Юмористика 1880-х годов и поэтика Чехова

Итоги художественной эволюции Чехова были грандиозны, и современникам, читавшим Чехова в юмористических и иллюстрированных журналах 80-х годов, конечно, невозможно было их предвидеть. Даже если оставить в стороне чеховские «мелочишки» вроде юмористических календарей, афоризмов и проч. и взять только рассказы-сценки, то и тогда дистанция между А. Чехонте и Чеховым на первый взгляд представляется огромной. Н. Михайловский так и писал: «Трудно… найти какую-нибудь связь между «Мужиками» и «Ивановым», «Степью», «Палатой N 6», «Черным монахом», водевилями вроде «Медведя», многочисленными мелкими рассказами»¹. Действительно, нелегко было представить, что та школа, которую Чехов прошел в юности, оказала существеннейшее влияние на образование важнейших черт художественной системы, явившейся новым словом в литературном развитии XIX века. Но случилось именно так.

Тот же Михайловский говорил о Гл. Успенском, что он начал «свою литературную деятельность отрывками и обрывками, и не только не отделался от этой юношеской манеры, но с течением времени точно укрепился в сознании законности и необходимости этого рода литературы». «Успенский начал писать очень рано, в том почти юношеском возрасте, когда внешние влияния особенно сильно действуют на не окрепшую еще манеру писания и надолго, а иногда раз и навсегда, кладут на нее свою печать»². Роль этой ранней деятельности критик оценивал отрицательно. Впоследствии он точно так же отрицательно оценит и школу, пройденную в молодости Чеховым. Но сама мысль о влиянии этой школы на все последующее творчество безусловно верна.

Мысль эта в самом общем виде высказывалась неоднократно. О том, что «будущий Чехов… уже целиком сидел в развеселом юмористе «Пестрых рассказов», писал еще А. Горнфельд³, о связи поэтики позднего Чехова с поэтикой раннего писали А. Дерман, Ю. Соболев, Л. Мышковская, Г. Бялый, Г. Бердников, З. Паперный. А. Роскин выражал уверенность, что «будущие исследователи покажут глубокую связь литературных приемов Антощи Чехонте с самыми важными, основными элементами стиля Антона Чехова. Более того, исследования эти покажут, что новаторство Чехова в значительной мере определилось «юмористическим происхождением» Чехова»⁴. Задача, таким образом, заключается в том, чтобы исследовать эту проблему конкретно.

1

Прежде всего необходимо рассмотреть вопрос о том, как влияли жанры, приемы, манера, сама атмосфера «малой прессы» на вступавшего в литературу писателя.

Литература всякой эпохи представляет собою систему, призванную «обслуживать определенные литературные и нелитературные потребности и обладающую некой внутренней устойчивостью»⁵. Появление новых жанров означает появление новых потребностей общества, необходимость отражения новых сторон социальной действительности, нового читателя, наконец.

В 60 – 70-е годы один за другим стали появляться все новые и новые юмористические журналы. Если в конце 50-х годов выходило всего два-три таких журнала («Весельчак», «Искра», приложение «Свисток»), то в следующее двадцатилетие число их приблизилось к нескольким десяткам⁶. Оперативные, гибкие жанры юмористических и иллюстрированных журналов отражали те современные явления, которые до них были в ведении физиологического очерка, жанра путешествий, описательного очерка: старые жанры в новых условиях эти функции выполнять уже не могли. Юмористические и иллюстрированные журналы 60 – 80-х годов типа старого «Будильника», «Волны», «Иллюстрированного мира», «Света и теней», «Мирского толка» были новым типом демократического чтива, прообразом русских журналов для семейного чтения, таких, как «Нива» и «Огонек», много послуживших культурно-просветительским целям в конце века. Некоторые из этих журналов, продолжая традиции «Искры» и добролюбовского «Свистка», поднимались до социально-обличительных задач – такими были в лучший свой период «Осколки».

Журнал Н. Пушкарева «Свет и тени» в 1881 году (N 19) поместил рисунок виселицы, за что был приостановлен на полгода. В начале 1883 года в другом журнале Пушкарева – «Мирской толк» появился сатирический отдел – «журнал в журнале» – «Винт», в котором активно сотрудничал Чехов. Но вскоре отдел был запрещен.

