№8, 1966/Заметки. Реплики. Отклики

Возвращаясь к напечатанному

Публикуя письмо авторов учебника по истории зарубежной литературы XX века, обсуждение которого, состоялось в редакции (отчет см. в «Вопросах литературы», 1965, N 11), мы должны сопроводить это письмо редакционной заметкой, так как не хотим оставлять неясностей в некоторых принципиальных вопросах.

Предварительно следует заметить, что никто не оспаривает право авторов учебника на общую отрицательную оценку проведенного обсуждения: может случиться и так (хотя это случай редкий), что мнение целого коллектива специалистов выглядит в глазах критикуемых недостаточно компетентным.

Однако вызывает удивление тот факт, что общее отношение к результатам обсуждения, высказанное авторами учебника в их письме (мы говорим не о частностях, а именно об общем отношении), решительно расходится с тем, что говорили они сами, когда выступали в ходе дискуссии.

«…Несмотря на то, что ругали книгу много, испытывала очень большое удовольствие отчасти потому, что здесь собрались такие киты и львы зарубежного литературоведения, из которых я многих десятилетия не видела, и мне было приятно, что в обсуждении этой книги участвуют столь серьезные силы». Так начала свое выступление на обсуждении З. Гражданская. А в сопроводительном письме З. Гражданской на имя главного редактора журнала говорится: «…Для меня мнение Ивашевой, Мотылевой, Аникста, Орловой, Бернштейн, Ваксмахера, Великовского и Скороденко не представляет собой «мнения народного», то есть мнения преподавателей и студентов педвузов…»

Стало быть, те, кто еще недавно, по словам самой З. Гражданской, представлял «серьезные силы», нынче – по ее же словам – не выражают «мнения народного» и, по-видимому, менее компетентны, чем преподаватели и студенты педвузов.

Это не единичное противоречие. Вот что говорили другие авторы учебника в своих выступлениях:

«…Я хочу в первую очередь выразить благодарность Валентине Васильевне (В. Ивашевой. – Ред.) и редакции «Вопросов литературы», которая устроила сегодняшнюю дискуссию. Это в высшей степени полезно и для нас, и для будущих авторов учебников, и вообще литературоведов» (А. Богинская).

«Рецензия Валентины Васильевны очень интересная и заставляющая нас подумать… Мне очень импонировало выступление Тамары Лазаревны (Т. Мотылевой. – Ред.), которая была нашим рецензентом»; «мне кажется, что обсуждение шло в доброжелательном тоне» (О. Соловьева).

«Я согласна с Ольгой Михайловной (О. Соловьевой. – Ред.), что обсуждение было деловое. Выступления Тамары Лазаревны и Сергея Васильевича (С. Тураева. – Ред.), конечно, очень ценны общими конструктивными предложениями». «Все это обсуждение принесло нам пользу, и только можно пожелать, чтобы такие обсуждения журнал устраивал чаще» (Е. Домбровская).

В опубликованном же выше письме, подписанном теми же самыми фамилиями, недвусмысленно говорится о недостаточно «дружественной обстановке», о забвении «принципов марксистского литературоведения»; в уже упомянутом сопроводительном письме З. Гражданской говорится даже о том, что «это был какой-то суд над книгой, длившийся семь часов без перерыва, – без единого доброго слова в адрес людей, принявших на свои плечи немалый труд по ее созданию… Я… была удивлена такой разносной проработочной тенденцией, проявившейся в обсуждении».

Что же случилось? В чем причина столь крутого поворота в оценке итогов обсуждения?

По словам авторов письма, – в «крайне сжатом изложении» дискуссии на страницах журнала. Но неужели сжатость изложения могла настолько исказить весь смысл и ход дискуссии, что авторы учебника должны были изменить общую ее оценку как полезной и нужной – на прямо противоположную? Трудно в это поверить. Трудно тем более, что при сокращении стенограммы (что вполне естественно, исходя из журнальных требований и условий) из нее не было выпущено ничего такого, что было существенно важно. На журнальных страницах (а этих страниц ни более ни менее, как девятнадцать петитом!) сохранилось все, что выражает дух, суть и смысл обсуждения.

Да, редакция не скрывала своего отношения к учебнику «История зарубежной литературы XX века», публикуя отчет о дискуссии; и это отношение совпадает с мнением тех, кто критиковал книгу за упрощенчество и другие существенные недостатки. Вместе с тем стенограмма объективно воспроизводит ход дискуссии. Необоснованность обвинений в якобы тенденциозной обработке стенограммы, в выпячивании одних мнений и «зажиме» других легко показать, если сравнить текст отчета с текстом опубликованного выше письма. Окажется, что многое из того, что авторы считают необходимым заявить в письме и выдают за какие-то новые, «уточняющие» мысли, уже было в отчете. Например, сказанное во втором абзаце письма относительно «точного следования учебной программе» как о достоинстве учебника содержалось в выступлении З. Гражданской и было изложено в отчете гораздо более подробно и развернуто, чем в письме, – на 128 стр. журнала. Высказанные в третьем и четвертом абзацах письма суждения об идейности и мастерстве, об изучении формы и содержания художественного произведения, о декадентстве и вульгарном социологизме опять-таки были воспроизведены в отчете на 121 и 128 стр.

Цитировать

От редакции Возвращаясь к напечатанному / От редакции // Вопросы литературы. - 1966 - №8. - C. 180-185
Копировать