Великая Отечественная война и литература

Суровым испытанием для всего советского народа явилась Великая Отечественная война. С первых ее дней писатели оказались в числе тех, кто самоотверженно встал на защиту Советского государства от фашистского нашествия. Патриотическая тема, с огромной силой зазвучавшая в публицистике и в художественных произведениях, укрепляла в защитниках родины уверенность в несомненной победе над врагом, воодушевляла их на подвиги.
Алексей Сурков рассказывает сегодня нашим читателям о событиях Великой Отечественной войны, о том, как ковалась победа в боях и какое участие приняли в ней советские писатели.
События, начавшиеся утром 22 июня 1941 года, для меня были, может быть, не такими неожиданными, как для многих других. К тому времени я уже участвовал в освободительном походе Красной Армии в Западную Белоруссию и в финской войне. Эти два военных эпизода показали нам, людям, крепко и давно связанным с армией и военной темой, что все не так просто, что война есть война – с кровью, страданием, смертью. В те дни в начале цикла стихов «Это было на Севере» я писал:

Сдвинута набок литая каска на ближнем соседе.
Невозмутимо спокойна эта большая спина.
Он не торопится. Знает – враз не прорваться к победе –
Вытерпеть, выдюжить надо. Тяжко? На то и война.
То, что делалось в первые месяцы Великой Отечественной войны, больно ударило по нервам и сознанию кадрового состава армии. Воспитанники «облегченной» военной доктрины оказались лицом к лицу с величайшим бедствием стремительного отступления в глубь страны, с окружениями, с круглосуточными бомбежками с воздуха, с бесконечными танковыми клещами и клиньями, со всеми несчастьями первого военного полугодия…
Я попал на фронт на исходе первой недели войны. Предполагалось, что надо ехать в район Минска, но 30 июня я оказался в штабе фронта, стоявшем за Могилевом и собиравшемся отступать в Смоленск.
Писатели, работники армейской прессы, отступали вместе с Красной Армией. Так было со всеми нами: с Симоновым, Твардовским, Горбатовым, Алтаузеном, Тихоновым и другими товарищами, ушедшими в действующую армию в первые дни войны.
Трудно было в эти недели и месяцы. Фронт откатывался на восток. Миллионы людей, сорванные с родных мест, непрерывной рекой текли в глубь страны, угоняя стада, уводя сельскохозяйственную технику, эвакуируя заводские станки под артиллерийскими снарядами, под непрерывной бомбежкой.
Отступающим частям приходилось сражаться с врагом при огромном неравенстве в военной технике. Они не были прикрыты с воздуха от налетов фашистской авиации, они не были прикрыты от танковых атак достаточным числом танков и артиллерийских стволов.
Все это создавало определенную моральную атмосферу среди людей, которым надо было разговаривать с воюющим человеком со страниц армейской и центральной печати. Предвоенное шапкозакидательское «направление» быстро умерло естественной смертью. Под огнем надо было учиться, переучиваться тональности разговора с воюющим соотечественником. Больше того, нужно было не столько проникать в психологию воина, но и самому приобретать ее, вставать рядом с солдатом, и не обязательно только с пером в руках.
Свершилось это быстро, стремительно. Уже где-то к ноябрю 1941 года у многих из нас появились произведения, эмоционально окрашенные атмосферой трудной войны.
Из прозы первого периода войны на всю жизнь мне запомнились повесть Василия Гроссмана «Народ бессмертен», «Письма к товарищу» Бориса Горбатова. А в поэзии уже появились первые главы «Василия Теркина» А. Твардовского, цикл «С тобой и без тебя» К. Симонова, фронтовые стихи Н. Тихонова, И. Уткина, И. Сельвинского и других русских поэтов. Тогда родились первые военные песни, бессмертная «Священная война».
Крепко, по-новому стали писать и наши друзья-украинцы, белорусы, латыши, эстонцы, литовцы, молдаване, землю которых топтали фашистские полчища.