Юмористика всегда ориентирована на современность – на сегодняшние бытовые, общественные, политические коллизии. Она живет сиюминутным – реалиями, знакомыми читателю, намеками, ему понятными, речениями, которые он сам употребляет и которые треплют газеты, – словами из модных романсов, шансонеток, песенок, шлягеров, заглавиями имеющих успех романов, пьес, фильмов, эстрадных ревю. Это утверждение не опровергается феноменом сохранения юмористичности произведения во времени, – общеизвестно, какая значительная часть смешного пропадает и не воспринимается без историко-культурного комментария. Даже в произведениях Салтыкова-Щедрина, не говоря уж о юмористах и сатириках более раннего времени.

Коллизия юмористического рассказа строится на современных социально-бытовых отношениях и тесно сращена с современным вещным окружением. Вне быта юмористический рассказ не существует. Он может выйти за пределы узкоюмористических задач и в лучших образцах постоянно это делает. Но он не может быть отвлечен и отлучен от конкретно-вещной, конкретно-временной ситуации, на которую он ориентирован целиком. В «серьезной» литературе есть жанры, где это может быть сделано (притча, аллегория, басня, афоризм); в ней, наконец, есть ситуации, когда герой на время «воспаряет» над бытом и автор не следит пристально за расположением персонажей на сценической площадке или за их жестами. Так бывает во время философских споров героев Достоевского, это есть и у Л. Толстого; подобное случается даже у такого «вещного» писателя, как Гончаров. В юмористике такого не бывает, Ее герой не может ни на минуту быть вынут из того моря предметов, в которое он погружен со дня своего рождения и в котором осужден плыть уже самим фактом этого рождения. Гротеск – тоже ориентация на предмет: для того чтобы он был воспринят, должна очень отчетливо ощущаться вещная и ситуационная норма данного социума.

Наличие злободневности в широком смысле – одно из непременных условий всякого юмористического жанра. В лучших образцах это злободневность общественная, в худших – узкобытовая, только-вещная, но есть она всегда. И читатель 70 – 80-х годов в рассказах всем известных юмористов того времени – Н. Лейкина, И. Мясницкого, В. Михневича, Барона И. Галкина, И. Грэка – привык встречать хорошо знакомые имена, названия, реалии – то, о чем говорят: об очередном пожаре, о Бисмарке, о железнодорожной катастрофе, о водопроводе, о Гамбетте, о затмении солнца, о новом городском голове, о повышении цен на говядину, о только что открытом памятнике Пушкину.

По страницам юмористического иллюстрированного журнала, по его рубрикам, в его «обозрениях», «набросках», «мелочах», «крупинках и пылинках», в его «афоризмах и парадоксах», «снежинках и кристаллах», «современных анекдотах» целиком расписан, растащен тот самый газетный лист 70 – 80-х годов, о котором метко писал Глеб Успенский: «Афганистан, слух о санитарной комиссии, что, мол, будет заседать седьмого числа, что Сара Бернар продает свои юбки, осыпанные бриллиантами, что мещанин Каблуков, придя в трактир, потребовал рюмку водки и нож, и выпил водку, распорол ножом себе горло, объяснив потом в участке, что сделал это с тоски, «так как три месяца жил без прописки паспорта». За мещанином Каблуковым следует обширная кисейная, газовая статья о балете, за балетом плетется унылая-преунылая повесть о неурожае в западном углу Пирятинского уезда; далее… вдруг, как снег на голову, появляется блестящий посланник княжества Монако…» («Простое слово»). Темы юмористических журналов, по характеристике, идущей «изнутри», от сотрудника одного из них, – это «всякие интересы минуты, всякие вопросы и «вопросики», различные Аркадии и Ливадии, зоологические сады и другие петербургские «увеселения» – всевозможные скороходы и скороходики, силачи и борцы, разнообразные скандалы, шантажи, мошенничества, подлоги, даже убийства…» (Алексей Волгин <А. А. Ходнев>, Петербургские наброски. – «Будильник», 1883, N 35).

2

Ранняя юмористика Чехова – настоящая энциклопедия русской жизни начала 80-х годов. Даже если исключить собственно публицистику и взять только жанры, как будто специально не ориентированные на конкретные имена и события, – рассказ, юмореску, «мелочь», то и там мы найдем упоминания об антрепренере М. Лентовском, профессоре и московском городском голове Б. Чичерине, кн. В. Мещерском, об анатоме профессоре В. Грубере, о писателе Д. Аверкиеве, о ссоре между певцами Б. Корсовым и Ю. Закжевским, о смерти Тургенева.

