этого решения. Такой анализ актуален для развития нашей литературы и сегодня.

Можно было бы перечислить еще целый ряд вопросов, требующих пристального внимания наших критиков и литературоведов. Но в данном случае мне хочется особенно подчеркнуть то, что я назвал выше первоочередным, ибо это весьма существенно для правильного понимания всего литературного процесса 20-х годов.

Дело в том, что нужно очень ясно представлять конкретно-исторический характер указанного периода. А он определяется прежде всего тем, что это был переходный период от капитализма к социализму.

Первым в истории наш народ, разрушив старый строй, отразив военную угрозу белогвардейцев и интервентов, приступил к построению общества, о котором раньше могли только мечтать лучшие умы человечества. Причем это строительство началось в стране, экономика которой была разрушена длительной войной. Но не только хозяйственные трудности стояли перед партией в этот период. В стране еще бушевал океан мелкобуржуазной стихии, которая ежедневно, ежечасно рождала капитализм. Вынужденное отступление (нэп) временно оживило капиталистические элементы. Со всей остротой встал вопрос: «Кто кого?». 20-е годы на всем их протяжении являлись периодом острой классовой борьбы, периодом постепенного вытеснения капиталистических элементов, а затем полной ликвидации последнего эксплуататорского класса. Естественно, что все это не могло не отразиться на идеологической жизни тех лет, в частности – на развитии литературы. Различные литературные течения тех лет не были просто внутрилитературным явлением. Они отражали подчас различные политические и идеологические тенденции. На некоторые из них оказали влияние даже такие прямо враждебные советскому строю идеологии, как сменовеховство, троцкизм, кулацкое мировоззрение.

Наряду с этим основная масса художественной интеллигенции субъективно честно стремилась поддержать революцию, служить ей, строить новую культуру. Однако идейно еще недостаточно зрелая часть и этой интеллигенции нередко ошибалась, принимала за революционное то, что шло от буржуазных влияний.

Таким образом, острая идейно-эстетическая борьба тех лет не была случайностью. Конечно, в этой борьбе были и крайности, и «перехлестывание через край». Но сама борьба была закономерностью. Только через нее (борьбу), через размежевание, через преодоление всего враждебного советскому строю, советской культуре и могло складываться единство на принципиальной основе.

Одной из самых поучительных сторон литературного процесса 20-х годов и является огромное значение руководящей роли партии. Мы помним, что троцкисты и бухаринцы призывали партию занять позицию невмешательства в литературные дела. Нетрудно представить, что при этом еще больше усилился бы групповой разброд, а не формировалось бы идейное единство, как это имело место под руководством партии. Во-вторых, могли бы победить не реалистические, а модернистские тенденции в художественном творчестве, развитие которых, как известно, партия пресекала своей критикой, поддерживая творчество писателей-реалистов.

Ревизионисты в некоторых социалистических странах в недавнее время лезли из кожи вон, чтобы доказать необходимость «свободы» от руководства партии в литературе и искусстве. В Югославии эти пагубные тенденции победили. И что же мы видим? Именно идейную разобщенность и разгул модернизма в художественном творчестве. Зато, например, в такой стране, как Польша, где ревизионисты тоже активизировались среди литераторов, партия решительно выступила против них. В результате создались благоприятные условия для расцвета искусства и литературы социалистического реализма. Эти примеры показывают, что опыт нашей литературы тех лет имеет актуальное значение для других стран и сейчас. К сожалению, в работах некоторых наших критиков и литературоведов в отношении литературы 20-х годов за последнее время стала проявляться ошибочная тенденция – сгладить остроту происходившей тогда идейной борьбы, представить дело так, будто чуть ли не с первых лет революции все писатели твердо стали на марксистско-ленинские позиции и идейное единство складывалось как бы само собою.

Откуда идет такая тенденция? Прежде всего от нарушения принципа историзма. Эти критики и литературоведы смотрят на литературный процесс 20-х годов, исходя из того положения в советской литературе, которое сложилось позже и является характерным для настоящего времени. Действительно, уже с 30-х годов писатели, творческий путь которых в 20-е годы был отмечен зигзагами, заняли правильные позиции и внесли большой вклад в нашу литературу. А многие писатели уже в 20-е годы, несмотря на то, что подписывали и разделяли ошибочные эстетические декларации, под влиянием жизни создавали, развивая лучшие классические традиции, реалистические произведения, утверждались на пути социалистического реализма, – с каждым годом это становилось все яснее.

Но это происходило не стихийно. Решающую роль играли здесь, повторяем, руководящая деятельность партии, влияние советской общественности и в первую очередь сама формирующаяся социалистическая действительность. В 20-е годы по существу уже закладывались основы того идейного единства советской литературы, которое явилось решающим фактором в приходе всех советских писателей к единому творческому методу – социалистическому реализму.

Объективный анализ литературного процесса требует поставить во главу угла именно эту его сторону. Однако некоторые литературоведы берут за основу только художественные, стилевые искания тех лет, на них сосредоточивают главное внимание, пытаясь лишь на их основе проследить формирование нового метода. Подобные попытки нельзя признать состоятельными.

