№2, 1969/Зарубежная литература и искусство

Венгерские литераторы о проблемах поэтического мастерства

Андраш ДИОСЕГИ

На сегодняшней нашей товарищеской встрече присутствуют поэты, чье творчество отражает все своеобразие венгерской поэзии. В то же время каждый из них – яркая индивидуальность, каждый способствовал богатому расцвету нашей поэзии, внося в нее черты в чем-то новые, оригинальные.

Каков же круг тем, которые мы могли бы обсудить? Что было бы интересно для нас самих и для тех, кто нас услышит? Все мы хорошо знаем, что проблемы поэтического мастерства привлекают сейчас большое внимание во всем мире. Поскольку венгерская поэзия имеет в этой области значительные традиции и большой опыт, то давайте условимся поговорить о них.

Отнюдь не намереваясь как-то ограничить рамки, направление дискуссии, мы хотим обсудить такие вопросы!

В чем непреходящие основы поэтического мастерства?

Каково значение поэтических революций прошлого века, какие поиски имели, с точки зрения развития поэтического мастерства, позитивное или негативное значение?

Существенным ли явился для мировой поэзии вклад собственно венгерской поэзии в развитие поэтического искусства?

Каковы возможности взаимного обогащения русской и венгерской поэзии в области поэтического мастерства?

Как способствует современный поэт, придерживающийся принципов социалистического реализма, развитию поэтического искусства?

Могут ли критика и наука помочь в развитии поэтического мастерства? Как лучше всего пропагандировать достижения поэзии в развитии формы? Имеет ли смысл, наряду с традиционными методами, использовать новые, например метод структурализма?

Я повторяю, мы не хотим ограничивать рамки разговора этими вопросами. Ход дискуссии может сформулировать их по-другому или поднять новые, но мне кажется, что названные темы подходят в качестве исходных.

 

 

Иштван ШИМОН

Говоря о поэзии, говоришь как будто не только о ней, а обо всем мире. Так происходит, я думаю, потому, что поэтическое творчество разных народов и стран – не только как явления художественной жизни, но и как явления всей духовной культуры – до сих пор гораздо более близки между собой, чем все другие проявления духовной жизни этих стран и народов. Поэтому дело не в том, о какой именно национальной поэзии идет речь, потому что связи ее с поэзией другой страны обнаруживаются без труда. Особенно близки поэзии стран Восточной Европы, поскольку сходны пути их исторического развития. И поэтому мы и не представляем себе, скольких трудностей можно было бы легко избегнуть, если бы нам чаще доводилось обсуждать волнующие нас проблемы вот так, за «круглым столом».

По вопросам, которые нам предложены, чувствуется, что, хотя речь идет о форме, мы должны говорить о существе поэзии нашего времени. Взять хотя бы выраженный одной фразой вопрос: какими результатами увенчались поэтические революции прошлого века? Думаю, на него можно ответить однозначно: все поэтические революции завершились позитивно, потому что ни одна из революций не повела поэзию вспять; если же поэзия шла вспять, то вряд ли такой процесс можно было охарактеризовать как революцию. Как бы путанно и неопределенно ни начинался тот или иной процесс обновления, он в конце концов выявлял новую роль литературы, вел к победе новых идей. Именно поэтому я не мог бы найти примера негативного значения поэтической революции; в нашей поэзии по крайней мере такого не случалось.

По моему мнению, интереснее всего было бы сосредоточить внимание на венгерской поэзии и поговорить о проблемах поэзии XX века. Я говорю это еще и потому, что в течение последних 15 лет наши дискуссии о поэзии всегда сосредоточивались вокруг проблем формы, во всяком случае, начинались с вопросов о форме, поэтому, наверное, наши споры трудно было назвать особенно горячими. Прошу поправить меня, если я заблуждаюсь, но на моей памяти не было за эти годы случая, чтобы мы спорили о том, например, быть ли нашей поэзии социалистической или нет.

Под формой я понимаю в первую очередь состояние современных выразительных средств в поэзии, богатство ее способов выражения, состоящих на вооружении тех творчески совершенно индивидуальных наших поэтов, которые определяют сегодняшнее лицо венгерской поэзии. Проблема формы действительно требует пристального рассмотрения, так как показывает, сколь многогранна наша современная поэзия, как много в ней оригинальных индивидуальностей, насколько естественны эти индивидуальности и насколько своеобразно каждая из них стремится выразить свои впечатления, переживания. Думаю, существует много возможностей выявить, разобрать неправильные оценки, ошибочные мнения, сложившиеся в отношении отдельных поэтических течений или некоторых поэтов.