Любопытной чертой зрелой чеховской поэтики является включение в художественное повествование реальных исторических лиц. В «Попрыгунье» (1891) действует врач Шрек, героиня едет к Барнаю, известному немецкому актеру, гастролировавшему в России в 1890 году; героя «Скучной истории» (1889) дарили своей дружбой Кавелин и Некрасов; Машу Шелестову из «Учителя словесности» (I гл., 1889) прозвали Марией Годфруа, потому что она посещала цирк, где выступала наездница с этим именем, которую Чехов знал (см. его письмо к А. Суворину от 11 сентября 1888 года), и др. Мир Чехова как бы стремится слиться с миром окружающим, выглядеть его частью. И в этом стремлении прием включения реальных имен играет существенную роль, эту связь прямо демонстрируя. Думается, что прием этот восходит к раннему Чехову. Вспомним еще один сходный прием его ранней прозы – включение в качестве действующих лиц рассказа собственных знакомых. Так, в качестве персонажей у него выступают архитектор Ф. Шехтель и литератор Н. Кичеев, художник Н. Чехов, студент-медик Н. Коробов, поручик Е. Егоров («Сон», «Зеленая коса») и др.

Фабулы или отдельные мотивы многих чеховских рассказов и юморесок связаны со злободневными событиями – с ветлянской чумой⁷(«Темпераменты», 1881; «Из дневника помощника бухгалтера», 1883), упразднением некоторых чинов («Упразднили!», 1985), разговорами о плохом качестве московского хлеба («Коллекция», 1883), кукуевской катастрофой («Темною ночью», 1883), бердичевским пожаром («На луне», 1883⁸), с сообщениями о первых опытах пастеровских прививок («В Париж», 1886).

Герой юмористики целиком погружен в сегодняшний день – он ездит на конке, бывает на Нижегородской ярмарке, смотрит на выставке нашумевшую картину, следит за отечественной прессой. Персонаж рассказа Лейкина «Читатель газет» читает «Будильник», «Стрекозу», «Голос», «Правительственный вестник», любит смотреть картинки в «Иллюстрации», критикует «Сын отечества»; персонаж другого его рассказа обсуждает «Новое время» и «Голос», в котором «очень явственно пишут» («На живорыбном садке»); эту же газету читает купец из рассказа «Хлебный жук»; в рассказе «У подъезда Пассажа» говорят про «Санкт-Петербургские ведомости», «Биржевые ведомости» и даже про «Северный вестник».

Чеховские персонажи тоже в курсе современной газетно-журнальной жизни. Грохольский из «Цветов запоздалых» (1882) читает в «Новом времени» фельетон Незнакомца (А. Суворина); герой юморески «Жизнь в вопросах и восклицаниях» (1882) выписывает «Шута», а другой персонаж сам в нем сотрудничает («Скверная история», 1882); господин Назарьев из раннего рассказа «Перед свадьбой» (1880) больше всего на свете любит журнал «Развлечение»; один из персонажей сценок «В вагоне» (1885) читает «Русскую старину», «Вестник Европы», «Всемирную иллюстрацию», другой – пишет статьи в «Луч» по еврейскому вопросу; «ревнитель» из рассказа под таким названием (1883) презирает «Новое время» и любит «Голос», в который он «сам когда-то… пописывал»; швейцар из сценок «Лист» (1883) стар, «как «Сын отечества»; герой «Корреспондента» (1882) вспоминает о своем сотрудничестве в «Пчеле»; один из персонажей «Зеленой косы» (1882) читает вслух «Стрекозу» (приводится цитата) и т.

1. Н. Михайловский, Литература и жизнь. – «Русское богатство», 1899, N 6, с. 121.[↩]
2. Н. К. Михайловский, Литературно-критические статьи, М., 1957, с. 321, 325.[↩]
3. А. Г. Горнфельд, Книги и люди. Литературные беседы, СПб., 1908, с. 245.[↩]
4. А. И. Роскин, А. П. Чехов. Статьи и очерки, М., 1959, с. 84.[↩]
5. Д. С. Лихачев, Поэтика древнерусской литературы, М, 1979, с. 56. Ср. идеи системности литературы в статье Ю. Тынянова «О литературной эволюции» (в его кн.; «Поэтика. История литературы. Кино», М., 1977).[↩]
6. См.: И. Г. Ямпольский, Сатирические и юмористические журналы 1860-х годов, Л., 1973.[↩]
7. Ср. рассказ В. Андреева-Бурлака «Как мы чумели» («Зритель», 1883, N 12) и «Ледоход» Лейкина (в его сб. «Саврасы без узды», СПб., 1880).[↩]
8. В окончательном тексте, напечатанном в «Осколках» в 1885 году, фигурирует уже не Бердичев, а Гродно, в котором спустя два года тоже случился большой пожар.[↩]