Разумеется, художественные, стилевые искания тоже должны быть внимательно проанализированы, ибо они неотделимы от формирования нового метода. Но при этом надо правильно видеть их соотношение с идейными исканиями. Ведь именно потому, что стилевые искания в 20-е годы проходили не всегда на правильной идейной основе, они у отдельных писателей смыкались с буржуазной эстетикой, оказывались под ее воздействием.

В этой связи необходимо объективно охарактеризовать роль литературных группировок 20-х годов, их эстетических платформ. А такая характеристика показывает, что, только преодолевая ошибки этих платформ, писатели выходили на широкую дорогу творчества, овладевали принципами социалистического реализма. Успехи этих писателей – не заслуга группировок. Наоборот, эстетические установки группировок тормозили творческое развитие некоторых писателей.

Противники такого утверждения считают, что оно упрощает подлинное положение дел. Они полагают, что поскольку писатели, входившие в группировки, искренне стремились служить революции и народу и создавать новое, социалистическое искусство, постольку и роль группировок была в основном положительной. Но в подобных доводах смешиваются такие разные факторы, как субъективные стремления писателей, объективное значение их творчества и роль, которую играли группировки.

Во всяком случае, имеется множество высказываний самих писателей, участвовавших в группировках, которые свидетельствуют об отрицательной роли эстетических установок, проповедовавшихся в те годы группировками. Вот, например, что говорил на этот счет Б. Лавренев, вспоминая футуристов 1918 года: «Постоянно бывая во всяких литературных притончиках, вроде «Кафе футуристов», «Стойло Пегаса», «Музыкальная табакерка», я с удивлением видел, что мои бывшие друзья и соратники, как французские Бурбоны, ничего не поняли и ничему не научились. Я видел те же клоунские гримасы, эстетские радения, слышал заупокойное чтение лишенных всякой связи с жизнью страны стихов, грызню мелких самолюбий в погоне за эфемерной славой» («Советские писатели. Автобиографии», т. 1, Гослитиздат, М. 1959).

Можно привести массу высказываний других писателей, которые менее резко, но все же с осуждением говорили об эстетских и иных тенденциях группировок.

Надо сказать, что в декларациях отдельных группировок не все было ошибочным. Например, в декларациях РАППа были и правильные, принципиальные положения. Имелись положительные тенденции и в выступлениях Лефа, конструктивистов и др. Они определялись тем, что писатели искренне и честно стремились служить революции. Однако очень сильно еще было влияние буржуазной эстетики, дооктябрьских декадентских теорий, которые многим казались тогда новаторскими, революционными.

Таким образом, характеризуя литературные группировки и течения 20-х годов» за исключением буржуазного крыла и активного троцкизма, следует иметь в виду два рода противоречий: во-первых, противоречие между субъективно честными революционными стремлениями большинства молодых писателей и ложными поисками эстетического плана, лженоваторством. Во-вторых, противоречия внутри самих группировок, – противоречия, которые чаще всего были между «теоретиками» группировок и художниками-«практиками». Характерно в этом отношении неприятие К. Фединым теорий Л. Лунца. Известны и другие примеры.

Борьба за художественную интеллигенцию, которая могла перейти на позиции марксистско-ленинского мировоззрения и эстетики, являлась одной из важнейших сторон деятельности партии в области литературы. И она увенчалась блестящим успехом уже к концу 20-х – началу 30-х годов.

Второй стороной этой деятельности было то, что партия не только боролась с враждебными и чуждыми марксизму-ленинизму эстетическими концепциями, но и, опираясь на лучшие достижения – советской литературы, разрабатывала в своих документах позитивную эстетическую программу, помогала найти наиболее верные пути художественного творчества.

Острой идейной борьбе в литературе 20-х годов и руководящей, направляющей роли партии в этой области уделено основное внимание в моей книге «Формирование идейного единства советской литературы. 1917 – 1932 гг.». Разумеется, эти вопросы удалось осветить далеко не исчерпывающе. Дальнейшая их разработка сугубо необходима.

В книге я попутно отметил, что эти важные вопросы не нашли достаточного и четкого освещения во «Введении» к «Истории советской литературы» (т. 1), выпущенной ИМЛИ. Читателю уже известно, что автор «Введения» Л. Тимофеев не только не принял этого критического замечания, но и выступил с активной защитой своей концепции. Но об этом мы скажем ниже. А пока остановимся кратко на статье А. Метченко, открывшей дискуссию в «Вопросах литературы».

Думается, что А. Метченко в начале своей статьи «Об изучении литературы 20-х годов» напрасно пытается обосновать закономерность того подхода к литературе, какой отразился во «Введении» Л. Тимофеева. Дальше и сам А. Метченко, противореча этому утверждению, отмечает недопустимую односторонность «Введения» к подобной книге.

Цитировать

Иванов, В.И. За подлинный историзм / В.И. Иванов // Вопросы литературы. - 1961 - №7. - C. 54-65
Копировать