«Весь смысл жизни – здесь» (Письма М. А. Волошина к М. С. и М. О. Цетлиным). Публикация А. Маркова

Письма Максимилиана Александровича Волошина, написанные в 1915 – 1916 годах, адресованы к Цетлиным – Марии Самойловне (1882-1976) и Михаилу Осиповичу (1882 – 1945), с которыми он познакомился и подружился в Париже. Супруги были весьма обеспеченными людьми – они являлись наследниками крупной чаеторговой фирмы Высоцких, – поэтому средства позволяли им путешествовать по Европе и заниматься частной издательской деятельностью. Михаил Осипович писал стихи и печатал их под псевдонимом «A Marie», то есть «для Марии». В последующие годы он опубликовал два своих романа – «Декабристы» и «Пятеро» (о композиторах из «Могучей кучки»).

В период империалистической войны Цетлины помогали русским деятелям культуры, которые оказались в Западной Европе.

И. Г. Эренбург в своих воспоминаниях «Люди, годы, жизнь» писал о Цетлиных: «В зиму 1917 – 18 года в Москве Цетлины собирали у себя поэтов, кормили, поили; время было трудное,. и приходили все – от Вячеслава Иванова до Маяковского… Михаилу Осиповичу нравились все…»

П. Г. Антокольский в очерке, включенном в книгу «В. Маяковский в воспоминаниях современников», рассказывает об одном из таких поэтических вечеров в начале 1918 года, когда гостями Цетлиных были Бальмонт, Вяч. Иванов, Андрей Белый, Пастернак, Цветаева, Эренбург, Инбер, А. Толстой, Крандиевская, Ходасевич, Маяковский, Каменский, Бурлюк.

Стихи наиболее известных поэтов того времени Цетлин дважды – в 1917 и 1918 году – опубликовал в прекрасно изданных сборниках «Весенний салон поэтов». Обложку для первого издания оформила художница Ангелина Белова – жена Диего Риверы, а для второго – Георгий Якулов. Заметим, что состав стихотворений во втором издании частично изменен. Напоминаю об этом потому, что в библиографии указывают почему-то лишь сборник 1918 года.

Цетлину посвящен сборник Волошина «Anno mundi ardentis». В свою очередь Михаил Осипович в 1915 году на своем поэтическом сборнике «Лирика» (Париж, 1912) сделал стихотворный автограф с заголовком: «Максимилиану Александровичу Волошину». Привожу первую строфу этого автографа:

Вам суждено из своего стакана.

Из кубка пить большого своего.

На нем узор особого чекана.

Какого в мире нет ни у кого.

Волошин посвятил два своих стихотворения Марии Самойловне: «М. С. Цетлин» («Нет, не «клоненной в дверной раме…») и «Широки окаемы гор…». В последнем есть строки, связанные с подарком Цетлиной – тетрадью в сафьяновом переплете, в которую поэт вносил свои стихотворения:

Ты дала мне эту тетрадь

В красном сафьяне.

Чтоб отныне в ней собирать

Рифмы и грани.

Предлагаемые читателю письма интересны тем, что в них известный поэт и художник делится своими творческими планами, описывает свое последнее пребывание во Франции, где какое-то время по приглашению Цетлиных жил на их пустующей вилле в Биаррице на берегу Бискайского залива. Остальные письма написаны уже из родного Коктебеля. В 1919 году, отбывая в эмиграцию пароходом из Одессы, Цетлины звали с собою Волошина, но поэт отказался покинуть родину. А через год с оказией – в Лондон ехал его старый друг, театральный художник А. К. Шервашидзе, – написал письмо Цетлиным, где, несмотря на трудности и сложности тех лет, подтверждал правильность своего поступка. Копия этого письма сохранилась в архиве поэта, из него привожу несколько строк: «Иногда в минуты слабости хочется попасть в Париж, в Лондон, но когда себе представишь свое душевное состояние там, то чувствуешь, что долгое пребывание оторванным от России станет невыносимо, что сейчас весь смысл жизни – здесь. Впрочем, я оказался очень приспособленным к условиям современной русской жизни: меня и голод не берет, и лишения не пугают, и заразы не трогают, и счастье не изменяет…»

Публикуемые письма Волошина находятся в собрании автора этих строк и печатаются впервые, с небольшими сокращениями.

15/IX 1915. Biarritz.

Многоуважаемая Мария Самойловна, я получил оба Ваши письма: из Парижа, – и заказное из Шамби. Очень, очень благодарю Вас за Ваше такое широкое гостеприимство. Я, быть может, останусь тогда в Биаррице до самой зимы. Сейчас такое тяжелое время, что хочется его переживать и осознавать в одиночестве. В Париж: меня пока совсем не тянет. Кроме того, внутри прорастают стихи: хочется дать им родиться, Стихи, связанные с современностью, с той книгой стихов «Anno mundi ardentis» ¹. на идею которой меня натолкнул Михаил Осипович весною.

Посылаю Вам еще два стихотворения, написанные за последнюю неделю. Одно из них мне представляется как «Пролог» ² к некой книге <…>.

