Время и роман
Т. Мотылева, Роман – свободная форма, М., «Советский писатель», 1982, 400 с.
В новой книге Т. Мотылевой, вобравшей в себя ее статьи и выступления последних лет, продолжены размышления по проблемам, давно занимающим автора: черты современной прозы, роль традиций русской классики, пути литературы ГДР. Вклад автора в разработку этих проблем достаточно весом. Но ход времени открывает в них новые грани, ставит новые вопросы.
Книга привлекает, прежде всего, обостренным вниманием к новым тенденциям в литературе и литературоведении за рубежом, автор находит их и в романе 70-х годов, и в современном романоведении, акценты в котором заметно сместились с проблемы «гибели» романа в сторону проблем его возможностей и функций.
Но, рассматривая произведения, созданные в 70-е годы, Т. Мотылева стремится вместе с тем представить литературу XX века как целое, определить ее ведущие черты, установить, в чем состоит вклад XX века в художественное развитие человечества. Конкретные наблюдения соотносятся с обобщающими суждениями, тенденции и явления 70-х годов сопоставляются с явлениями 20-х, 30-х, 40-х, рядом с именами писателей, выступающих в наши дни, звучат имена художников предшествующих десятилетий.
Книге присуще глубокое восприятие динамики литературного процесса, его живой изменчивости и открытости, особенно ощутимых в судьбах романа.
Роман XX века являет собой небывалое многообразие форм. Кажется, он исчерпал уже все мыслимые структурные варианты, но рождаются новые, переосмысляются старые, возникают неожиданные сочетания разных художественных начал. Возможно ли, сквозь всю эту трудно обозримую множественность форм разглядеть магистральное направление исканий? Т. Мотылева, думается, совершенно права, когда ищет ответ на этот вопрос не в структурных новациях как таковых, а в содержательных стимулах к ним.
Оперируя разнонациональным материалом, автор книги показывает поиски форм сопряжения личной, частной жизни героев с общественной, исторической: соединение документальности с элементами философской притчи в «Винтерспельте» А. Андерша, сплав исторической хроники и гротеска в «Рэгтайме» Э. -Л. Доктороу, синтез эссе и лирики в книге Л. Арагона «Анри Матисс, роман», совмещение мелодрамы и репортажа в произведении Э. Моранте «История». Для анализа избраны произведения значительные и сложные, в каждом из которых на свой лад следование эпическим традициям сочетается с экспериментом. В книге характеризуются современные модификации романа – роман-эссе, роман-исследование, роман-монтаж, говорится о многоголосии, о том, что роману по-прежнему нужен всезнающий повествователь, о лаконизме, частом, но не обязательном, и обстоятельности, отнюдь себя не изжившей, о фактографичности и условности.
Автор исследует отношение между НТР и эпическим мировидением и, справедливо отмечая, что НТР управлять искусством не может и что поэтому нет оснований возводить к ней характер литературы XX века, как то нередко встречается в западной критике, признает, что такие свойства романа, как тяга к глобальности изображения или к хронотопу дальней дороги, возникли не без воздействия НТР.
Широко демонстрируя художественное обновление романа, Т. Мотылева, однако, решительно отказывается признать за какой-либо из отмеченных ею структурных тенденций доминирующее значение. Продолжая полемику, начатую еще в книге «Зарубежный роман сегодня» (1966), автор спорит с теми, кто пытается свести развитие жанра к одной линии, настаивает на разветвленности его путей, возражает против противопоставления новых форм традиционным, утверждает непреходящую жизненность реалистических традиций. Эволюция романа, как то наглядно, на многих примерах показано в книге, состоит не в отдельных новшествах повествовательной техники, а во все более уверенной реализации романом своих возможностей постижения универсальной связи вещей.
Толстовская формула, вынесенная в заголовок книги, получает в литературе XX века широкое подтверждение. Роман открыт всему, чем живет человек, свобода его формы есть свобода отображения многогранности мира, свобода поиска художественных средств, способных наиболее полно выразить неизмеримо усложнившееся содержание жизни.
В растущем многообразии романных структур Т. Мотылева усматривает проявление все углубляющегося с развитием реализма процесса «деформализации» литературы, освобождения ее от власти канонов, возрастания роли индивидуальных стилевых решений.
Разумеется, за индивидуальными художественными исканиями стоят не только личные пристрастия писателя, – за ними и время, и характер национальных традиций. Но вопросы национальной окрашенности структурных тенденций, представляющие самостоятельный интерес, выходят за пределы задач, решаемых Т. Мотылевой, и затрагиваются в книге лишь попутно.
В центре внимания автора – общие закономерности развития романа в наше время. С этой точки зрения Т. Мотылева полагает существенными две особенности. Одна из них – более ясное, чем прежде, постижение романом своей художественной природы. Отсюда и осознание права на эксперимент, и активное его применение. Другая – новое понимание романом своей функции исследования социальной жизни, побуждающее к сближению с философией, к использованию формы политического эссе, репортажа, к включению в текст документов и т. п. Т. Мотылева подчеркивает, что обе эти особенности связаны с характером нашей эпохи: «…То новое, что внес XX век в искусство романа, – это прежде всего рост его познавательной энергии и социальной активности, отвечающий революционному динамическому характеру переживаемого нами столетия» (стр. 7). Главные открытия сделаны современным романом на путях отображения усложнившихся взаимоотношений человека и жизни общественной, общенациональной, интернациональной.