Здесь поставлен, среди других, очень важный вопрос: как владеют молодые поэты формальными средствами, не мешают ли их поэтическому развитию пустой формализм, голая техника, способны – ли они далее совершенствовать эти средства, то есть создадут ли они особый мир Новой, будущей поэзии. Присмотревшись, убеждаешься, что творчество многих молодых очень неглубоко, что им порой не хватает навыков. Я имею в виду тех, кто склонен к внешнему подражанию; правда, нужно признать, они делают это подчас весьма умело, но подражательство, к тому же принявшее довольно массовый характер, портит впечатление от поэзии молодого поколения; с первого взгляда она может показаться блестящей, на деле же это совсем не всегда так. В наших же критических работах этой очень важной проблеме по существу почти не уделяется внимания, а ведь молодое поколение стоит перед серьезной опасностью в лучшем случае остановиться на уже достигнутом, да и это проблематично, пока молодые поэты не проявят должного внимания к своему мастерству. Вот почему меня не оставляет мысль: не вспять ли направлено движение нашей молодой поэзии?

Не думаю, чтобы среди венгерских поэтов нашлись люди, желающие облечь нашу поэзию в некую униформу; мы за поэтическое многообразие, и среди нас нет таких, кто считал бы свой собственный путь в поэзии единственно правильным, наиболее пригодным для всех других. Необходимо больше спорить о наших задачах и целях, о том, как лучше преодолевать косность, утверждать подлинную современностъ в поэзии. Задача эта, конечно, очень сложна, как видим, даже если начинается дискуссия о форме, она не может не включить в себя самые рапные проблемы, с которыми сталкивается наша поэзия. «Форма» – едва ли не магическое слово, его применяют обычно к непосредственно видимой оболочке стиха, а ведь на самом деле наш разговор о поэтическом мастерстве переходит в дискуссию о сущности современной венгерской поэзии.

Возьмите хотя бы упомянутую среди вопросов нашей дискуссии проблему так называемых поэтических революций, например проблему проходившей в начале XX века революции поколения поэтов, сплотившихся вокруг журнала «Нюгат». Чтобы решить, имела ли эта революция позитивное значение, необходимо выработать какой-то единый критерий, позволяющий ориентироваться в поэтическом многообразии, а для этого необходимо исследование формы каждого из поэтов «Нюгата», иначе же любой критерий будет частным: то, что можно сказать об одном поэте, нельзя сказать о другом.

Нам нужно, видимо, сосредоточить всю нашу работу на поисках новых выразительных возможностей, решить, можно ли ожидающее воплощения новое содержание выразить средствами, которые мы в данный момент считаем самыми современными, или же имеются иные, более совершенные выразительные возможности. Нужно постараться сделать этот вопрос интересным для всех, пусть дискуссия вокруг него носит самый широкий характер.

Если читатель не способен воспринять современную поэзию во всей ее сложности, значит, поэты большую часть своей энергии затрачивают бессмысленно, поэтому я считаю чрезвычайно важным говорить о форме как можно больше и в подлинно дискуссионном плане. Знаю, что я не сказал ничего особенно нового, я только начал разговор, но кто-то ведь должен его начать.

 

 

Габор ГАРАИ

Тому, кто хочет познакомиться с сегодняшней венгерской поэзии, нужно учитывать одно странное явление, почти не получившее развития в литературах Европы XX века.

У нас очень трудно строго размежевать поэтические школы, почти невозможно утверждать, что такой-то поэт принадлежит к определенной школе, а такой-то – к иной школе. Быть может, это и слабая сторона нашей литературной жизни: многие недовольны тем, что венгерскую литературу невозможно подразделить на направления и школы. Но так или иначе, при сравнении нашей поэзии, скажем, с французской отмеченное мною различие бросается в глаза, несмотря на то, что многообразие творческих индивидуальностей у нас не менее очевидно; все дело в том, что в других странах даже самые своеобразные творческии индивидуальности объединяются под знаменами различных школ.

Хотелось бы повторить: может быть, это и правда недостаток, потому что при отсутствии различных школ с особой творческой программой труднее выявить то основное, что при всех отличиях остается фундаментом поэтического искусства. Но есть и свои преимущества, в частности «мирное сосуществование» различных творческих индивидуальностей, поскольку поэты не стремятся непременно обратить друг друга в собственную веру. Более того, может быть, неосознанно они признают, что поэт вообще имеет право на существование, только если он немножко не такой, как другие, если его нельзя вместе с коллегами по перу включить в одну команду, как футболистов. Ведь в противном случае нашей небольшой стране вполне хватило бы и одного поэта.

