№3, 1965/Обзоры и рецензии

Ясность позиции

С. М. Петров. Реализм, «Просвещение», М. 1964, 490 стр.

Мы переживаем ныне пору бурных и плодотворных споров о сущности искусства, о путях его развития, об основных направлениях современной литературы. В этих спорах нередко высказываются мысли, с которыми трудно согласиться. К их числу, например, относится представление о реализме как о феномене, не имеющем сколько-нибудь обозначенных эстетических пределов, а также концепции, согласно которым иные писатели-модернисты, вроде Кафки или Пруста, могут рассматриваться среди явлений, близких к критическому реализму, а порою даже более ценных, чем те или иные писатели-реалисты. Не менее спорны попытки представить ближайшее будущее передовой современной литературы как эпоху создания мифов о современности.

Многое из этих спорных идей является просто подновленным повторением теорий, с которыми марксистское литературоведение уже боролось – и успешно – в прошлые годы. Но и а реставрированном виде эти теории не способствуют движению вперед и нуждаются в убедительной и глубокой критике. Появление книг, которые помогают читателю выработать определенный взгляд на проблему реализма в литературе и на борьбу мнений, идущую вокруг этой проблемы в нашей науке я критике, можно только приветствовать. Книга С. Петрова относится, на мой взгляд, к числу именно таких изданий.

С. Петров основывается не только на своих наблюдениях и изысканиях, но и на богатом опыте советского и зарубежного литературоведения. Через его книгу пропущен не только большой литературный материал, но и материал научный, критически осмысленный и в каждом отдельном случае свидетельствующий о четкой позиции, которую по отношению к нему занимает автор. Можно соглашаться или спорить с С. Петровым, но его позиция в каждом отдельном случае ясна, как ясна она и в целом. Это придает книге целеустремленный характер. С. Петров подвергает критике различные модернистские эстетические концепции. Он придерживается конкретно-исторического подхода к литературным явлениям и полемизирует с субъективистскими, од» посторонними оценками, спорит со схематиками и вульгарными социологами, показывает ошибочность ревизионистских концепций Г. Лукача.

В своей полемике – а ее в книге много – С. Петров стремится к объективности и убедительности, к сочетанию критических замечаний с конструктивными решениями той или иной спорной проблемы.

Проблема реализма рассмотрена в книге в плане эстетическом – этому посвящен большой раздел, названный «Реализм как художественный метод» – и в Плане теоретическом (см. раздел «Реализм как литературное направление»). При том, что эти разделы, разумеется, тесно связаны друг с другом, как связана и эстетика с теорией, в них есть своя специфика. Наконец, многочисленные историко-литературные аспекты, присутствующие в первых разделах, объединены в разделе «Всемирно-исторические формы реализма». Вообще труд С. Петрова строится прежде всего на основе историко-литературного исследования, которое является, как мне кажется, наиболее сильной стороной работы.

Обращает на себя внимание стремление С. Петрова к возможно более полному освещению опыта реалистической литературы. Наряду с историей русской литературы, которая остается как бы магистральной основой для построений С. Петрова, в книге использовано множество фактов из истории литератур Западной Европы и США, привлечена соответствующая специальная библиография. Если даже при этом иной раз в книгу вкрались неточности, то они с лихвой искупаются результатами исследования: пожалуй, впервые в работе одного автора собрано столько материалов по истории реализма, впервые на столь широком фоне осмыслены его основные этапы, рассмотрена его эстетическая проблематика. Известно, что в нашей науке есть немало сторонников решения подобных тем на сравнительно узком материале. Чаще всего» это материал русской литературы, сам по себе, конечно, огромный и особенно благодарный для работ, в которых соединены аспекты теоретического и исторического исследования. Но пример книги С. Петрова свидетельствует о выгодах такого широкого подхода к задаче, при котором в поле зрения исследователя попадает ряд литератур. Только в таком случае, вероятно, можно попробовать осуществить попытку решения ряда общих вопросов о генезисе реализма, о его различных исторических формах, о национальной специфике в реалистической литературе и т. п.

В исследовании С. Петрова наметились отрадные тенденции к созданию обобщающего труда по истории реализма. Мимо книги не сможет пройти специалист по той или иной западноевропейской литературе. Даже если он захочет поспорить с автором «Реализма», он будет втянут в спор по существу и примет участие в решении тех сложных проблем, за которые взялся С. Петров.

Я думаю, что «Реализм» С. Петрова, несомненно, обогатит читателей и новым, данным в сопоставлении материалом, и новыми мыслями по существу самой проблемы. Вместе с тем книга вызывает и на дружескую полемику с автором, толкает к замечаниям, которые, быть может, автор в дальнейшем захочет учесть.

