Умный смех. Идиостиль Константина Симонова — поэта глазами пародистов

Вера в эвристические возможности пародии, ее способность становиться исследованием поэтики, по степени ясности порой опережающим литературоведческий труд, неоднократно высказывалась отечественными исследователями. После расцвета жанра и его продуктивного осмысления в 1920-е годы внимание ученых вновь обращается к пародии в 1960–1970-е; страницы журнала «Вопросы литературы» становятся площадкой для дискуссий о возможностях жанра. Поддержку получает тезис Л. Гроссмана, утверждавшего, что пародия, «несомненно, является творческой оценкой словесного искусства» [Гроссман 1930: 39–40].

Б. Сарнов уточняет: «Пародия — это форма литературной критики. Я бы даже добавил: самая действенная, самая разительная ее форма» [Сарнов 1984: 108].

В. Новиков, предложив классификацию пародий по задачам, наряду с критической разновидностью выделил синтезирующую. Ее роль — «изображение пародийными средствами неповторимого своеобразия, стиля произведения, к которому она обращается. Творческим стимулом создания такой пародии служит не критическое отношении к объекту, а непосредственный художественный интерес к нему, острое ощущение характерности, желание синтезировать с помощью пародии свое представление о творческой индивидуальности автора» [Новиков 1976: 193]. Хотя отграничить критику от изучения подчас оказывается непросто, для нас важен взгляд на пародию как на тип высказывания о художественной манере другого автора, высказывания, сделанного также на языке художественном.

Изучение пародий на стихотворения Константина Симонова, предпринятое в статье, преследует сразу несколько целей. Стиль Симонова-поэта до сих пор не исследован в должной степени. Одна из самых убедительных попыток выделить константы его манеры принадлежит З. Паперному [Паперный 1983]. Множество значимых наблюдений содержат работы Л. Лазарева [Лазарев 1982]. Безусловно, стремясь дополнить представление об идиостиле Симонова через анализ пародий, мы избираем окольный путь. Однако мастерство пародистов и сам способ не столько рационального, сколько интуитивного постижения творчества поэта могут осветить неочевидные черты в его манере. Интересно, что автор одной из пародий — Лазарев — был наиболее чутким исследователем творчества Симонова. И его пародия может служить в некотором роде
дополнением к тому, что написано им как литературоведом. Кроме того, пародисты производят собственный отбор произведений, чуждый официоза и идеологических посылок. И в этом смысле пародии 1950–1970-х годов опираются на подлинную читательскую рецепцию (ибо почерк писателя должен быть узнаваем для большинства) и позволяют воссоздать писательскую репутацию Симонова.

Число пародий на поэзию Симонова довольно невелико. Нам удалось обнаружить девять пародий и еще несколько произведений, которые в той или иной степени также ориентируются на воссоздание стиля поэта, но представляют собой смежные жанры — эпиграмму и стихотворную критику¹. А. Раскин (впервые в соавторстве с М. Слободским) и В. Бахнов обращались к творчеству Симонова дважды. Одну пародию создал Б. Кежун, еще одну — творческая группа Л. Лазарева, Ст. Рассадина, Б. Сарнова и эмигранта А. Баскова. Два произведения остались анонимными. Значимо, что пародии публиковались как в советских журналах («Крокодил», «Красная новь»), так и в зарубежной газете «Новое русское слово».

Две первые пародии на Симонова появились еще до войны, остальные же создавались с 1946 по 1980 год (хотя точный год создания установить не всегда возможно). Любопытно, что две из немногочисленных пародий представляют собой вариант лермонтовского «Паруса» (созданы Бахновым и Басковым).

Объект пародирования практически не выходил за границы стихотворений, созданных в годы войны, и не распространялся на политическую поэзию Симонова конца 1940-х — первой половины 1950-х годов и тем более на его позднейшие произведения. Отметим, что и создающиеся по сей день перепевы избирают объект в этих рамках. Наибольшую популярность, как и следовало ожидать, у создателей перепевов имеет стихотворение «Жди меня», а вот пародисты не покусились на всенародно известное стихотворение.

Первая пародия, опубликованная Раскиным и Слободским, обращена на поэму «Ледовое побоище» (1937) и носит название «Стиховое побоище». Необыкновенная сила героя Симонова, сила физическая и сила ненависти, проявляется в том, что Онцыфор продолжает схватку после многочисленных ранений:

С ладони кожу обдирая,
Пролез он всею пятерней
Туда, где шлем немецкий краем
Неплотно сцеплен был с броней.

И при последнем издыханье,
Он в пальцах, жестких и худых,
Смертельно стиснул на прощанье
Мясистый рыцарский кадык.

И без того гиперболизированную стойкость пародистам приходится подводить к границам фантастики. С созданной картиной мог бы соперничать разве что современный экшен:

Он долго полз, как черепаха,
По черной чортовой земле,
Он подвязал остатки паха
Ремнем к разодранной скуле.

Он месяц полз.

1. Поскольку подборка представлена впервые, перечислим все обнаруженные нами пародии: [К. Симонов… 1946; Басков 1980; Бахнов 2005a; 2005b; Кежун 1964; Лазарев, Рассадин, Сарнов 1966; Любитель… 1939; Раскин 1962; Раскин, Слободской 1939].[↩]