Встреча на волжском пароходе

Мемуарная литература о Толстом – русская и иностранная – исключительно велика, но почти вся она относится к тому периоду жизни Толстого, когда его значение как выдающегося деятеля русской и мировой литературы прочно установилось, когда в Ясную Поляну и московский дом писателя хлынул поток посетителей – «потенциальных мемуаристов». Что же касается воспоминаний, освещающих жизнь раннего Толстого, то они насчитываются чуть ли не единицами. Поэтому выявляемые теперь новые мемуарные источники, воссоздающие неизвестные нам эпизоды жизни и деятельности молодого и зрелого Толстого, представляют особый интерес, в частности если они выходят за рамки чисто бытовой тематики и касаются вопросов мировоззрения и творчества… К такого рода документам относятся разысканные мною воспоминания литератора и археолога Михаила Алексеевича Веневитинова (1844 – 1901), племянника поэта пушкинской плеяды Д. В. Веневитинова, о своей встрече с Толстым и его семьей летом 1873 года на пароходе «Летучий», отправлявшемся очередным рейсом из Нижнего Новгорода вниз по Волге.

В «Летописи жизни и творчества Льва Николаевича Толстого», составленной его секретарем Н. Н. Гусевым, где жизнь писателя прослежена день за днем, нет никаких конкретных сведений об этой поездке. Нет ее и в многотомных «Материалах к биографии» Толстого того же автора. Одна главка в них кончается словами: «2 июня Толстые всей семьей двинулись в самарский хутор», – другая начинается так: «23 августа Толстые вернулись из Самары в Ясную Поляну». О самой поездке там ничего не говорится…

Между тем в Отделе рукописей Библиотеки СССР имени В. И. Ленина хранится рукопись М. Веневитинова (впоследствии директора Румянцевского музея, при котором находилась эта библиотека), озаглавленная «Письма с дороги. 1873 г.». В ней описывается его встреча с автором «Войны и мира» – динамичным, общительным, полным замыслов и планов сорокапятилетним Толстым. Сразу же после встречи (а не через десятилетия, как обычно) зафиксирован мемуаристом и внешний облик Толстого, и его суждения о своей творческой жизни, о литературе, изобразительном искусстве, музыке, педагогике…

Интересно приведенное в мемуарах высказывание Толстого о Тютчеве.

Разителен контраст между Толстым и другой знаменитостью тех лет, фигурирующей в воспоминаниях, – И. С. Аксаковым. Как рельефно выступают при этом сопоставлении исключительные достоинства и редкое обаяние яснополянского романиста!

Заключительный эпизод – возвращение парохода на пристань за отставшим Толстым – и вывод, который делает из этого факта мемуарист, свидетельствуют об огромном авторитете создателя «Войны и мира» уже в эти годы…

«Летучий»в Вольске, 7 июня Выехав в четверг 31-го из Петербурга, я был в Москве 1 июня. В субботу меня нагнал Исаков¹, и мы вместе выехали вечером в Нижний.

Только что мы расположились в Нижнем на пароходе и уселись пить чай в рубке, как дверь в нее растворилась и стала входить процессия из господина лет сорока или сорока пяти с умными глазами на обыкновенном русском бородатом лице, его жены, гувернантки и шестерых детей, трех мальчиков пяти – десяти лет, девочки и двух полугрудных детей с нянюшкою. Мы сначала пришли в ужас, предвидя приятность концертов и возни этой массы эмбрионов человечества. Мало-помалу мы завязали знакомство с главою этого семейства, знакомство пароходного характера. Но когда нам сказал кто-то, что это граф Л. Н. Толстой, автор «Войны и мира», то мы постарались сойтись с ним поближе и, так сказать, прощупать его во всех отношениях. Это нам несколько удалось, так как в продолжение нашего путешествия до Самары мы успели с ним вдоволь наговориться. Он вообще сделал на нас почти то же впечатление, какое мы составили об нем по его сочинениям. Это человек с поэтическим воззрением на жизнь, с детски доброю душой, но самобытный в своих понятиях, в складе своих мыслей, своеобразный несколько в их выражении. Выйдя из Казанского университета в артиллерию, он исключительно самому себе обязан своим образованием. Но учился и читал он не случайно, а имея всегда в виду разрешить себе недоумение по какому-нибудь вопросу или собрать по нему запас знаний и матерьялов, необходимый ему для какой-нибудь цели. Но выбор книг, которыми он руководствовался, поэтому бывал, по-видимому, случайным. Сам он много испытал, должно быть, много видел, многому сочувствовал; он привык вдумываться в явления жизни, но с своей точки зрения, отчасти художественной. Жизнь в деревне он считает идеальной; говорил нам, что «благодаря бога семнадцать лег не был в Петербурге». Он ехал в самарское свое именье, которое купил в прошлом году. Это имение в глуши, в степи, без растительности, с искусственным прудом, который засох в прошлую бездождливую весну; купил он это имение с целига доставить своим детям возможность провести свое детство и молодость, как он сам их провел, в глуши, в степи, вдали от городских соблазнов и, как говорит [И. С] Аксаков, «в таком месте, куда бы не достигали никакие политические и общественные волны житейского моря».

Для этой-то цели, согласной с его теорией воспитания, изложенной в его яснополянских изданиях, он и купил имение в Самарской губернии, находя, что его Ясная Поляна на шоссе близ Тулы не составляет достаточного лона природы.

1. Вероятно, Н. В. Исаков (1821 – 1891) – одно время попечитель московского учебного округа; затем – главный начальник военно-учебных заведений.[↩]