«Я почувствовал такую горькую вину перед ним…». Вступительная заметка, публикация и комментарии И. Подольской

Судьба свела Ин. Анненского и К.. Чуковского в 1906 году, приблизительно за два года до их личного знакомства. Произошло эта так. В начале 1906 года вышла в свет «Книга отражений» – первая книга критической прозы Анненского. Ее автор – поэт, критик и переводчик – был почти неизвестен в литературных кругах и мало связан с ними. Время от времени он печатал в педагогических журналах статьи о русской литературе, публиковал переводы трагедий Еврипида и только в 1904 году впервые издал книгу своих стихов, скромно названную «Тихие песни», под псевдонимом «Ник. Т-о». Псевдоним был не скоро разгадан, и молодые Брюсов и Блок снисходительно похвалили в своих рецензиях «начинающего» поэта, которому в ту пору исполнилось 49 лет. В момент появления «Книги отражений» имя ее автора не соотнеслось в сознании современников ни с именем «начинающего» поэта, скрывшегося под «сомнительным» псевдонимом, ни – тем более – с именем уже известного переводчика Еврипида.

Не исключено, что и для К. Чуковского имя Анненского в 1906 году прозвучало впервые. Годом ранее Чуковский вернулся из двухлетней командировки в Англию и по приглашению Брюсова начал сотрудничать в журнале «Весы».

Критический почерк молодого Чуковского быстро определился. Уже в 1908 году Брюсов писал о нем: «…Трудно забыть отдельные меткие выражения г. Чуковского, которые он с расточительностью богача рассыпает по своим этюдам… Большинство портретов сделаны рукой смелой, уверенной и до поразительности легкой» ¹.

В «Книге отражений» 24-летний Чуковский увидел знамение времени. Своей рецензии, блестяще-ядовитой, он дал выразительное название – «Об эстетическом нигилизме». Книга Анненского, писал Чуковский, – «интимнейшее создание в области русской критики. Это даже не книга, а листки из записной книжки, записки из подполья….Он (Анненский. – И. П.) просто отмечает на полях любимых книг свои впечатления, свои мечты, сваи догадки, свои заветнейшие, порою неуловимые мысли – мысли подпольного человека» ².

Эта рецензия – один из тех критических поединков, где удары нападающего обрушиваются на беззащитную мишень. Чуковский бросается на Аннинского с молодым задором. «Книга отражений» представляется ему откровенным воплощением эстетизма, запоздалым отголоском теории «искусства для искусства». Демократически настроенный Чуковский³, усматривая в этом прямую опасность для современного искусства, для общественной атмосферы, готов бить в набат: «Теперь критике нужно подполье. Там искусства не делают лозунгом политической борьбы. Там страдают искусством, радуются искусству, там —

A thing of beauty

is a joy for ever. (Keats) ⁴.

Порою его там отражают. И вот «книга отражений». Первая книга будущего подполья.

В подпольи знают тайну самоцельного духа. Утилитаризма там чуждаются, как и в подпольи Достоевского… Духовное творчество является вещью в себе – вот скрытый постулат подполья… В подпольи темно и душно» ⁵.

Анненский не вступил в полемику с Чуковским. Уязвленный непониманием, он молча переживал обиду. Лишь спустя несколько месяцев после появления рецензии он упомянул о ней в письме к С. А. Соколову (Кречетову), владельцу издательства «Гриф» и редактору журнала «Перевал»: «В «Весах» меня назвали эстетическим нигилистом – это неточно, т. к. я ничего не отрицаю. Но, действительно, – для меня нет большего удовольствия, как увидеть иллюзорность вчерашнего верования… Книгу мою назвали также беглыми заметками – против этого я решительно протестую. Я дорожу печатным, да и вообще словом… и много работаю над каждой строкой своих писаний» ⁶ (письмо от 11 октября 1906 года).

На страницах печати Анненский не ответил Чуковскому. По творческому складу своему он чуждался открытой полемики. Чуковский, заметивший эту его особенность, был в известном смысле прав, когда писал в рецензии: «И. Ф. Анненский – это так необычно в русской критике! – ничего не доказывает, ни с чем не спорит, ни с кем не полемизирует» ⁷. Одного только не понял в ту пору Чуковский: что эта именно особенность – характернейшая для критического метода Анненского, метода, при котором внутренняя, глубоко скрытая под поверхностными пластами полемика вырастала не из прямых публицистических выпадов, а таилась в самой идее статей.