О Ференце Юхасе рассказывают такой анекдот. Лет десять с лишним назад Юхас и один наш известный футболист заседали в Вене, в Комитете Защиты Мира. Они там подружились, а потом спустя некоторое время встретились на улице в Будапеште. Вместе с Юхасом был Иштван Кормош, и Юхас представил его знаменитому левому полусреднему: «Это мой друг Иштван Кормош, он тоже поэт». Футболист удивился: «Что за черт, разве вас двое?» Он, очевидно, знал, что в прошлом у нас, как правило, было по одному великому поэту: Балашпш, Чоконаи, Петефи, Ади, Аттила Йожеф, – вот он и подумал, что такой маленькой стране достаточно одного Ференца Юхаса (который, между прочим, настолько плодовит, что один мог бы заполнить поэтические отделы всех наших журналов). Может быть, он был и прав. Но все-таки трудно сказать точно, кто тот единственный (или не единственный) из нашего поколения, кто останется для будущего.

Так вот, возвращаясь к тому, с чего я начал, пожалуй, не стоит считать недостатком то обстоятельство, что основная черта современной венгерской поэзии состоит не в противоборстве школ и не в их стремлении вытеснить одна другую, а в том, что каждый поэт старается честно и в соответствии со своим дарованием выразить то, что, как ему кажется, может выразить только он, и сказать так, как может сказать только он. И мне радостно, что другой поэт выражает себя не так, как я, я радуюсь тому, что мой товарищ говорит особым, не похожим на мой, голосом, прибегает к другим стилистическим средствам, пользуется другой формой, потому что иначе, собственно, прав был бы наш футболист: если бы один человек мог в различных тональностях и в разных формах рассказать обо всем, если бы всех поэтов можно было вместить в одну-единственную ars poetica, сделать игроками одной-единственной команды, тогда нам, поэтам, лучше было бы поискать себе какое-нибудь иное занятие.

Здесь поднят важный вопрос: имеют ли для мировой поэзии значение, влияют ли на нее достижения венгерской поэзии в развитии мастерства и вообще есть ли у венгерской поэзии такие специфические достижения?

По-моему, они есть, и потенциально наши достижения могли бы оказывать влияние на поэзию, но практически, к сожалению, этого не происходит. На мой взгляд, венгерский язык имеет такие особенности, которые дают возможность передать в венгерском переводе не только содержание, но и форму стихотворения едва ли не любого поэта мира; в то же время наш язык за рубежом знают очень немногие, среди поэтов – почти никто. Есть люди, которые знают венгерский язык, но не знают «языка поэзии», и наоборот – есть знающие «язык поэзии», но не знающие венгерского языка. Они объединяются и делают переводы, за которые мы очень благодарны, но эти переводы до сих пор давали в лучшем случае информацию об оригинале; не думаю, что они были способны обогатить мировую поэзию, ибо в них не сохранились ни наши специфические стиховые средства, ни наше стиховое мастерство, ни наши находки в области формы.

С предыдущим связан другой вопрос: научились ли мы чему-нибудь от русской поэзии и, наоборот, получили ли что-нибудь русские поэты от своих венгерских собратьев? Думаю, в течение довольно долгого времени перед нашей литературой просто не стояло такой задачи: миропонимание, поэтическая позиция, которые, например, в прошлом веке были характерны для творчества Пушкина или Некрасова, были присущи и нашим поэтам того времени не обязательно потому, что они знали, читали произведения своих русских современников, а потому что схожесть жизни, общественных условий, я сказал бы, сходство даже природы, образа жизни детерминировали их поэзию почти одинаково.

Но за последние двадцать четыре года, когда русская и советская лирика стала гораздо ближе к нам, наша поэзия – таково мое ощущение – обогатилась благодаря такому общению очень многим. Касаясь только области формы, обращу внимание хотя бы на то, что венгерской поэзии и живой речи анапест чужд, в русской же поэзии довольно свободное чередование ямба и анапеста создает возможность очень многих вариаций. У нас эти вариации сначала осваивались только в переводах, причем нам, поэтам, занимающимся и переводами, приходилось очень трудно: хотя по-венгерски, собственно, можно передать любой стихотворный размер, все же у нас анапест воспринимается не столь естественно, как в русском языке, не так близок к живой речи. Однако можно было заметить (трудно сказать, в какой степени под влиянием русской поэзии и в какой независимо от нее), что в современной венгерской поэзии, хотя и совсем по-другому, чем в русской или хотя бы в немецкой, английской, начало понемногу приживаться чередование ямба и анапеста. Использование этого пульсирующего ритма сыграло значительную роль в обновлении формы нашей современной поэзии.

Я и сам много переводил с русского, и этот свободный ритм в системе анапеста почти незаметно для меня воздействовал и на мое творчество. Я вдруг замечал, что то одно, то другое мое стихотворение родилось под влиянием этой ритмики.

Цитировать

Шимона, И. Венгерские литераторы о проблемах поэтического мастерства / И. Шимона, Ф. Юхаса, Д. Шомьё, А. Диосеги, Г. Гараи // Вопросы литературы. - 1969 - №2. - C. 63-79
Копировать