Введение в юбилееведение

Добрая половина литературоведческой продукции своим рождением обязана юбилейным датам.

Как и другие отрасли человеческого знания, современная наука о литературе переживает процесс расщепления. И если до сих пор еще горячо оспаривается самостоятельное значение, скажем, науки о языке художественной литературы, то законность автономии юбилееведения сомнений ни у кого не вызывает. Тем целесообразнее попытка установить некоторые объективные специфические особенности этой науки, разобраться в ее предмете и методе.

Начнем с предмета. Недавно на одном из собраний в Доме литераторов было сказано: «О покойных писателях не в юбилейные дни не пишут». Другое дело – в юбилейные дни. Не только «Литературная газета» или «Литература и жизнь», которым, так сказать, по штату положено, но и все другие органы печати считают своим долгом и приятной обязанностью сказать пару теплых слов о почтенном юбиляре соответственно своему профилю. Для таких журналов и альманахов, как «Охота и собаководство» или «Охотничьи просторы», скажем, И. Тургенев, автор «Записок охотника», – неиссякаемый источник вдохновения. С. Аксаков – сущий клад для ежемесячника рыболовов-любителей. Наших коллег из «Коневодства», вполне естественно, в первую голову взволнует судьба толстовского Холстомера, а уж потом Катюши Масловой или Анны Карениной.

Впрочем, статьи о классиках литературы, публикуемые в специализированных и отраслевых газетах и журналах, – особая тема. Вернемся к самому предмету юбилееведения.

В конце концов все равно, о ком писать. Не столь уж существенно, как писать. Самое главное – когда писать. Только фанатики-литературоведы, оторванные от жизни, могут заниматься исследованием творчества писателя-классика, юбилей которого уже прошел.

И тут мы вплотную подходим к вопросу о методе юбилееведения как науки.

…Кое-где в небольших городках и поныне процветают фотографы-пушкари. Да, аппаратура их допотопна. Зато метод работы установлен прочно. В их распоряжении имеется холст-шаблон. На фоне средневекового замка, у подножья таинственной горы на лихом арабском жеребце скачет бедуин, сын аравийской пустыни. Вместо лица – круглое отверстие. При помощи этого на первый взгляд нехитрого устройства фотографы каждодневно плодят бедуинов из числа граждан, прописанных в райцентре и близлежащих населенных пунктах. Сюжет художественно разрисованного холста допускает вариации: иногда вместо бедуина запечатлевают ковбоев или джигитов, укротителей тигров или шпагоглотателей. Но техника во всех случаях остается неизменной, ибо главная деталь – дырка для вставления соответствующей головы…

Юбилееведение творчески усвоило этот ценный опыт и вместе с тем внесло немало нового в древнюю технику применения шаблонов. Трафарет накладывается на писателя-классика.