Взаимодействие литератур и литературный процесс

В сентябре 1963 года в Софии состоится» V Международный конгресс славистов. Подобные форумы стали традицией, они помогают направлять и координировать изучение насущных проблем славянского и – шире – мирового литературоведения. Это настоящие смотры сил, ярко отражающие идеологическую борьбу двух социальных систем, в которой особая роль принадлежит советской марксистско-ленинской науке.

Одной из стержневых проблем, которая постоянно вызывает острые споры методологического характера, является проблема сравнительного изучения национальных литератур, связей и взаимодействия между ними. Буржуазная наука, несмотря на многолетние сложившиеся традиции в этой области, бессильна ее решить. Если взять проблему в ее, так сказать, славянской части, то еще и сейчас, даже среди славистов, наблюдается пренебрежение к тому вкладу в мировую культуру, который внесли славянские народы. Буржуазные ученые бессильны решить эту проблему и в более широких масштабах. Формализм и компаративизм во всех их ответвлениях растекаются в дробном, бескрылом эмпиризме и субъективизме. Исследователи не строят единой, целостной концепции, потому что боятся настоящей, научной истории и ее выводов. Компаративизм в США открыто пошел на выслугу к империализму, став оружием «атлантической политики».

Проблема изучения литературных связей стала органической частью передовой советской литературной науки. Сняты препоны периода культа личности, мешавшие ученым плодотворно работать в этой области. Развиваются культурные связи СССР со всеми странами, вырос в могучую силу лагерь социализма и входящий в него «славянский мир». Естественно желание осознать закономерности культурных, в частности литературных, связей России с другими народами в прошлом и настоящем, взаимодействие литератур братских народов нашей страны. Можно уверенно сказать, что за последние годы советское литературоведение прочно вырвало в этой области инициативу у буржуазной науки.

На IV конгрессе славистов, состоявшемся в Москве пять лет назад, советские ученые подчеркнули значение, которое приобретают методологические принципы сравнительного изучения литератур, проблемы взаимосвязей. Теоретическая основа этих важных вопросов была вынесена для обсуждения на специальную конференцию о взаимосвязях и взаимодействии национальных литератур, состоявшуюся в Институте мировой литературы имени А. М. Горького АН СССР в 1960 году. Конференция стала крупной вехой в историй изучения связей; были намечены и обсуждены общие принципы сравнительного изучения литератур. Ценным вкладом в науку явился изданный том с материалами конференции.

Но конференция предложила мало конкретных решений важнейших историко-литературных проблем. Многие выступления страдали чрезмерной отвлеченностью, декларативностью. Прошел достаточный срок, но до сих пор также не появилось исследований о связях в масштабе целых литературных эпох, направлений; некоторые работы находятся лишь в производстве.

Одна за другой выходят монографии о писателях, но в них мало использованы теоретические достижения конференции в области изучения литературных связей. Конечно, невероятно труден переход от общих положений к живой материи искусства. Богатство фактов порою не укладывается в размеченные типы и виды связей. Вообще «чистых» форм связей почти нет. В каждом крупном, зафиксированном историей взаимодействии литературных явлений можно обнаружить несколько разнообразных граней. Граница между типами связей условна – одна форма легко переходит в другую. Куда же ведет исторически сама эта последовательная смена форм? Трудно ответить на эти вопросы, но без ответа на них наука уже не может развиваться.

Задача теперь состоит в применении теоретических положений к историко-литературному материалу, в изучении целых эпох литературных взаимодействий, в создании связных курсов, которые дополнили бы наши традиционные курсы истории русской литературы, Русская литература становилась великой не в стороне от мировой литературы, а на столбовой дороге ее развития, в постоянном обмене опытом с другими национальными литературами. Все это надо осознать как насущный предмет сегодняшнего литературоведения. Без учета связей курс русской литературы или монография об отдельном писателе будут отставать от развития научной мысли.

Мы все еще боимся слова «влияния». Но почему сложный процесс взаимных общений нужно сводить к плоско понимаемому влиянию как подражанию? Здесь могут быть самые разнообразные формы связей.

Принципиально важно понять, что связи – одна из сторон развития национальной литературы. Они вкраплены в литературный процесс, их не выкинешь из следственно-причинного ряда. Они помогают многое понять в развитии самого процесса. Русская литература переплеталась с немецкой, французской, английской, славянскими литературами и корнями и ветвями – их нельзя ни обрубать, ни игнорировать. Первопричины всегда глубоко национальны, внутренни, но новое движение происходит не только в силу толика изнутри, но и под влиянием традиций.

