№1, 2011/Книжный разворот

Яков Гордин. Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел. О судьбе Иосифа Бродского; Людмила Штерн. Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском

Яков Гордин. Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел. О судьбе Иосифа Бродского. М.: Время, 2010. 253 с.; Людмила Штерн. Поэт без пьедестала. Воспоминания об Иосифе Бродском. М.: Время, 2010. 345 с.

Мемуарные свидетельства Я. Гордина и Л. Штерн сближает пафосность названий, несколько претенциозная и призванная, вероятно, компенсировать очень личный и порой бытовой характер самих воспоминаний. Бродский в кругу друзей и лишь потом — в контексте эпохи, такова общая посылка двух книг, но реализована она по-разному.

В книге Штерн очередная попытка объяснить читателю, каким был «наш рыжий Ося в потертых джинсах» (Штерн, с. 71), предпринята через собственную судьбу автора. Недаром одна из начальных глав называется — «Жизнь до Бродского». Бродский для Штерн — «один из нас» или «a person next door» (Штерн, с. 10). Тон рассказа и приведенных бытовых диалогов с Бродским не позволяет усомниться в том, что Штерн действительно была для поэта просто «Людкой», близким надежным другом.

Отдельные воспоминания пикантны и раскрывают разные стороны характера Бродского. Например, его беспечность и непрактичность. Такова история о том, как не от мира сего Бродский пришел снимать студию в Бруклине — «полюбовался мокрыми крышами Гринвич-Виллиджа <…> пробормотал <…> что чувствует себя как в парижской мансарде. Сказал, что въедет через неделю с письменным столом, креслом и пишущей машинкой» (Штерн, с. 256). Или история с Верой Набоковой (широко известно отношение Бродского к Вл. Набокову) и альманахом «Часть речи», готовившимся к сорокалетию Бродского…

Забавны байки Штерн об их с Иосифом юности, например, история о том, как Штерн устраивала Иосифа в геологическую экспедицию или как Эйхенбаум получил тройку за школьное сочинение об «Анне Карениной». Однако подчас «острому глазу» Штерн (оценка Бродского) не хватает лунгиновской (я имею в виду «Подстрочник») интеллектуальности и мастерства. Если поздравительные «стишата» не много добавят к нашему знанию о поэте (но все-таки — Бродский!), то стихи мамы Л. Штерн, посвященные Бродскому, или самой мемуаристки лишь добавляют бытового «сора» к его биографии.

«Поэт без пьедестала…» — очень откровенное название. Особенно это касается эмигрантского периода жизни Бродского, который наиболее хорош в изложении Штерн, решившейся развенчать миф Бродского о «величии замысла», но не поэтического, а — в первую очередь — жизненного. Автор мемуаров не побоялась раскрыть свои сокровенные реакции — о том, например, как обидело ее высокомерное замечание Бродского, брошенное им при первом общении Штернов с Дерриком Уолкоттом: «…познакомься (Бродский — Уолкотту. — Е. Л.) с типичными представителями третьей волны» (Штерн, с. 164).

В духе «берегов Сены» Штерн поведала историю о жизни в Нью-Йорке семьи Либерманов, Романа Каплана (тогдашнего владельца «Русского самовара» в Нью-Йорке, куда хаживал Бродский), Г.

Статья в PDF

Полный текст статьи в формате PDF доступен в составе номера №1, 2011

Цитировать

Луценко, Е.М. Яков Гордин. Рыцарь и смерть, или Жизнь как замысел. О судьбе Иосифа Бродского; Людмила Штерн. Поэт без пьедестала: Воспоминания об Иосифе Бродском / Е.М. Луценко // Вопросы литературы. - 2011 - №1. - C. 480-483
Копировать