То, что акварели мои Вам полюбились и теперь, когда Вы вторично и более подробно увидали их, меня обрадовало очень. Я много рисовал и писал первые полтора месяца здесь. Пока прекратил, чтобы не смешивать два потока: одновременные они мешают друг другу. Хотя могу сказать, что живописать мне всегда хочется, а стихи приходят изредка и мучительно, как все более глубокое.

Честь «золотой рамки и стекла» для моих акварелей меня радует так, как когда-то первые напечатанные статьи. Мне кажется, что только тогда они становятся «настоящими».

Вчера я, получив наконец немного денег, купил себе сейчас же велосипед «по случаю», и теперь у меня будет возможность немного оглядеть окрестности и съездить в горы. Очень хочется поехать дней на 10 в Испанию, чтобы там пописать с натуры <…>.

До свиданья. Максимилиан Волошин.

Еще просьба: если я поеду в Испанию, позвольте мне взять с собой один из бедекеров по Испании (их у Вас два в библиотеке) и пользовать[ся] картой Пиренеи?

25/Х 1915. Biarritz.

Многоуважаемая Мария Самойловна, я три дня как вернулся из Испании и нашел письмо Мих[аила] Осиповича о книгах, а вчера получил Ваше.

Мой отъезд в Париж вопрос нескольких дней, одной недели. Сейчас я спешу зафиксировать все, что видел в Испании, и не отрываясь] рисую: за три дня написал 10 больших акварелей и надо еще сделать столько же. В Париже все это разобьется и не до того будет: надо будет приняться за журналистику, за газетную работу, а это для меня становится все мучительнее и труднее и неприемлемее. Это кажется так просто написать газетную статью в промежуток между стихов, а между тем это бесконечно трудно: надо всего себя переворачивать и перестраивать и писать газетную прозу после того, как привык по нескольку дней вынашивать и обдумывать одну фразу, один стих, одно слово, ужасно трудно. Начинаешь инстинктивно проделывать то же самое: а это не только нелепость, но прямой вред этой работе.

Книги, указанные Мих[аилом] Осиповичем], отложены, уложены и завтра будут отправлены в Париж и в Швейцарию. В Ваш ящик малой скорости я вложил тоже часть моих книг, скопившихся здесь за лето, и бальмонтовских журналов, пришедших сюда вслед за мной. Ничего? А то с тем количеством рисунков и акварелей,, что у меня скопились, мне их совсем не увезти вместе с собою. Я их увязал отдельными пакетами.

Теперь начинаю радоваться своему возвращению в Париж, к которому долго был равнодушен. Сейчас с осенними месяцами начинается прилив работы. Июль и август были для меня почти бесплодны, а теперь все хочется делать сразу.

До свиданья. Привет Михаилу Осиповичу.

Максимилиан Волошин.

3 сентября 1916. Коктебель.

Дорогая Марья Самойловна, наконец после перерыва в 3 месяца я получил от тебя сразу 2 письма (и монбланские камни³). И тому и другому я страшно обрадовался: я так давно не слыхал твоего голоса, а в письме звучат интонации. Я сам пишу тебе тоже после очень большого перерыва. В летние месяцы бывает у меня почему-то всегда невольный перерыв в писании писем, – внимание бывает слишком приковано к текущему и здесь совершающемуся. В Коктебеле, же в это время становится все более и более тесно от людей. Я к тому же очень систематично работал все это лето (по системе Мих[аила] Осиповича]) – до 2-х часов сидел в бесте⁴ невидимый – а после обеда снова впивался в живопись, а вечера были переполнены гостями и людьми. Теперь волна людей схлынула и с первыми дыханиями северного ветра стала душа снова уходить в себя и к далеким.

Ты спрашиваешь о моем домашнем положении. В смысле материальном у меня все обстоит благополучно. За монографию о Сурикове⁵ я получу, когда поеду в Москву зимой, и мне этого хватит на зиму. Кроме «ого, я могу писать теперь в 2-х газетах⁶ и с хорошей оплатой (по 20 к. за строку). Правда, летом, занятый Суриковым, я мало писал для газет, но это постоянный ресурс. И в «Речи» ко мне относятся хорошо и ценят. Так что в этом отношении – все обстоит благополучно.

1. Сборник стихотворений М. Волошина «Anno mundi ardentis» («Год пылающего мира») был издан М. Цетлиным в 1916 году под маркой издательства «Зерна». Обложку оформил художник Л. Бакст.[↩]
2. Стихотворение «Пролог» («Ты держишь мир в простертой длани…») с посвящением Андрею Белому вошло в сборник «Anno mundi ardentis». [↩]
3. Ящик с образцами горных пород, полученный VI Волошиным от М. Цетлин, ныне находится в Доме-музее М. А. Волошина.[↩]
4. Бест (персид.). В «Толковом словаре русского языка» под ред. Д. Н. Ушакова (М., 1935) выражение «сесть в бест» означает: «укрыться в каком-нибудь недосягаемом, но не скрытом убежище».[↩]
5. Монография о В. Сурикове при жизни М. Волошина не была издана.[↩]
6. Имеются в виду газеты «Речь» (СПб.) и «Биржевые ведомости» (СПб.).[↩]