С самого начала, когда втягиваешься в систему мыслей и доказательств книги, возникает вопрос о понимании реализма как метода. Что представляли собою реализм Возрождения, просветительский реализм, критический (или классический – автор не очень точен в употреблении этих двух терминов) реализм, социалистический реализм? Есть ли это различные – очень различные! – этапы развития одного метода или различные методы, связанные друг с другом весьма тесно, но все же именно различные реалистические методы? Этот вопрос остается непроясненным, а он не лишен интереса.

В связи с этим какое значение для раскрытия сущности реализма и в его развитии имеет стиль? Как и в большинстве наших работ по истории литературы, в книге С. Петрова проблемы стиля освещены в малой степени, возникают лишь от времени до времени и в очень сжатом виде. Важно было бы обратить на это внимание в дальнейшей работе над суммой вопросов, которую поставил исследователь в своей книге.

С меньшей полнотой, чем можно было ожидать, разработана проблема развития критического реализма на рубеже XIX – XX веков и далее – в XX веке. Особенно в XX веке! Процессы, происходящие в европейской литературе после второй мировой войны, заслуживают внимательнейшего изучения. В наши дни битвы вокруг проблем реализма идут в международном масштабе не затихая: из числа самых недавних напомню острый обмен мнениями по поводу перспектив реализма, развернувшийся в связи с 50-летием со дня смерти Л. Толстого, и дискуссии в так называемом «КОМЭО – Европейском сообществе писателей, в деятельности которого обнажаются весьма характерные тенденции современного литературного развития. В книгу такого характера необходимо было бы включить хотя бы общее осмысление новых данных о состоянии и перспективах литературного движения в странах, освободившихся от колониализма. Процессы, происходящие там, очень важны для общего представления о реализме XX века и других направлениях, в соотношении с которыми идет развитие реалистического искусства. Недостаточно, как мне кажется, осмыслено новаторство реализма XX века как в русской, так и в зарубежной литературе. В частности, книга потеряла от того, что в ней нет попытки подытожить опыт Т. Манна, имеющий мировое значение. Это тем более важно, что у нас есть различные точки зрения на творчество Т. Манна, и участие в этой дискуссии специалиста по русской литературе, к тому же хорошо представляющего себе отношение Т. Манна к русским классикам, было бы весьма желательно. В связи с известной конспективностью тех страниц книги, где говорится о реализме XX века, находится, видимо, и очень беглая характеристика творчества И. Бунина, и самое общее сопоставление Фолкнера, Хемингуэя, Стейнбека и… Ремарка (стр. 317). Имя Ремарка здесь ничего не говорит, ибо он по общему характеру своего литературного дарования стоит слишком далеко от уровня трех больших американских романистов.

Сложнее выглядит в действительности и соотношение модернизма и реализма в литературном процессе на рубеже XIX – XX веков. В целом С. Петров прав, когда он говорит о переплетении модернистских и реалистических линий в творчестве многих выдающихся художников этого времени. Но нельзя согласиться с тем, что Гауптман и Ибсен изображены как писатели, пришедшие от реализма к модернизму (стр. 288). В обоих случаях эволюция была более противоречивой. Гауптман действительно создал ряд произведений, в которых воздействие модернизма было решающим, давящим; С. Петров верно называет пьесы «Ганнеле» и «Потонувший колокол». Но реалистическое начало в творчестве Гауптмана не было вытравлено этими годами его увлечения модернизмом, и в дальнейшем он создал произведения, вошедшие в историю немецкого критического реализма. Эволюция Ибсена была еще сложнее; даже увлекаясь некоторыми модернистскими исканиями, он выступал и против ницшеанства, и против декадентского понимания искусства вплоть до последней своей замечательной драмы «Когда мы, мертвые, пробуждаемся». Тем более своеобразны соотношения модернизма и реализма в литературе наших дней, о чем стоило бы сказать особо.

В главе, посвященной социалистическому реализму, которая в целом представляет большой интерес, явно не хватает опоры на ту теоретическую разработку искусства социалистического реализма, которая имеется в трудах по эстетике И. Бехера, Б. Брехта, Л. Арагона, Ю. Фучика и др. С. Петров широко и к месту использует наследие Лафарга и Меринга, обращается к Р. Фоксу. Но сейчас мы располагаем и большим новым кругом эстетических идей, отразившим опыт освободительного движения народов мира в годы второй мировой войны и после нее. Этот круг передовых эстетических идей, опирающихся на все более богатую художественную практику социалистического реализма, необходимо исследовать глубже и систематичнее. Больше нужно было бы сказать и о такой острой проблеме, как творческая индивидуальность писателя социалистического реализма. В связи с этим хочется упрекнуть С. Петрова в том, что, насытив свою книгу фактами из истории реализма XIX века и первой половины нашего столетия, он не посчитался в достаточной степени с художественным опытом социалистической мировой системы. А ее литература дала бы ему много свежего и выигрышного материала.

Прослеживая общую динамику реализма в мировой литературе от XVI века до наших дней, С. Петров мало говорит о судьбах реалистической литературы в XVII веке. От реализма эпохи Возрождения (С. Петров иногда считает этот термин спорным, но в целом придерживается его) он ведет читателя прямо к реализму Просвещения, минуя XVII век или оставляя его в зоне ренессансного реализма.

Эта ситуация отражает состояние нашей науки. Мы действительно мало занимались реализмом XVII века; эта эпоха в нашей науке все еще рассматривается как «век классицизма и барокко». Некоторые исследователи, чувствуя недостаточность такого воззрения на литературу XVII века, вводят даже термин «барочный реализм», который не представляется сколько-нибудь точным. Но так или иначе раздумья над книгой С. Петрова еще раз напоминают нам, специалистам по истории зарубежной литературы, о нерешенности этого вопроса. И, предваряя выводы дискуссии о реализме XVII века, которая когда-нибудь должна все же состояться, хочется сказать, что и в литературном процессе XVII века видна своеобразная линия развития реализма, не лишенная связей с классицизмом и тем, что у нас условно называется литературой барокко, но вполне самостоятельная – представленная в творчестве Кеведо и Гевары, Гриммельсгаузена, позднего Бэньяна, С. Бетлера, Фюретьера. Особая и сложнейшая проблема – развитие реалистических тенденций внутри классицизма, но и она еще ждет своих исследователей. Именно недостаточной разработанностью в нашей науке проблемы классицизма можно объяснить утверждение С. Петрова: «развитие реализма было прервано классицизмом» (стр. 232). Видимо, есть основания полагать, что развитие реализма в XVII веке осуществлялось и внутри классицизма – в сложных противоречиях, которые нам известны на примерах творчества Мольера и Расина, – и помимо него, в других явлениях богатой литературы XVII века. Очень возможно, что среди этих явлений были различные смежные с литературой жанры – мемуары, описания путешествий, различные формы публицистики. Не надо отказываться от привлечения этих жанров к решению сложных вопросов истории литературы. Их развитие в литературе XVII века многое объяснит в истории раннего просветительского реализма, среди перлов которого были «Робинзон Крузо» Даниеля Дефо и целый ряд книг, близких по жанру к этой, а также «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта.

Так, обсуждая книгу С. Петрова, мы натыкаемся на зияющие белые места в нашей науке. Мы лишний раз убеждаемся в том, что эти проблемы не могут быть отнесены к числу «неактуальных» и имеют значение для общей концепции истории реализма.

Немало соображений возникает и по поводу связей реализма и романтизма. В книге сделано много, чтобы показать их плодотворность и существенность в развитии реализма. Но все же самый романтизм взят несколько односторонне – в связях с критическим реализмом, но вне связей с реализмом просветительским. Между тем именно эти связи, явственно прощупываемые в творчестве Байрона, Шелли, раннего Стендаля, Шиллера, многое объясняют в генезисе критического реализма, в его близости к определенным явлениям романтизма. В связи со страницами, посвященными романтизму и реализму, хочется предостеречь С. Петрова от того, чтобы он безоговорочно верил Э. Золя, когда тот в пылу полемики изображает творчество Ж. Санд как некий акт божественного вдохновения, свободный от чернового писательского труда, которым так гордился Золя (см. стр. 217). Сам же С. Петров в других местах своей книги отдает должное этой замечательной писательнице, чьи романы отличаются планом, не менее стройным и продуманным, фактами, не менее тщательно собранными, чем у Золя.

Можно оспорить и другие суждения С. Петрова. Невозможно, например, согласиться с таким утверждением автора: «Даже и в художественно неполноценных произведениях социалистического реализма простые люди всего мира видят отражение повседневных исканий, творческого труда, опыта миллионов людей по созданию нового мира» (стр. 480; курсив мой. – Р. С.).

Но каковы бы ни были эти замечания и возражения, неопровержимым остается общий тезис труда С. Петрова: исследователь с фактами в руках и с опорой на авторитетные научные данные показывает закономерность возникновения и развития реализма как исторической категории и, в частности, закономерность появления социалистического реализма в мировом масштабе. Для наших споров о реализме эти основные идеи книги очень важны.

Мне думается, что труд С. Петрова не оставит читателя равнодушным. Он вызывает на споры, напоминает о нерешенных вопросах, заставляет вместе с автором искать решения и ответы. Хочется пожелать автору книги дальнейшей успешной работы над важной проблемой, которой он настойчиво и увлеченно занимается.

Цитировать

Самарин, Р.М. Ясность позиции / Р.М. Самарин // Вопросы литературы. - 1965 - №3. - C. 190-194
Копировать