В творческое сознание русских писателей, особенно первой половины XIX века, всегда были вплетены определенные «влияния», впечатления от чужих литератур. В отличие от некоторых своих стыдливых исследователей, Пушкин, не стесняясь, заявлял, что, когда писал свои южные поэмы, был «без ума» от Байрона, «бредил им», а в «Борисе Годунове»»подражал отцу нашему» Шекспиру. Исследователю предстоит разобраться, где тут традиция и где новаторство.

Нет беспричинных связей: они всегда обусловлены закономерностями и потребностями данной национальной литературы, всегда носят более или менее творческий характер. Александр Веселовский удачно называл это взаимодействием на «встречных течениях».

Русская революционно-демократическая критика XIX века прекрасно разбиралась в диалектике взаимосвязей «своего» и «чужого» в органическом развитии любой национальной литературы и умела воевать против крайностей. Споря с сектантским доктринерством славянофилов, Белинский писал: «Даже и тогда, когда прогресс одного народа совершается через заимствование у другого, он тем не менее совершается национально. Иначе нет прогресса».

С другой стороны, то, что нас занимающие вопросы уже давно решены на Западе, продолжает Белинский, «нисколько не должно отнимать у нас смелости и охоты заниматься решением таких вопросов, потому что, пока не решим мы их сами собою и для самих себя, нам не будет никакой пользы в том, что они решены в Европе. Перенесенные на почву нашей жизни, эти вопросы те же да не те и требуют другого решения».

Белинский видел, что для всякой связи должны быть объективные предпосылки, и на почве воспринимающей литературы пришлые идеи «те же да не те». Поэтому критик говорит: «У себя, в себе, вокруг себя, вот где должны мы искать и вопросов и их решения». Эти слова Белинского не следует истолковывать слишком узко. Они говорят о методологии исканий. Прогресс предполагает связи и взаимный обмен идеями; от «западных» вопросов отмахнуться нельзя, их все равно придется решать «самим собою и для себя».

Русская литература решала их каждый раз, когда совершала поступательный шаг в своем развитии.

Для начала строго научной аналитической работы с материалом важно следующее исходное разграничение двух главных форм связей.

Есть контактные связи (перевод, «влияние», «подражание», «заимствование»), и есть историко-типологические аналогии, возникающие независимо от контактов (точнее, это уже не связи, а соотношения). Не следует противопоставлять изучение непосредственных связей изучению типологических аналогий или второе предпочитать первому, как предлагали некоторые. Надо изучать реальный литературный процесс и все формы, которые с ним связаны. Неверно мнение, будто сравнительное изучение должно заключаться в сопоставлении однородных или сходных литературных фактов и явлений, независимо от их генетического родства или влияний, заимствований, взаимосвязей и взаимодействия, возникающих в результате культурно-исторического общения различных народов. Ведь именно генетическое родство и делает нередко явления «однородными», «сходными». И наоборот, явления, возникающие независимо друг от друга, затем «притягиваются» друг к другу по «сродству душ», и между ними устанавливаются контакты.

Оба типа связей ведут к одной цели – выяснению оригинальности национальной литературы, находим ли мы ее в готовом типологическом виде или она сложилась и «выстрадалась» в сложных контактных взаимодействиях. «Встречные течения» в литературе либо реально сводят двух писателей в творческом контакте, либо осознаются исследователем, который сам их сводит и сопоставляет.

Каждая литература знает множество случаев прямых подражаний. Это наиболее простая форма творческих связей. Не всякое влияние перерастает в заимствование и соревнование с образцом. В русской литературе первой половины XIX века были прямые подражатели Байрона, они рассмотрены в известной книге В. Жирмунского «Байрон и Пушкин» (1924). Подражал Вальтеру Скотту А. Бестужев в «Ревельском турнире», что отмечал Пушкин в письме к автору; Лажечников в романе «Последний Новик», Загоскин в «Юрии Милославском». Белинский даже ставил задачу: «Любопытно было бы взглянуть, как подействовал Вальтер Скотт на большую, по числу, часть своих подражателей…» Русским Гофманом, при всех оговорках, считался В. Одоевский, автор «Сильфиды», «Саламандры», «Городка в табакерке»: недаром он присвоил себе псевдоним Дедушки Иринея, заимствовав его из «Записок кота Мурра». Был также ряд подражателей Жорж Санд. Сопоставьте, например, «Полиньку Сакс» Дружинина (1847) с романом Жорж Санд «Жак», напечатанном перед тем в «Отечественных записках». Разве не совпадает в них сюжетный стержень: