Во множественном и единственном

Дверь редакционной комнаты отворилась, и вошедший приветливо кинул сотруднику газеты, разговаривавшему со мной: «Здравствуй, подонок!»»Здравствуй», – спокойно ответил «подонок».

Это было в декабре 1958 года. И это была уже не первая моя встреча со словом в столь необычной для него форме единственного числа: знакомство относится к началу второй половины 50-х годов. Однако все эти встречи были не «документированы». Теперь – другое дело. Теперь у меня есть такие «документы».

Но прежде несколько «исторических справок». Словари XVIII века знают только подонков – только форму множественного числа. И словари XIX века тоже. И только в прямом значении: «осадок, гуща, частицы жидкого вещества, оседшие на дно. Подонки винные, пивные».

Однако переносное значение у подонков уже существовало в XIX – начале XX века. «Словарь современного русского литературного языка» (1960) так толкует это значение:

«Деклассированные, разложившиеся, преступные элементы общества. Подонки общества» (т. 10, стр. 514). Далее – примеры из литературы: «Только жалкие писаки подбеливают и подрумянивают жизнь… Но романы этих господ… похожи на грошовые пряники, которые услаждают вкус одной черни, подонков и осадков человечества (Бел. «К. П. Мирошев» Загоскина). [Лаптевы] коротали свой век в… обществе всевозможного отребья и европейских подонков (Мам-Сиб. Горн, гнездо)…На одной из окраин Москвы, там, где кабак сменяет закусочную… и где ютятся подонки столичного населения, произошло убийство (Л. Андр. Защита)» (там же).

Как видим, уже для Белинского подонки (в переносном значении или зарождающемся переносном) – это чернь в худшем смысле этого слова.

Первым из самых известных словарей переносное значение отмечает словарь под редакцией Д. Ушакова: «Деклассированные, разложившиеся, преступные, антинародные, антиобщественные элементы (пренебр.). П.