Осенью 1906 года Анненский приступил к работе над «Второй книгой отражений». К сожалению, пока не представляется возможным установить, когда было написано Предисловие к ней и открывающая ее статья «Мечтатели и избранник». Однако очевидно, что в них во всей полноте раскрылась специфическая для Анненского внутренняя полемичность, обращенная к одному только ему известному оппоненту. В данном случае оппонентом, по-видимому, был Чуковский. Поэтому в Предисловии Анненский пишет о главном, чего, по его мнению, не понял Чуковский, – он пишет о единстве своей книги: «…Самая книга моя, хотя и пестрят ее разные названия, вовсе не сборник. И она не только одно со мною, но и одно в себе. Мои отражения сцепила, нет, даже раньше их вызвала моя давняя тревога. И все их проникает проблема творчества, одно волнение, с которым я, подобно вам, ищу оправдания жизни» ⁸.

Статья «Мечтатели и избранник» была посвящена не только «подполью» Достоевского, да и само слово это, лишь изредка в ней мелькающее, заменено Анненским иным, более нейтральным, а вместе с тем и более емким для основной проблемы статьи словом «мечтательство». И философский смысл статьи выходил далеко за пределы узколичного сведения счетов с Чуковским. Да Анненский и не сводил счеты: он раскрывал свою позицию, ставя вопрос о жизненной позиции художника и рядового человека.

Нравственно – философская проблематика этой статьи, подчиненной задачам, несоизмеримым по масштабу с полемической самозащитой, опровергала выдвинутый Чуковским тезис об эстетизме Анненского. Эта статья, как и многие другие у Анненского, субъективна и в известной мере автобиографична; за размышлениями об общих законах творчества угадываются авторские признания и полупризнания: «Мечтатель любит только себя… Поэт, напротив, беззаветно влюблен в самую жизнь. Поэту тесно в подполье и тошно, тошно от зеленой жвачки мечтателей» ⁹. Только всегда пассивный мечтатель – «мохнатая гусеница, для которой весь мир заключается в зеленой жвачке ее мечтаний…» ¹⁰, -может вынашивать и лелеять мертворожденную идею «искусства для искусства». Поэт же – художник, творец, и оправдание его – творчество, но не только как эстетический, а как нравственный акт – организация душевного хаоса, смуты, воплощение мучительного порой опыта жизни в художественно совершенные создания: «…Алмазные слова поэта прикрывают иногда самые грязные желания, самые крохотные страстишки, самую страшную память о падении, об оскорблениях. Но алмазные слова и даются не даром» ¹¹.

В черновых набросках, возможно предваряющих работу над статьей, Анненский высказывался обо всем этом с полной определенностью: «Искусство для искусства. Жрецы изящного. Храмы красоты – все эти формулы представляются мне чем-то не только мертвым, но никогда не жившим, какими-то бумажными цветами эстетики. Красота может быть, по-моему, только жизнью…» ¹²

Не известно, как отнесся Чуковский к статье «Мечтатели и избранник» и угадал ли он, что генетически она связана с его рецензией. Но вскоре его отношение к Анненскому изменилось.

1. Аврелий, К. Чуковский. От Чехова до наших дней, «Весы», 1908, N 11, стр. 59 – 60.[↩]
2. К. Чуковский, Об эстетическом нигилизме, «Весы», 1906, N 3 – 4, стр. 79 – 80. (Далее: «Весы», стр….)[↩]
3. Под влиянием событий первой русской революции Чуковский организовал в конце 1905 года еженедельный сатирический журнал «Сигнал», носивший явный антиправительственный характер. После четвертого номера издание было прекращено, два последних номера конфискованы, а издатель приговорен к шести месяцам заключения.[↩]
4. Красота – это вечная радость (Китс; англ.).[↩]
5. «Весы», стр. 81.[↩]
6. См.: И. Анненский, Книги отражений, «Наука», М. 1979, стр. 469.[↩]
7. »Весы», стр. 79. [↩]
8. И. Анненский, Книги отражений, стр. 123.[↩]
9. Там же, стр. 126.[↩]
10. Там же.[↩]
11. И. Анненский, Книги отражений, стр. 126 – 127.[↩]
12. ЦГАЛИ, ф. 6, оп. 1, ед. хр. 261.[↩]