Раздумья о современном романе Т. Мотылева включает в разговор о гуманистической миссии литературы XX века. Содержательная статья на эту важнейшую тему открывает книгу и задает ей тон. Предлагаемая здесь постановка вопроса позволяет должным образом оценить самые разные явления литературы, избегнув схематизма в оценках. В статье находит свое отражение широта взгляда Т. Мотылевой на литературу, составляющая существенную черту ее позиции как ученого и критика.
Показательна в этом смысле трактовка понятия «прогрессивная литература». «Передовые, освободительные движения эпохи, – пишет Т. Мотылева, – отражаются в искусстве очень различными способами в зависимости от духовного и творческого склада каждого данного художника» (стр. 30). При этом даются ссылки, в частности, на недавние исследования литературы антифашистского Сопротивления 1939 – 1945 годов, показавшие, что свой вклад в борьбу против фашизма наряду с писателями-коммунистами внесли и те, кто был далек от понимания социальной природы фашизма, но для кого фашистский режим был неприемлем по мотивам моральным или религиозным.
У Т. Мотылевой нет сомнений в тесной близости гуманизма и реализма, но вполне уместно ее напоминание о нетождественности, разноплановости этих понятий. «Гуманистические тенденции проявляются – с неодинаковой силой, неодинаковыми оттенками – в произведениях, различных не по одной лишь форме, но и по художественному методу» (стр. 28), – утверждает автор книги. Развернутая аргументация этой мысли включает суждения не только о прогрессивном характере поэтических произведений Гарсиа Лорки, идущих от фольклора, или же тетралогии Т. Манна «Иосиф и его братья», основанной на мифологическом сюжете, но и о неоднозначности литературы модернизма и авангардистских течений. Сложными путями развивается современная литература, с ее реальным разнообразием необходимо считаться. О том же, кстати сказать, говорит и внимательный анализ недавнего романа Г. Бёля «Заботливая осада».
Что же касается антигуманистической направленности, то Т. Мотылева убеждена, и с ней нельзя не согласиться, что такая направленность вообще ставит произведение вне искусства, поскольку «антигуманистические эмоции и действия не поддаются выражению в художественном слове» (стр. 27).
Проблема гуманизма объединяет в единое целое три, казалось бы, разноплановых цикла статей, из которых сложилась книга: они не просто поставлены рядом, а соотнесены друг с другом как части единого размышления.
Органически вписывается в книгу большой раздел о мировом значении Л. Толстого и Ф. Достоевского. Их непрекращающееся воздействие на творчество многих зарубежных писателей – неотъемлемая сторона литературного развития. Т. Мотылева пишет об этом не впервые, но каждый раз находятся новые факты, новые свидетельства того, как много дало писателям приобщение к наследию великих русских реалистов.
Статья «Спорное и бесспорное о Толстом» содержит ценную информацию о работах, большинство из которых впервые вводится в обиход нашего литературоведения. Т. Мотылева убедительно критикует концепции французского исследователя Н. Вейсбейна, английских ученых Т. -Дж. Кэйна, Э. Крэнкшоу, искажающих подлинный смысл толстовского наследия и трактующих его асоциально, антиисторично. Но в статье констатируется также сдвиг внимания в западной критике от Толстого-проповедника к Толстому-художнику, пробуждение интереса к статьям В. И. Ленина о Толстом, ранее игнорировавшимся западным литературоведением.
В статье «Венецианский диалог» подробно рассказывается о международной юбилейной толстовской конференции, проведенной в Венеции в 1978 году.
Немало ценного вмещает в себя третий раздел книга, в котором делается акцент на нравственных, человеческих сторонах содержания литературы ГДР. Этот аспект позволяет углубить представление о творческом облике такого большого художника, как А. Зегерс. Об Анне Зегерс Т. Мотылева писала многократно и в статьях, и в книгах. В этот раз перед нами не систематическое изложение ее творческой биографии, как в монографии «Анна Зегерс» (1953), и не история одного произведения, как в книге «Роман Анны Зегерс «Седьмой крест» (1970), а четыре внутренне связанных и свободно построенных очерка, главная тема которых – человечность и народность жизненной и творческой позиции писательницы.
Статья о Кристе Вольф – это, собственно, первая обстоятельная работа о глубоком и оригинальном прозаике, в чьем творчестве соединились аналитичность, проникновенный психологизм, чувство связи времен и движения времени.
Интересна статья о женской теме. В ней очень непосредственно выступает взаимосвязь литературы с социальной жизнью. Женская тема, как известно, активизировалась ныне повсюду. Т. Мотылева выявляет специфику ее развития в условиях социализма, когда перед женщиной открылись новые возможности самоосуществления.
Важная особенность структуры книги – присутствие в каждом из разделов наряду со статьями о конкретных явлениях, творческих индивидуальностях или событиях литературной жизни статей обобщающего характера, трактующих серьезные теоретические положения. Так, в упомянутой выше статье «Гуманистическая миссия литературы XX века» ставится вопрос о главном направлении литературного процесса. Разговор о роли наследия Толстого и Достоевского завершается статьей о мировом значении русской литературы как исторической категории, где дается периодизация творческого освоения и воздействия русской литературы за рубежом. Раздел о литературе ГДР венчается статьей, предлагающей типологию антифашистского романа и выделяющей формы романа-предостережения, романа-свидетельства, романа-исследования и романа-перевоспитания.
В книге Т. Мотылевой соседствуют, дополняя друг друга, идеологическая полемика, проницательная критика, документированное историко-литературное исследование, масштабные теоретические обобщения.
Написанная активным участником литературной жизни, книга содержит немало воспоминаний и личных свидетельств. Читатель не только приобщается к раздумьям о закономерностях литературного процесса, но и как бы погружается в самый этот процесс, видит его живых участников, слышит их голоса, споры между ними.
г. Пермь